Елена Логунова - Круговорот парней в природе
Тверскому-Хацумото пришлось тяжко. Его грубо вырвали из объятий зеленого змея и приставили к иностранным гостям в качестве переводчика, гида, няньки и прислуги-за-все. Большую часть своих обязанностей похмельный Гаврила выполнил на автопилоте, но надолго затянувшийся вечер с внеплановым ликбезом по русской живописи вымотал из него все жилы.
– Вы-то с Танечкой пораньше ушли да еще чемодан свой с книженцией на меня повесили! – обиженно припомнил он.
А я, если честно, про чудесный альбом «Живопись передвижников», в срочном порядке затребованный в библиотеке имени Пушкина, совсем позабыла.
– Надеюсь, ты его не потерял? – запоздало встревожилась я, вспомнив, что библиотеки имеют неприятное обыкновение требовать за утерянные книги уплаты штрафа в тройном размере.
В режиме тройного штрафа великолепно изданный иллюстрированный альбом в подарочной коробке из резного дерева должен был стоить целое состояние. Перспектива сопоставить его со своей очередной зарплатой (наверняка не в пользу последней) меня не обрадовала.
– Конечно, я его потерял! – безответственный пропойца-переводчик с готовностью подтвердил мои худшие опасения. – То есть поначалу-то я таскался с вашим чемоданом, как дурень с писаной торбой, буквально из рук его не выпускал, но потом мы застряли на перевале, и руки мне понадобились для того, чтобы открыть бутылку.
– Где ты взял-то эту бутылку? – с досадой спросила я. – Тебя же перед посадкой в автобус проверяли не хуже, чем в Шереметьево! И Сема Кочерыжкин на самом святом – служебном удостоверении – клялся шефу, что не даст тебе напиться!
– Он и не давал, но я проявил сообразительность, – похвастался Гаврила. – Мы на выезде из Новороссийска останавливались у «Макдоналдса». Японцы пошли трапезничать, и я, естественно, с ними, а Кочерыжкин твой на мороз вылезать не захотел и приглядывал за нами дистанционно: следил за центральной дверью, не выходя из автобуса. Да только в «Макдоналдсе» этом не один вход, а целых три! А где вход, там и выход. Так что, пока наши японские друзья давились гамбургерами, я сбегал в ближайший ларек и запасся горючим. Жалею только, что мало купил, торопился очень, боялся опоздать к отходу автобуса. Зря боялся, мы еще минут десять одного из японцев ждали, он, извиняюсь за подробности, в сортире застрял.
– Это мне неинтересно, – холодно сказала я.
– А мне неинтересно было бы простудиться! – парировал Гаврила. – Снег повалил, еще когда мы были в «Макдоналдсе», а потом, в дороге, вообще жуть что такое! Если бы не водочка, я в снежном плену на перевале заколел бы вплоть до пневмонии, и Кочерыжкин твой со мной вместе. А так мы выпили по чуть-чуть – и остались живы-здоровы.
Гаврила почесал лохматую голову и смущенно признался:
– Правда, с этого момента мои воспоминания теряют целостность и ясность.
– При случае я расскажу, что ты пропустил, – желчно пообещала я. – А пока вернемся к нашим японцам. Кто они такие, откуда взялись и что им у нас надо?
– Взялись они из Японии, это точно, по-японски все, кроме глухонемого, говорят без малейшего акцента.
– Среди них еще и глухонемой есть? – я не удержалась от нервного смешка. – Вдобавок к одноглазому? Хороша компания!
– Компании у них как раз разные, господа хорошие представляют японские фирмы, имеющие деловой интерес к нашему краю, – объяснил Гаврила. – На встрече с губернатором речь шла о возможных японских инвестициях в строительство и бизнес. Правда, я в подробности не вник, потому что неважно себя чувствовал. Мне и сейчас нехорошо. Дай водички, а? Ты обещала!
– Обещанного три года ждут, – сказала я, но водички страдальцу все же принесла.
Утолив жажду, Гаврила снова завалился на бочок и тут же захрапел себе на радость, мне на зависть. Решив, что утро вечера мудренее, я подхватила сброшенные сапожки и побрела в свою опочивальню типа «чулан».
В моей VIP-кладовке было темно, и я не нашла фонарика там, где его оставила. Скатиться с продавленной раскладушки осветительный прибор никак не мог, из чего следовало, что его кто-то бессовестно позаимствовал. Таким образом, составленный сержантом Бобриковым список актуальных пропаж можно было удлинить еще на одну строку.
Исчезновение фонарика в сочетании с незапирающейся дверью внушало большое сомнение в безопасности моего провиант-бивака. Единственное, что немного успокаивало, – деньги и ценности я держала при себе, так что в мое отсутствие незваный гость мог поживиться только соленьями и вареньями Шульцев (само собой подразумевалось, что в случае моего присутствия злоумышленник мог бы покуситься на сокровище номер один по шкале ценностей Нюни).
