Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз
На звонок в дверь хозяин квартиры отозваться не пожелал. Поздравив себя с очередным бестолковым поступком, я на всякий случай позвонила еще несколько раз. Результат — тот же.
— Мне сегодня катастрофически не везет, — вздохнув, повернулась я к выходу и нос к носу столкнулась с Николаем Федоровичем. Вернее, с его головой, торчавшей из приоткрытой двери. На этот раз панама у старика отсутствовала.
— Спит Макарыч, — сообщил дед. — А ты чего вернулась?
— Давно сосед явился? — проигнорировав вопрос, поинтересовалась я.
Николай Федорович энергично поскреб за ухом:
— Не так чтобы очень… Программа «Время» закончилась как раз. Я пошел чайку себе сгоношить, да в окошко и увидел, как Макарыч возвращается. Что примечательно — трезвый. В руках, правда, была бутылка. Только не водка. Минералка какая-то.
— Поня-атно, — задумчиво протянула я.
У Николая Федоровича глаз наметанный: коли сказал, что Макарыч трезвым вернулся, стало быть, так оно и было. Тогда почему он не торопится открывать? Мои настойчивые звонки должны были давно разбудить даже спящую красавицу, не то что трезвого Онищенко. Хотя, вполне возможно, у дядьки в холодильнике стояла бутылочка про запас, которую он благополучно осушил и теперь спит сном праведника.
— Вот что, дед, — поняв, что ловить здесь больше нечего, сказала я, — задание тебе. Государственной важности! Завтра сообщи, как только Макарыч вернется домой. Ладно? Беспокоюсь я что-то за него…
С этими словами я быстро накорябала на клочке бумаги номер своего мобильника и, сунув бумажку в руки округлившего глаза старика, с тяжелым сердцем покатила домой. В смысле на дачу.
Утром, проснувшись, я упрямо не вылезала из кровати, дожидаясь, когда Игнат изволит отбыть в свой убойный отдел. Однако милиционер сегодня на службу не спешил. Его жизнерадостное гудение, изредка прерываемое Манькиным хихиканьем, доносилось сперва из кухни, а потом переместилось во двор.
— Можно подумать, у нас с преступностью уже покончено, — ворочаясь с боку на бок, ворчала я. — Шел бы себе на работу и шел. Так нет! Расслабился, понимаешь, на природе. И вообще, кто его сюда звал?!
Дольше оставаться в постели было невозможно: естественные потребности требовали немедленного выхода. Хмурясь и вздрагивая в предчувствии нелегкого разговора с Игнатом, я поспешила в «удобства».
Жених с невестой самозабвенно целовались на скамейке под яблоней. Случай замечательный! Я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но ничего не вышло. Легендарная ментовская бдительность Игната не дремала.
— Доброе утро, Ярослава! — весело воскликнул капитан, с трудом вырываясь из Манькиных объятий. Не такое это простое дело, как может показаться сначала! Подружка, горя желанием облегчить мою участь, повисла на женихе, словно репей на штанах. Я воспользовалась моментом и юркнула в деревянный домик.
Конечно, можно было просидеть тут до вечера, но рано или поздно все равно придется выходить! В противном случае Игнат мог вызвать на подмогу спецназ и взять хлипкое убежище штурмом. Я вышла. К этому моменту Игнату удалось освободиться от жарких объятий любимой. Манька сидела рядом с женихом и на всякий случай держала его за руку. Впрочем, капитан, кажется, вовсе не собирался лютовать. Наоборот, он сидел, развалившись на скамейке, и добродушно щурился.
— Слышь, Славка, как продвигается расследование?
— Нормально…
— А почему ты спрашиваешь? — возмутилась подруга. — Между прочим, мы договаривались, что ты будешь держать нас в курсе происходящего. И что же? Со своей стороны, мы держим свое слово: никуда не лезем, ничего не предпринимаем, даже из Москвы уехали… А ты?
— А что я? — поднял мохнатые брови Игнат. Добродушие как-то незаметно сползло с его лица.
— Да из тебя слова по делу клещами не вытащишь!
— Так ведь нечего пока рассказывать, Мань!
Подружка скептически ухмыльнулась:
— Правда?! О как! Дожили: милиция, органы всякие внутренние не могут отыскать каких-то преступников!
Игнат нахмурился, но вопросы задавать перестал. Он поднялся и, не глядя в нашу сторону, проследовал на кухню. Маруська хитро подмигнула мне и ходко потрусила следом за возлюбленным.
Вскоре Манька позвала завтракать. Игнат молчал, но было заметно — это молчание ему нелегко дается. Зато подружка щебетала, словно какая-нибудь беззаботная птаха. Я молча жевала бутерброд, уткнувшись взглядом в свою чашку. Чувство неловкости было всеобщим, но первым не выдержал капитан:
— Славик, я гляжу, у тебя ботаник завелся?
— Какой ботаник? — не поняла я.
