Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ
– Аля, – ответила женщина, – я соседка Эдиты, дружила с ее дочерью Аленой. После того как та скончалась, стараюсь помочь старухе. Эдита Львовна совсем одна, хорошо хоть материальных проблем нет. Ее муж был известным человеком, он жену очень любил, баловал, покупал драгоценности, вот теперь Эдита мне колечко дает, я его продам, на полученное она и живет. До недавнего времени у нее была прислуга, но она замуж удачно вышла, и началась круговерть. Кого ни найму – убегают. Да оно и понятно почему!
– У Эдиты Львовны трудный характер, капризничает?
– Нет, она очень милая, одна беда – с ней постоянно говорить надо, – вздохнула Аля, – категорически не переносит молчания. Ну первый раз про ее жизнь слушать интересно, второй тоже ничего, третий уже напрягает, а дальше просто мрак. И ведь одно и то же твердит. У меня голова кругом идет! Пообщаюсь с ней часок-другой, и словно всю кровь из вен выкачали. Три дня назад от Эдиты сбежала очередная сиделка, я договорилась с другой, обещали прислать к десяти утра, но ее до сих пор нет! А меня в офисе ждут, ну как начальству объяснить, что не явилась на службу из-за соседки? Еще уволят, знаете, теперь очень сложно устроиться!
– Давайте я вам помогу, – предложил я.
– Каким образом? – грустно спросила Аля.
– Посижу с Эдитой Львовной, пока медсестра не явится, а вы идите на работу.
– Да? – настороженно вскинула брови Аля.
– Вот, смотрите, это мой паспорт, я москвич. Кстати, мой отец был писателем, его звали Павел Подушкин.
– «Звезды летят вверх» не он написал? – оживилась Аля.
Я кивнул.
– Верно, и еще много других романов, отец очень любил слово «Звезда», оно есть почти в каждом названии его книг.
– Ой, – обрадовалась Аля, – моя мама вашего папу обожала, у нас дома почти все его произведения имеются. Ну надо же!
– Я и сам пописываю, сейчас задумал роман, в котором собраны воспоминания пожилых людей. Тема: шестидесятые годы, очень интересно сравнивать мемуары, у каждого свой взгляд на прошлое, – быстро начал я врать. – Леночка, бывшая прислуга Эдиты, вышла замуж за моего лучшего друга Егора. Недавно я был у них в гостях и обмолвился о сложностях с рукописью, Лена, добрая душа, посоветовала мне взять интервью у Эдиты, вот, дала письмо к ней.
В глазах Али загорелась надежда.
– Иван Павлович, вы и правда тут посидеть можете?
– Да, причем с удовольствием и явной пользой для себя. Если медсестра придет, я уйду, в противном случае дождусь вас.
– Вот счастье! – воскликнула Аля. – Иван Павлович, мне вас господь послал.
Глава 24
Эдита, как когда-то Элеонора, сидела в инвалидной коляске явно не российского производства. Но на этом сходство между моей хозяйкой и пожилой дамой заканчивалось. Эдита Львовна оказалась милой, ласковой старушкой. Если вы читали в детстве немецкие сказки, то наверняка видели иллюстрацию: из пряничного домика выходит тетушка Гретель, румяная, как яблочко, на круглом добродушном лице играет широкая улыбка, на пожилой фрау блузка, длинная юбка, фартук, а волосы идеально причесаны. Эдита как две капли воды походила на тетушку Гретель, только у нее отсутствовал передник, а на коленях лежал клубок шерсти.
– Значит, вы пишете книжку? – проворковала она, выслушав Алю. – Это очень хорошо.
Я кивнул. Аля по всей форме представила меня, и старушка не сомневалась, что перед ней литератор.
– Поколения сменяют друг друга, – начала беседу Эдита, – люди уходят в небытие, пропадает бесценный опыт, накопленный годами. Кто сейчас знает, что волновало какую-нибудь княжну, жившую в подмосковной усадьбе? Да про нее забыли навсегда, а ведь жила, любила, мучилась, думала и ушла в безвестность. Поэтому ваша идея опросить стариков и составить книгу мемуаров мне по душе. Ладно, начну о себе. Я, уважаемый Иван Павлович, коренная москвичка, родилась в районе Китай-города. А вот папенька мой из французов, вы удивлены?
– Очень, – соврал я.
Эдита удовлетворенно засмеялась.
– Именно так! Его звали Леон, и отчество мое – Леоновна, Львовной люди стали звать для простоты. Матушка моя из дворян, хороший род, правда, не особенно богатый. Варвара Никитина, так ее звали. А бабушка…
Речь Эдиты текла плавно, иногда старушку уносило в сторону, она начинала слишком подробно описывать свою детскую комнату или сервиз, который ее матушка доставала из шкафа только на Пасху. Я терпеливо ждал, пока клубок повествования докатится до нынешних времен. Более часа Эдита Львовна описывала тяготы, выпавшие на ее детство и юность, потом вдруг примолкла.
