Наталья Александрова - Вредная утопленница
Нет, она должна хотя бы попытаться его вытащить!
Пробежав по ряду заголовков, она нашла подраздел «Особое финансирование». Введя очередной код с Митиной флэшки, открыла его и поняла, что проникла в святая святых компании – в ее черную бухгалтерию. Здесь содержались сведения о суммах, предназначенных для неофициальных платежей, проще говоря, для взяток чиновникам из стран третьего мира. И теперь она могла одним движением пальца отправить огромные суммы в Колумбию или Ирак, в Сомали или Лесото, в Мексику или на Каймановы острова… самое главное, что это – тайные, никому не подотчетные, так называемые черные деньги…
Вероника на мгновение замерла, а потом с пулеметной скоростью забарабанила по клавишам.
Система запросила у нее подтверждение, девушка ввела очередной код с флэшки и через несколько секунд прочитала на экране: «Транзакция будет завершена через тридцать минут».
А вот тридцати минут у них может и не быть! В тот самый момент, когда она вошла на сайт компании «Леновекс», в их центральном компьютере могли получить извещение о несанкционированном доступе в систему, лучшие их программисты начали искать источник взлома, и почти наверняка сюда уже едут те люди, от которых Веронике с таким трудом удалось сбежать…
– Ну как, что-то получилось? – спросила, неслышно подойдя сзади, Надежда Николаевна.
Вероника вздрогнула от неожиданности, обернулась и проговорила:
– Вроде бы получилось, но нужно подождать полчаса, а сюда уже наверняка едут! Кроме того, нужно предупредить Михаила, а у него, как назло, мобильник отключен… Не знаю, что делать…
– Пойдем ко мне, – предложила Надежда. – Из моего окна мы сможем наблюдать за происходящим!
Вероника мгновение подумала и кивнула:
– Если мы будем близко отсюда, я возьму с собой ноутбук, у которого есть беспроводная связь с этим компьютером, и смогу по нему проследить за завершением операции!
Однако прежде чем уйти, она свернула выведенную на экран компьютера страницу и вместо нее написала короткое послание.
Надежда перед уходом тоже кое-что сделала – она прошла по офису и раздернула все шторы и занавески, открыла жалюзи.
Секретарша Даша, до этого молча наблюдавшая за ними, блеснула глазами и не ответила на вежливое Надеждино «до свидания». Вероника же на прощание только фыркнула и хлопнула дверью.
Откровенно говоря, секретарша Даша и сама не знала, для чего она пытается охмурить своего шефа Михаила Борисовича. Вроде бы никакими особенными достоинствами он в ее глазах не обладал. Ни красив, ни богат, ни пес, ни выдра, как говорила бабушка. Она много чего говорила – что девушка должна знать себе цену, что нужно иметь женскую гордость и хранить свою девичью честь. Бабушка всю жизнь проработала начальницей почтового отделения в маленьком городке. Напротив почты находилась библиотека, и бабушка пристрастилась к чтению. В промежутках между работой и чтением классических романов бабушка воспитывала сначала свою дочь, а потом Дашу. Причем воспитывала в буквальном смысле слова, на классических примерах, совала в нос засаленные библиотечные книжки с загнутыми страницами и исчерканными картинками. У всех героев на картинках непременно были пририсованы лихие усы и зачернены зубы, Даша только удивлялась, до чего же бедная фантазия у читателей этой библиотеки.
Сама она книг не читала из чистого упрямства, бабушкины нравоучения принесли в этом смысле только вред.
В свое время от бабушкиного занудливого характера и скрипучего голоса ушел ее муж, а потом и дочь. Дашина мать сбежала из дому в девятнадцать лет с проезжими кинематографистами. Совершенно случайно в их городке снимали натуру, мать нанялась к ним носить микрофон или что там еще, а после сманил ее помощник оператора. Да и сманивать-то особенно не надо было. Бабушка прокляла непутевую дочь, вместо Библии прижимая к груди томик Писемского, соседи посудачили немного и успокоились.
Через десять лет дочь явилась, ведя за руку трехлетнюю Дашку. У нее было в жизни разное, сказала она, но теперь трудный период позади, она заканчивает институт и собирается замуж за приличного человека, Даше он обещает быть хорошим отцом.
Выглядела она на неопытный провинциальный взгляд вполне благополучной, одета была в модное бежевое пальто из кашемира, к чаю привезла дорогущую коробку конфет и палку копченой колбасы, матери подарила красивый теплый шарф, в который так приятно будет кутаться зимой и осенью в продуваемом всеми ветрами помещении почты.
Бабушка выпила чаю, погладила Дашу по голове и торжественно простила дочь, потрясая на этот раз толстенным томом пьес Сухово-Кобылина. И тогда дочка достала из сумки бутылку коньяку – со встречей, сказала она, и чтобы все у них было теперь хорошо.