— Тот самый, который этот гербарий приволок, — Игнат кивнул в сторону корзины цветов, которую я водрузила на холодильник.
— Это подарок, — несколько невпопад пояснила я и на сей раз даже не покраснела. Да и с чего, собственно? Корзину мне и в самом деле подарили.
Игнат согласно кивнул:
— Я так и подумал. Это подарок для твоей подруги, у которой вчера был день рождения. Но в силу жлобского характера Ярославы букет обрел последний приют на этой кухне.
— Это кого ты жлобом обозвал?! — мгновенно закипела Манька, вставая на мою защиту. — Да будет тебе известно, товарищ капитан, этот букет Славке подарил новый поклонник. Очень богатый, щедрый и внимательный мужчина, между прочим. В отличие от некоторых!
Я сделала вид, что подавилась и изо всех сил закашлялась, сильно толкнув при этом Маньку. Хоть бы типун вскочил на ее длинном языке! Знает ведь, капитан терпеть не может, когда в нашем окружении появляется какой-нибудь новый объект. Особенно в те моменты, когда мы с Маруськой находимся в эпицентре малоприятных историй или затеваем очередное расследование.
— Поклонник, значит… Ну, ну, — Игнат снова кивнул и, чмокнув Маньку в макушку, отбыл на службу.
Подружка пошла его провожать, а я призадумалась. Так ли случайна была моя встреча с Аполлоном? Ну, богатый, ну, красивый… Но это вовсе не значит, что он не может быть махровым преступником. Всем известно — большие состояния нажиты нечестным путем. И корзина цветов, попавшая в дом каким-то таинственным образом, говорит как раз не в пользу Аполлона.
Я совсем по-собачьи встряхнулась.
— Глупости какие! Если так пойдет и дальше, я скоро начну подозревать собственное отражение в зеркале! Влюбился в меня Аполлон — и точка. Мань, как ты думаешь, — обратилась я к вернувшейся подруге, — в меня можно влюбиться?
— С первого взгляда и на всю жизнь, — не раздумывая, ответила та. — Славик, давай-ка выкладывай подробности. Я сейчас умру от любопытства!
Рассказ о волшебном превращении отца Валентина в светского льва вышел очень красочным. Когда я дошла до того момента, как плутала по Малаховке в поисках дороги домой, до нашего слуха донесся мелодичный перезвон моего мобильного телефона. Нехотя поднявшись, я недовольно проворчала:
— Опять мент твой звонит! Забыл, наверное, последние указания дать. И что за человек? Ну, чисто банный лист, прости господи!
Однако звонил не капитан. Голос в трубке принадлежал Николаю Федоровичу, болтливому и любопытному соседу господина Онищенко. Тот факт, что дед звонит с утра пораньше, встревожил меня не на шутку. Николай Федорович долго кашлял, а потом наконец заговорил:
— Але? Это Ярослава? Здравствуй, дочка. С тобой говорит Николай Федорович, пенсионер. Помнишь такого? Ты вчерась вечером просила, чтоб я, значит, позвонил…
— Я помню, — нетерпеливо перебила я деда. — Что-то случилось? С Онищенко?
— Точно. Помер он, спаси господь его душу!
В животе у меня тоскливо заурчало. Странная какая-то история, если не сказать больше. Сотрудников хранилища смерть косит прямо-таки одного за другим! Сперва Попова, которую мы даже не успели опросить, теперь вот Макарыч… Остались только Любовь Александровна да профессор. Впрочем, профессор официально на службе в хранилище не числится, но кто знает? Смерть ведь такая штука загадочная, она не спрашивает трудовую книжку!
— Але, дочка, ты меня слышишь? — забеспокоился Николай Федорович.
Я очнулась:
— Да, да, слышу, конечно. Как все произошло?
— После нашего с тобой вчерашнего разговора я решил покараулить Макарыча. Ты просила сообщить, когда он с работы явится, а я решил проследить еще, как он уйдет, — принялся объяснять дед. — Сел, значит, у окошка — мне оттуда хорошо видно, кто уходит, кто приходит. Все уже вышли: Борисов с третьего, Катька Саенко со второго мальца своего в сад повела, потом бизнесмен, мать его, с пятого уехал, а Макарыча все нет и нет. Ну, я решил: проспал мужик, принял вчера лишнего, ну и… Пошел будить. Минут пять звонил — бесполезно. Тут я забеспокоился, дернул дверь, а она возьми да откройся! Один я не пошел вовнутрь-то. А как же? Кино чай смотрим, знаем, что просто так дверь открытой не стоит! Ну, вот. Сбегал я, значит, за Федотом Егорычем, это участковый наш, в соседнем подъезде живет. Вместе и вошли, — дед снова закашлялся, а я принялась мерить огромными шагами кухню. Маруська с изумлением наблюдала за моими перемещениями, но молчала, хотя давалось ей это с трудом.
