Дарья Калинина - Секреты бабушки Ванги
– Да что вы такое говорите! Какой же я вор? Эти пришлые сюда явились, никто их не звал. А мы тут всю жизнь на нашей земле вкалывали. И что же теперь, прикажете, смотреть, как пришлые жируют и богатеют? А мы в полный упадок приходим? Не бывать такому! Покуда я жив, не бывать!
И Василий гневно треснул кулаком по забору.
– Что с тобой, котик? – тут же материализовалась на улице его необъятная жена. – Тебе что-нибудь нужно?
– Ничего, кошечка, – ласково ответил супруг. – Иди, отдыхай, голубушка. Мы тут с людьми еще немного поговорим, и я тоже приду.
Стокилограммовая «кошечка» и «голубушка», под шагами которой дрожала земля, послушно ушла обратно в дом. А Василий закончил:
– И если уж так рассуждать, то синюю розу совсем не Иван Владимирович вывел, а эта девчонка – Оля. Хозяин «Восторга» на цветок имеет так же мало прав, как и все прочие. Но Лешка мне говорил, что Оле эта синяя роза по фигу. У нее какое-то другое научное открытие в лаборатории назревает. Так что если мы у девчонки эти семена и забрали, то ничего страшного в этом нет. Она про них и переживать не стала.
– Много вы знаете! – проворчала Леся.
– И вообще, – не обращая внимания на ее слова, продолжал Василий, – напрасно она Лешку подозревала в этой краже. Это не он семена взял, а Антон.
Вот эта предпоследняя фраза Василия и заставила подруг насторожиться.
– Оля подозревала, что это Лешка украл у нее семена синей розы?
– Да.
– И когда она вам об этом сказала?
– Ну, лично мне она ничего такого не говорила, – сконфузился Василий. – Это Лешка мне доложил, что Оля нас раскусила.
– Что? Когда доложил? Как доложил?
– Как обычно докладывал обо всем, что у них в «Восторге» происходило, так и в этот раз доложил. Явился ко мне вечерком да и говорит: «Поосторожней нам надо быть с тобой, дядь Вася. А то Оля моя что-то подозревать начала. Представляешь, следила за мной, дура ревнивая!»
– Следила? – ахнули подруги. – Когда?
– Точно не знаю, – развел руками Василий. – Может быть, и не раз это случилось. А только ко мне Лешка как раз накануне своей смерти заявился.
– Вечером? – уточнила Кира.
– Ага. Вечером. Пришел, значит, и говорит, что Оля за ним следила и увидела, как он ко мне с докладом бегает. И мало того, что увидела, еще и доклад его слово в слово подслушала.
– Ой! – поразились подруги.
– А я этому шибзику и говорю: «Поосторожней надо быть не НАМ, а только ТЕБЕ, дорогой мой! Потому что на двух кобылах ускакать хочешь, а достанет ли у тебя ловкости?»
– А он что?
– Надулся словно индюк. Лешка, он вообще такой был: критику ни в каком виде не воспринимал. Ну и ушел. А на следующий день его убили.
Рассказанное Василием заставило подруг совсем по-новому взглянуть на происходящие в Лапках вещи. Выходило, что Оля, подозревая Лешку в неверности, следила за ним. Но застукала она не то, как он мотается на свидание к Диане (тут Оле повезло, не пришлось трепать нервные окончания), а то, как Лешка бегает с доносом к Василию. Тоже достаточно неприятно, но все же куда лучше, чем измена с Дианой.
– Предательство родного питомника Оля бы ему еще простила, – вслух рассуждала Кира. – Что ей этот питомник, в конце-то концов. А вот измену с Дианой – никогда!
Что же, по крайней мере теперь подруги знали, из-за чего поссорились Оля и Леша тем злополучным утром, когда Леша ушел из Олиного дома, чтобы никогда больше в него не вернуться. Впрочем, наверное, ссора тянулась всю ночь. Как вечером Лешка вернулся от Василия, так снова все и закипело. Наверное, у Оли много накопилось на душе, что она и высказала Лешке. Возможно, она ему посоветовала больше никогда не соваться в «Восторг» и вообще нелестно отозвалась об его умственных и прочих способностях. А нетерпимый к критике Лешка обиделся на нее и ушел. А потом…
Куда же он пошел потом? И к кому?
– К гадалке не ходи – к Диане поехал.
– Но это было еще утром или, в крайнем случае, днем.
– Да.