Дашу уложили спать, а мать с дочерью долго сидели на кухне за столом, покрытым выцветшей старой клеенкой, вспоминали былое, даже пели тихонько цыганские романсы, как героини бабушкиного любимого писателя Лескова.
Проснулась бабушка от грохота и рева – это маленькая Даша уронила этажерку с книгами. Хорошо, хоть не зашиблась, орала больше от страха. Бабушка еле подняла гудящую голову – так с непривычки подействовал на нее коньяк – и не увидела в обозримом пространстве своей дочери. Наличествовала только ревущая Даша трех с половиной лет и небольшая сумка с ее вещами. В кармашке сумки бабушка нашла свидетельство о рождении Дарьи Перышкиной, где в графе «Отец» стоял длинный прочерк. И больше ничего – ни денег, ни записки.
Когда до бабушки дошло, что непутевая дочка подбросила ей трехлетнего ребенка и скрылась в неизвестном направлении, она упала на колени и взвыла. Явились соседи, привлеченные воем, грохотом и детским ревом. Кто-то вспомнил, что видел молодую, хорошо одетую женщину рано утром, она садилась на первый автобус, что шел в город.
Расспросы Даши, естественно, дали мало. Бойкий ребенок, успокоившись и получив оставшуюся в коробке шоколадную конфету, поведал собранию, что они живут в доме напротив магазина, где в витрине выставлены красивый домик из шоколада и пряничные человечки. А в лифте нужно нажимать цифру 6. С ними жил раньше дядя Саша, но он вечерами громко кричал на маму и топал ногами, а потом приехали два дяди на машине с синей мигалкой и увезли дядю Сашу. Мама плакала, а потом долго шепталась с подругой тетей Галей. Тетя Галя работает в химчистке, Даша любит смотреть, как крутится большой барабан, а в нем – много мягких игрушек. Тетя Галя отдала маме желтое пальто и сказала, что если она не вернет его через три дня, то ее уволят с работы.
В общем, все стало ясно даже бабушке, полностью ушедшей от жизни в классическую литературу. Она накормила Дашу оставшейся копченой колбасой и пошла в милицию. Там покачали головой, но приняли заявление на розыск.
Однако через полгода отовсюду пришел официальный отлуп. Дашина мать нигде не проявлялась, жилплощади своей у нее не было, прописки тоже. Отдать трехлетнего ребенка в детдом бабушке не позволила совесть, выдрессированная классическими романами. Сироту надо приветить и пожалеть, говорили классики. К сожалению, они не говорили, где взять денег, чтобы сироту накормить и одеть.
Мать объявилась через пятнадцать лет – прислала открытку на Новый год. Даша к тому времени худо-бедно окончила школу и устроилась работать на почту по бабушкиной рекомендации. Планов на жизнь у нее не было никаких, а мечты были. Хотелось уехать из их городка, уехать и никогда не возвращаться. Бабушка к тому времени уже вышла на пенсию, она сидела дома и перечитывала книги из районной библиотеки. Вечером она воспитывала Дашу, как обычно, на классических примерах. Даша научилась не слышать бабушкиного голоса, иначе хоть вешайся.
Открытку от матери она увидела еще на почте и спрятала, чтобы не показывать бабушке. В открытке был адрес и приглашение приехать в Петербург. И однажды Даша собрала кое-какие вещи, взяла все деньги, даже те, что спрятаны были бабушкой на черный день, и утром рано села на первый автобус, уходящий в город.
Мать она нашла в дремучей коммуналке в комнате возле туалета. Комнатка была длинная как пенал и темная, потому что единственное узкое оконце выходило во двор-колодец. Из обстановки в комнате были стол, покрытый такой же выцветшей клеенкой, как у бабушки, два обшарпанных стула и больничная кровать с продавленной сеткой.
На кровати лежала мать. Лежала после того, как найдет где-нибудь выпить. Поздним утром она вставала – опухшая, с синюшным страшным лицом, громко жаловалась на жизнь и ругалась с соседями по коммуналке. Иногда у нее в мозгу что-то переклинивало, и она пыталась искать в комнате спиртное, якобы спрятанное с вечера на опохмелку.
– Да когда такое бывало, – вздыхала тетя Галя, – пока все не выжрет, не успокоится. А утром помирает.
Верная тетя Галя так и осталась в подругах у матери. Замуж она не вышла, зато сделала карьеру – после химчистки устроилась паспортисткой в милицию, так уж повезло. Это она послала Даше открытку и позвала приехать. Оказалось, что комната в коммуналке принадлежит матери – в свое время был у нее муж, который умер скоропостижно от отравления (выпил что-то некачественное). После его смерти мать совсем сошла с катушек и не пропила комнату только потому, что тетя Галя унесла и спрятала все документы, включая паспорт.
