Елена Логунова - Снегурка быстрой заморозки
С удвоенным энтузиазмом я перекопала содержимое торбы, но шоколадки не нашла. Похожим на батончик предметом оказался игрушечный «ствол» все из того же полицейского набора.
— Пиф-паф! — провозгласила я, имитируя пальбу из пластмассового пистолета. — Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой!
О! Зайчик! Я вспомнила, что в книжном шкафу стоит шоколадная фигурка зайца, которую мне подарили в качестве сувенира на съемках кондитерской фабрики. Сразу я шоколадного косого не слопала, хотела порадовать подарочком ребенка, а Масянька уже уехал на море, вот стограммовый грызун в яркой обертке и уцелел.
— Ну, заяц, погоди! — объявила я, направляясь из кухни в комнату.
Сразу шоколадного ушастика не нашла, даже испугалась, не стрескал ли моего сладенького зверька незваный гость-супермен, но потом обнаружила блестящую фигурку в углу книжной полки.
Чай успел завариться, я удобно устроилась за кухонным столом, хищно откусила зайцу одно ухо и задумалась.
Вся эта суета с похищениями и поисками ценностей воспринималась мною как единый спектакль, но с некоторых пор у меня возникло ощущение, будто режиссер у него не один. Наверное, впервые эта мысль посетила меня вчера, когда на моих глазах неизвестный рыжий тип похитил с площади Писклявого.
Я облизнула испачканные шоколадом пальцы и стала их загибать.
Сколько на моей памяти в последнее время было похищений? Банда Писклявого украла Ирку — это раз, рыжий незнакомец похитил Писклю — это два. Потом еще Моржик куда-то запропастился, может, его тоже свистнули, но это не наверняка…
А что у нас с поисками того-сего? Я искала неведомое добро Писклявого в Иркином особняке. Супермен в джинсах что-то искал в моей квартире. Тоже два случая!
Я нервно заерзала на табурете. Может, два — это какое-то магическое число? Ведь и невидимки в этой пьесе фигурировали дважды: во-первых, Марик, присутствие которого в одном доме со мной я заметила только на второй или на третий день. Во-вторых, некто в белых штанах и дырчатых сандалетах, прячущийся от меня в глухих закоулках «ТелекомКома»! И предметов голубого окраса было два: дареная Иркина роза и невесть откуда взявшаяся Булабонга! И даже игрушечные наручники попадались мне на глаза уже дважды за последние дни!
— Дважды два — четыре, — пробормотала я. — Дважды четыре — восемь, дважды восемь — шестнадцать…
Увы, дальше оглашения таблицы умножения на два я не пошла. Вроде были у меня в руках какие-то факты, но выстроить по ним картинку, объясняющую происходящий со мной в последнее время пугающий идиотизм, я не могла.
— Дважды ноль — ноль, — подытожила я.
Мрачно сгрызла шоколадного зайца, допила чай, помыла чашку, собралась, закрыла новый замок новым ключом и потопала на остановку.
Ни на одну из своих работ — в телекомпанию и в «ТелекомКом» — я не пошла. Ну их всех в баню! Пусть сегодня парятся со своими сенсациями и презентациями без меня! Пожалуй, удачно получилось, что мне пришлось признаться Марии в своей двойственной сущности: если что, скажу рекламной начальнице, что пошла на телестудию. А коллеги-телевизионщики пусть думают, что я тружусь у связистов.
Я решила устроить себе праздник по поводу возвращения блудной Ирки. Выключила сотовый и поехала в Пионерский.
Не сразу, правда, поехала, сначала вдоволь постояла на остановке. Маршрутки ближе к середине дня сновали реже, предпочитая остывать в тенечке на конечной остановке, так что очередную рейсовую машинку пришлось подождать. От нечего делать я подошла к киоску «Роспечати», безразлично оглядела обложки журналов, образующие выставку фотографических девиц разной степени обнаженности, пробежалась взглядом по заголовкам изданий, претендующих на формат новостных.
Свеженький номер газеты «Живем!» сконцентрировал мое рассеянное внимание. Сомнительным украшением первой полосы послужило сильно увеличенное фотографическое изображение Лаврика Листьева!
Наш Лавровый Лист был запечатлен в героической позе знаменитого монумента «Родина-мать» и с аналогичным выражением лица. Разница заключалась в том, что в кулаке вскинутой вверх правой руки Лаврик сжимал не меч, а сачок для бабочек.