– А мобильник Гаврилы? Ты про него забыла? – напомнила Тяпа. – Это ли не ценность?
Я охнула, испугалась, что лишусь единственного средства связи с Большой Землей и употребила примерно четверть часа и массу сил на поиски сотового, который сама же и спрятала.
Я помнила, что опустила телефон в люк, схоронив его между банками с вишневым компотом, но эти банки тоже нужно было еще отыскать. Задача усложнялась тем, что распознать содержимое банки путем ее ощупывания можно было только при наличии способностей к ясновидению. У меня такого дара никогда не наблюдалось. Зато я с детских лет обладала другой уникальной способностью: если где-то в траве прятался открытый канализационный люк, заячий капкан или обещающая хороший спотыкач коряга, я обязательно их находила и добросовестно использовала по прямому назначению. Поэтому мне не составило никакого труда найти провал погреба, и только чудо спасло меня от падения в яму.
Чудо имело прозаический образ раскладушки, упавшей в проем секундой раньше. Впрочем, я сотворила его своими руками, точнее, ногами, очень удачно споткнувшись о невидимую во тьме растопырочку.
Сверзившись в яму, она застряла там наподобие детской катальной горки, и я не замедлила воспользоваться этим молчаливым приглашением. Похоже, Никита был прав: закон компенсации исправно работал, вынуждая меня в зрелом возрасте наверстывать упущенное в детстве. Оставалось надеяться, что все ограничится горками. Перспектива провести преклонные годы в песочнице за лепкой куличиков меня нисколько не радовала.
Оказавшись в погребе, я принялась с энтузиазмом начинающего мануального терапевта ощупывать пыльные бока стеклянных баллонов. Мелкие емкости я не трогала, меня интересовали исключительно трехлитровые банки с домашними закатками. Я знала, что именно среди них затаился продукт гораздо более высоких технологий. Шаря руками среди стеклотары, я мысленно благодарила производителей сотовых телефонов за то, что они неуклонно идут по пути миниатюризации своих изделий. Что бы я делала, если бы «Эриксон» выпускал модели в форме гигантских декоративных тыкв?!
Небольшой предмет прямоугольной формы («Называется – параллелепипед!» – уточнила всезнайка Нюня) был благополучно обнаружен, но показался мне неожиданно тяжелым, да и кнопочек на нем я никаких не нашла. Похоже было, что он целиком отлит из металла. Мобильник Тверского-Хацумото на ощупь имел совсем другие физические характеристики, поэтому я сунула находку в карман, продолжила поиск и вскоре откопала нечто такое, что не было похоже ни на банки, ни на телефон.
Хотя я никогда в жизни не держала в руках оружия, я сразу же поняла, что это пистолет. А чем же еще мог оказаться угловатый кусок металла, который удобно улегся мне в руку, предупредительно подставив под указательный палец спусковой крючок?
– Козел-собака! – ахнула моя Нюня. – Девочки, куда мы попали?!
– Чувствуется, Борис Абрамович готов отстаивать свой провиантский склад с оружием в руках! – с одобрением заметила Тяпа.
Она сама такая, за свое кровное может биться насмерть.
– Положи ты эту гадость, от греха подальше! – задергалась трусиха Нюня.
Я вернула пистолет на место и мимоходом нашла то, что искала с самого начала: наш с Гаврилой телефон. Соседство со смертоносным оружием не испортило отзывчивого характера доброго мобильника. Он с готовностью повиновался нажатию кнопочки, включился и озарил подвал ярким голубоватым сиянием.
Подсвечивая себе телефоном, я выбралась из погреба, вытащила и установила раскладушку, села на нее и задумалась. Что-то такое происходило в доброй гостинице «Либер Муттер» и окрест нее. Что-то такое, что мне совсем не нравилось.
– А хорошо бы, однако, понять, какая каша тут варится! – подала голос Тяпа.
Я тоже чувствовала, что это было бы неплохо, но думать результативно мешал недостаток информации. Ею, наверное, мог бы со мной поделиться Сэм Кочерыжкин…
Я полезла в карман за телефоном и промахнулась, вытащила не его, а ту, другую, вещицу, на ощупь напоминающую металлический брусок.
Это была пистолетная обойма. Я видела такие штуки в кино и знала, что сами по себе – без пистолета – они не стреляют, но все равно здорово струхнула, разглядев эту пакость в пугающем свете мобильника. Мне с большим трудом удалось удержаться от того, чтобы зашвырнуть коробчонку, набитую патронами, обратно в люк. Я не сделала этого только потому, что побоялась разбить шульцевские банки.