– Принести вам чаю? – заботливо спросил я.
– Нет, голубчик, – отказалась старушка.
– Вы, наверное, были счастливы в браке, – подтолкнул я бабусю к новому витку рассказа.
Но Эдита Львовна не поддалась на провокацию.
– Очень, – коротко ответила она, – только мой супруг давно умер, мы с дочерью жили одни, недавно скончалась и Алена. Собственно говоря, все интересные, значимые для вашей книги события случились до моего замужества. Я коренная москвичка, а мой папенька из французов, вы удивлены?
Сообразив, что сейчас милейшую Эдиту Львовну понесет по второму кругу, я быстро спросил:
– А как к вам попала Лена?
– Это кто? – совершенно искренне удивилась Эдита.
– Домашняя работница, – напомнил я, – вы еще замуж ее хорошо выдали.
– Не помню, дружочек, – вздохнула старушка.
– Как же, – настаивал я, – Леночка, она стала супругой Егора Дружинина.
Эдита вздрогнула.
– Э… э… может, и так. Но чем вам интересна поломойка? Маменька моя из дворян, увы, оскудевший род…
– Я принес вам письмо от Лены, – перебил я хитрую, почему-то не желавшую говорить о своей любимице Эдиту.
Бабуся кашлянула.
– Мне?
– Да, вот оно, держите.
Эдита Львовна взяла записку, водрузила на нос очки, висевшие у нее на груди на шнурке, осторожно развернула листок и уставилась на него.
Повисло молчание, потом Эдита посмотрела на меня и тихим голосом осведомилась:
– А где Лена?
Я заколебался, огорошить старуху известием о кончине Елены не хотелось, может, не стоит ей знать правду?
– Вы ведь дружили? – я сделал вид, что не расслышал ее вопроса.
Старушка медленно сняла очки.
– Алена, царствие ей небесное, считала меня выжившей из ума курицей. Сколько я ни пыталась открыть ей правду, ничего не получалось. Позову ее к себе в спальню, усажу и начну: «Деточка, послушай меня», только дочь спустя десять минут вскакивала и убегала. Не подумайте, что Аленушка хамка! Нет, она была очень заботлива, внимательна, просто считала мать дурой. Я достучаться до нее не сумела, к сожалению, рано обезножела, без сопровождающего из дома выйти не могла, а когда узнала, где живет Егор, было уже поздно, ну не в коляске же ехать! Да и мне туда нельзя. И тут господь послал Лену. Я ведь ей не сразу открылась, присматривалась, прикидывала, тот ли человечек…
– Зачем вы выдали Лену замуж за Егора? – не выдержал я.
Эдита Львовна объяснила:
– Девочка влюбилась. Я этого Дружинина в глаза не видела, но со слов Леночки составила о нем определенное мнение. Так что с Леной?
– Ну… ничего, – замямлил я.
– Где она?
– В Москве.
– Почему же не приходит ко мне и не звонит? – занервничала Эдита. – Мы раньше два раза в неделю встречались! Куда она подевалась? Иван Павлович, отчего вы молчите?
Я начал судорожно кашлять, а Эдита Львовна говорила без остановки.
– Секундочку, это странно! С чего бы Лене передавать с вами письмо? Она могла бы сама приехать! Не понимаю!
Воцарилась тишина, я уставился на Эдиту, старушка впилась взглядом в меня, пару секунд мы оба молчали, потом Эдита Львовна прошептала:
– Лена умерла!
– Да, – кивнул я, – простите, не хотел быть вестником несчастья, но…
– Помолчите, – резко перебила меня Эдита, – умоляю, ни слова!
Я послушно захлопнул рот, старушка медленно развернула коляску, подъехала к окну и уставилась на улицу.
Спустя четверть часа я решил нарушить молчание и осторожно осведомился:
– Может, все-таки я заварю вам чаю?
Эдита Львовна отъехала от окна и подкатила ко мне.
– Хорошо. Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Вы ведь из милиции?!
– Нет, нет, – начал отрицать я.
Эдита Львовна засмеялась.
– Я велела вам молчать, если еще раз откроете рот, то ничего не узнаете. Очень хорошо понимаю, зачем вы пришли. Леночка, наверное, перед смертью призналась. Ее убил Егор Дружинин, узнал все и лишил жизни.
– Нет, – вскинулся я.
– Откуда такая уверенность? – хмуро поинтересовалась Эдита.
– Он не мог.
– Почему?
– Дружинин умер до кончины Лены.
– Умер?
– Да.
– Точно?
– Вы о чем?
– С него станется прикинуться трупом, – зло заявила Эдита, – в гроб ляжет и зарыть себя велит, а потом выползет и воскреснет под другим именем.
Я вздрогнул, милая старушка, до слез похожая на тетушку Гретель, неожиданно попала острым носком туфли в раскрытую рану.
