Ирина Пушкарева - ПростиТурция, или Восток - дело темное
— Все, вроде уснула. Я ей на всякий случай снотворного слабенькую дозу ввел, — сообщил Александр.
— Зачем? — искренне удивилась Ёлка.
— Чтобы не сбежала. У нее сейчас с головой несозвон конкретный. Неизвестно, что в ее воспаленном мозгу сейчас щелкнет. Поэтому не таблетки дал — чтобы выплюнуть не смогла, а в тощий зад укол вкатил. И окна все наглухо позакрывал, чтобы у нее вообще шансов не было. Намучаются с ней врачи.
— Кстати, когда у нее самолет?
— Завтра рано утром. В аэропорт ее отвезу. Опять же с утра уколов, чтобы по дороге не смылась. А там ее уже встретят. В клинику для наркоманских детей чиновников наша красавица ляжет. Под личный присмотр одного из лучших психиатров страны. Обещали, что за полгода на ноги поставят.
Элка кивнула головой. Потом очень деликатно попросила:
— Саш, только ты сам ее отвези, ладно? Без переводчика. Мне одной показалось странным, что наш сутенер пропал из тюрьмы сразу после того, как с Яманчиком нашим у ворот столкнулся?
Телохранители синхронно кивнули. Всем показалось.
— И что он не очень-то расстроился, когда про побег услышал, — вы тоже видели?
Опять синхронный кивок. И двойное чавканье — Саша вытащил из ящика для столовых приборов вилку и присоединился к поеданию остатков вечерней баранины. Вот ведь желудки у людей — они мелко рубленные дрова жрать могут, и ничего им не будет! А ей, бедолажечке, приходится морковью обходиться…
— Саш, ты у нас мужчина колоритный, девушки тебя обычно слушаются. Ты завтра, когда Машу-не-нашу в аэропорт повезешь, вытряси у нее все, что только можно про ейные приключения в Турции. И про сутенеров поподробней все узнай. Можешь поугрожать, если надо…
— Этой угрожать бессмысленно. Уж кого-кого, а эту девицу на испуг взять практически невозможно, — мудро изрек знаток человеческих душ Александр. — Но все, что можно, я из нее вытрясу. Далее, про Ямана. Насколько я понимаю, мы с вами все вместе и каждый по отдельности пришли к выводу о неблагонадежности нашего переводчика…
— Эк ты витиевато загнул. Курва этот наш переводчик — ты это имел в виду? — тоскливо доедая морковку, уточнила Элка.
— Засланный казачок, — внес свою лепту Женька.
— Угу, — согласился со всеми Сашка. — И чего мы с вами по этому поводу порешаем?
— По-хорошему, ему бы грызло-то начистить надо. Но ведь и права не имеем, и доказательств евонной подрывной деятельности у нас нету. Так что остается единственная верная линия поведения — мы при нем ведем себя естественно и доброжелательно, — озвучила свою позицию Элка, выковыривая из зубов рыжие морковные кусочки.
Саша кивнул. Мол, верной дорогой идете, товарищи. Правильно мыслите!
— А сами с него глаз не сводим и при нем ничего лишнего не говорим…
Как оно обычно бывает, договорить Элке не удалось. У нее вообще по жизни как-то так получалось: вот только ей мысль внезапно умная в голову придет — так обязательно отвлекут! Или в дверь кто ломиться начнет, или телефоны трезвонить, или дождь с грозой с чистого неба хлынет.
На сей раз обошлось без дождя. Зазвонил телефон. Элка взяла свой мобильный из огромной лапы Александра — ох ты, а чего это Сашка вдруг так посерел лицом? — глянула на экранчик и поняла, в чем дело.
Звонил папа. Офигенский министр Российской Федерации. Звонил в два часа ночи по местному времени. Лично. И все это было невесело.
Вообще-то, если говорить честно, то особо теплых отношений у Ёлки с биологическим папашей так и не сложилось. Справившись с первым порывом, — ну как же, дочь кровная нашлась у министра на старости лет! — папа от своих родительских обязанностей почти сразу уклонился. У них все очень по-деловому сложилось.
После того как эмоции улеглись, торжественный обед в кругу приобретенной семьи состоялся, Элка с папой договорились, что в жизнь друг друга лезть не будут. То есть Ёлка получала полное финансовое довольствие, периодически присутствовала на торжественных раутах и семейных обедах, а в остальное время жила своей жизнью и папе не докучала.
Папа же со своей стороны поклялся даже и не начинать воспитывать великовозрастную дочь и кроме как пополнением счетов в банке о своем присутствии не напоминать. Была, конечно, такая проблема, как АнДжелка. Мачеха поначалу очень переживала, что Ёлка захочет поселиться в шикарном загородном особняке и начнет папе на мозги капать. Но когда поняла, что в этот самый особняк Ёлку хрен заманишь, — успокоилась. И даже попыталась подружиться с падчерицей.