«Робинзонада гуманоидов на Кубани», — гласил броский заголовок. Далее шел увлекательный рассказ о том, что некий местный энтузиаст обнаружил стоянку инопланетян на острове посреди Кубани. Вернее, инопланетяне обнаружили свое присутствие сами, по собственному почину, активно посылая световые сигналы на российский берег пограничной реки. Очевидно, адыгейская сторона не показалась им перспективной в смысле контакта, так как представляла собой в данном районе большое пастбище со скоплением не отягощенного интеллектом крупного рогатого скота. Мучимые жарой коровки мало интересовались даже зеленой травкой, а уж зеленые человечки им однозначно были до лампочки.
По российскому же берегу бродил молодой человек с отчетливыми следами глубоких раздумий на челе. По всей видимости, одухотворенный вид Лаврика (сосредоточенно оттирающего песком испачканную дерьмом подошву) подарил братьям по разуму надежду на успешный контакт, и они принялись систематически обстреливать юношу солнечными зайчиками.
Поскольку как раз подошла моя маршрутка, я оборвала прочтение статьи на середине и в результате не поняла, из чего автор сделал вывод о гуманоидной природе предполагаемых инопланетян? Построил логическую цепочку: солнечный зайчик — зеркальце — лицо? В смысле, если у них есть зеркала, то и морды обязательно должны быть вроде наших? Отказывать в желании полюбоваться своим отражением в зеркале неантропоморфным монстрикам мне показалось проявлением расизма.
В полупустой маршрутке, по причине неполной загрузки пассажирами излишне резко подпрыгивающей на кочках, я дотрусила до Пионерского микрорайона. Забежала в ближайший гастроном, набрала без разбору вкусной еды и побрела через поле к Иркиному дому, белый силуэт которого размывал дрожащий горячий воздух.
Красная, как вареный рак, вползла на крыльцо и присела рядом с Томкой. Пес растянулся под самой дверью, не позволяя мне пройти в дом.
— Шел бы ты отсюда, а? — без особой надежды попросила я сладко дрыхнущую собаку.
Томка притворился, будто не услышал меня, зато в окошко веранды высунулась по пояс Ирка. Подруга явно успела искупаться и вымыть голову. Чистые волосы, неровно обрезанные самозваными парикмахерами Писклявого, вздыбились смешными вихрами.
— Кошмарно выгляжу, да? — спросила подруга, подергав прядку на макушке.
— Наоборот, тебе очень идет, — совершенно искренне ответила я. — Такая мальчишеская прическа получилась, она тебя здорово молодит!
— Стильный хаер, — подтвердил Марик, выныривая из-за Иркиного плеча с расписной деревянной ложкой в руке. — Привет, ты уже вернулась? Как раз вовремя, мы обедать собираемся!
— Марик приготовил фондю, — объяснила Ирка. — Ты любишь фондю?
— Я не знаю, люблю ли я фондю, — честно ответила я. — Скажу, когда увижу его. Или ее? Какого рода это ваше фондю?
— А фиг его знает, — легкомысленно ответила Ирка, изнутри толкая входную дверь.
Спящий Томка даже не шелохнулся, просто проехался, подпихиваемый дверью, в сторону и теперь лежал не поперек крыльца, а вдоль. Я вошла в дом, отдала Ирке пакет с покупками и чутко потянула носом:
— Ум-м-м! Пахнет вкусно!
— Идите к столу, я уже накрыл! — прокричал из кухни Марик.
— Не парень, а чистое золото! — доверительно сказала мне Ирка по пути к кормушке. — За какие-то пять лет так изменился, ты не представляешь! Когда я видела его в последний раз, это был капризный охламон, до безобразия избалованный бездельник, неумеха полный! А теперь — нате вам, дизайнер! Фондю готовит!
— Погоди заранее хвалить фондю, — предостерегла я подругу. — Слишком красивое название, блюдо вполне может оказаться несъедобной гадостью. Помнишь десерт из гваябы?
В прошлом году мы с Иркой в модной екатеринодарской кафешке с абсолютно не соответствующим прейскуранту названием «Дешево и сердито» опрометчиво заказали себе десерт «Экзотика» из гваябы с йогуртом. Кто такая или что такое эта самая гваяба, ни Ирка, ни я не знали, но официант авторитетно заверил нас, что впечатления о гваябно-йогуртной экзотике не покинут нас очень долго. Он оказался прав и даже преуменьшил ожидаемый эффект: я уверена, что эти воспоминания не покинут меня вообще никогда! Более того, если в свой последний час я услышу из уст безутешных близких волшебные слова «Гваяба с йогуртом», мое отбытие в царство теней придется отложить на неопределенный срок. Думаю, что сначала я сорвусь со смертного одра и устремлюсь, теряя белые тапки, в ближайший туалет, где буду заседать столь долго, сколько мне позволят другие страждущие и современные средства от диареи.