Она регулярно названивала Ёлке в самые неподходящие моменты, пыталась вытащить ее на светские тусовки, навязывала екатеринбургской девчонке гламурный стиль одежды и жизни — и периодически доводила падчерицу до белого каления.
Ёлка первое время (честно говоря, это первое время длилось минут семь) пыталась вести себя прилично и старалась не хамить силиконовой мамашке, но в итоге натура взяла свое, и теперь Элка с АнДжелкой общались очень своеобразно. Она, не стесняясь, посылала мачеху в пень, когда та пыталась навязать девушке свое представление об окружающей действительности (Эллочка, ну этот розовый топик так тебе идет! Боже мой, как ты можешь ходить на каблуках ниже восьми сантиметров? Это же просто неприлично!), всячески подкалывала и издевалась над АнДжелкой во время редких семейных ужинов и ужасно любила цитировать недалекой папенькиной женушке выдержки из классической литературы, чем доводила Анжелочку до истерики и почесухи.
Папу, кстати будет заметить, все это ужасно веселило. Он искренне развлекался, наблюдая, как родная кровь глумится над его законной супругой, а супруга эта ничегошеньки не понимает, ресницами наращенными хлопает и красивую ненатуральную грудь выпячивает.
Так вот, сам папа Элке практически никогда не звонил. В лучшем случае названивал папенькин секретарь и с родителем соединял. Так что ночной звонок с личного мобильного телефона кровного Ёлкиного отца, аж целого министра и вообще очень занятого человека, заставил всех напрячься.
— Ты спишь. Зевай и ничего не понимай! — четко, по-военному скомандовал Саша за мгновение до того, как Элка нажала на кнопку ответа.
Решение было гениальным. Потому что, если ты прикидываешься сонным и ни во что не въезжающим, можно выслушать все, что тебе говорят, но делать вид, что вот прям сейчас разумно на вопросы ответить не можешь, ибо мозг спит. Мол, как проснусь — перезвоню, поговорим.
То есть в запасе будет драгоценное время придумать отмазы и план выкручивания из проблем.
— Аллё… Че надо?.. — совершенно сонным голосом пробубнила в трубку девушка.
В трубке орали так, что Элка отодвинула телефон от уха.
— А, пап, это ты? Чего ты среди ночи? И почему на меня орешь?
Трубка притихла. Но ненадолго.
— Пап, ну как что я тут делаю? Я тут отдыхаю! Вчера на пляже обгорела. Тут, в Турции, жарко, знаешь ли. Ты чего звонишь-то? Если поорать, то иди на АнДжелку поори, я спать хочу. Что за манеры вообще!
Лучшая защита — это нападение. Если на тебя орут, начинай драть глотку в ответ. Кстати, как ни странно, эта бесспорная истина офигительски работает в случае ора больших людей. Когда на тебя повышает голос большой человек, наберись храбрости и тоже начни орать в ответ. В девяноста процентах случаев начальник заткнется и начнется конструктивный разговор. Правда, в оставшихся десяти процентах вас уволят к чертовой матери без выходного пособия. Так что сильно не разгоняйтесь, тут аккуратней надо быть, нарваться можно по самое «не хочу». Если что — вас предупредили.
Элка увольнения из дочерей не боялась, поэтому начала орать на папика с чистой совестью:
— Тебе вообще что от меня посреди ночи надо? Я тут сплю! Говори живее, я тебе завтра перезвоню! Все сказал? Пока-пока!
И повесила трубку. Отдышалась, нервно хихикнула и сообщила окружающим:
— Папа ругается. Спрашивает, во что мы вляпались. И еще интересуется, откуда трупы.
Эти люди работали вместе так долго, что очень часто говорили и действовали в унисон. Вот и сейчас хором воскликнули:
— Опаньки!
— Вот именно что «опаньки»! Мне вот интересно, кто нашему папочке донес про наши здешние приключения, — это раз. И чего это вдруг наш папочка настолько забеспокоился, что сам названивать начал, — это два-с. Давно ли у нас министры из-за смертей турецких сыщиков по ночам спать перестали?
По первому вопросу и думать было нечего. Личность стукача напрашивалась сама собой.
— Яман, зараза. Он же у нас министерский прихвостень, он же у нас при посольстве подъедается — вот он и вломил. Больше некому, — категорично заявила Ёлка.
И с ней все согласились. Потому как действительно больше некому.
Вот ведь подонок! Пригрели на груди гадину. И что самое поганое — хрен от него отделаешься. Потому как официального повода его гнать к чертовой матери нету, а если и найдется этот самый повод — то на смену этому Павлушке придет новый, не менее Морозов.