– Потому что вечером Лешка уже плавал возле камня «самоубийц». А Диана дралась с Олей.
Да, именно тем вечером подруги и познакомились с Олей. И надо же было им пойти гулять именно в том направлении! Гуляли бы себе вдоль реки, ничего бы не случилось. И не пришлось бы им сейчас распутывать этот узел, конца-краю которому не видно.
Но за разъяснениями к Оле подруги не пошли. Их уже ноги не держали. Они поплелись домой, где были в очередной раз встречены разъяренной Валентиной.
– Я не позволю превращать мой дом в вертеп! – злобно зашипела она на подруг, пока первые лучи солнца медленно озаряли все вокруг. – Так я и знала: от городских добра не жди! Шляются ночами и шляются! Ни стыда ни совести!
Взгляды, которые метала на них Валентина, могли бы испепелить подруг, не будь они такими уставшими. А сейчас им было плевать на все и всех. И на Валентину, с ее закидонами, в первую очередь.
– Отцепитесь вы! – устало произнесла Кира. – И вообще, почему вы только к нам липнете? Почему к ребятам не цепляетесь? Между прочим, мы с ними вместе были.
И действительно, Яков с Федотом стояли тут же. Правда, держались они в сторонке с видом примерных дошколят. На них Валентина даже голоса не повысила. Весь свой гнев она излила на головы подруг, явно считая их средоточием порока, а Якова и Федота – послушными марионетками в руках порочных злодеек.
Такая позиция хотя и приятно льстила самолюбию подруг, но здорово осложняла им жизнь. Ведь если Валентина возьмет себе в привычку всякий раз по возвращении устраивать подругам разбор полетов, то зачем нужна такая жизнь? Это все равно, что поселиться под одной кровлей со злобной свекровью, не будучи при этом замужем.
– Знала я, что у городских никаких понятий о приличиях не существует. Но чтобы так! Прямо в голове не укладывается, что существуют на свете такие бесстыдницы.
– Идите вы!.. – первой не выдержала Леся. – Идите вы к себе на работу!
И отпихнув разъяренную Валентину, подруги прошли к себе в комнату. Детективы остались на улице успокаивать хозяйку. Кажется, им это вполне удалось. Потому что пронзительные рулады, которые издавала Валентина вначале, быстро сошли на нет. И теперь она почти ворковала.
– Старая дура влюбилась, – констатировала Кира.
– В кого? В Федота или в Якова?
– Не знаю! Наверное, в них обоих сразу! Вот беда!
И Кира рухнула на кровать и застонала в унисон со злобно взвизгнувшими пружинами.
– О-о-о! Как же я устала! Ну и Лапки! Что ни житель, то либо проходимец, либо пьяница, либо злобная истеричка.
– Не обижай Валентину, – заступилась за хозяйку добрая Леся. – Она стала такой от недостатка мужского внимания.
– Или этот недостаток проистекает оттого, что она злобная моралистка и склочница, всегда такой была, а с возрастом еще больше озлобилась.
Леся промолчала. У нее тоже не было сил. И уж тем более их не было на то, чтобы защищать Валентину. Хотя, если вдуматься, то все же очень странно. И чего она прицепилась к подругам? Деньги они ей платят исправно. А это, судя по всему, для Валентины самое главное.
И еще? Откуда у нее вдруг такая горячая симпатия к детективам? Теоретически старые девы должны шугаться всех мужчин от восьми и до восьмидесяти. А Валентина прямо-таки из юбки выпрыгивает, стараясь угодить Якову и Федоту. И ничуть не скрывает своей неприязни к подругам.
Проснулись подруги ближе к полудню. Прошлая бессонная ночь сказалась на них: руки и ноги не повиновались. Головы гудели, словно пустые медные котелки, по которым кто-то недобрый со всей дури врезал чугунной дубиной.
– Вот что происходит, когда ночью шатаешься и расследуешь, вместо того чтобы крепко спать.
– Я начинаю думать, что в словах Валентины есть здравый смысл.
Леся кинула полный сочувствия взгляд на подругу. Видать, Кире совсем худо, раз уж она оправдывает их сварливую хозяйку. К счастью, Валентины дома не оказалось. А вот строптивая Фатима снова ускользнула из комнаты. И сидела на крылечке, делая вид, что она вся такая из себя хорошая, да еще и чистоплотная. Видите, умывается изо всех сил. И ничего плохого не делает.
– Мойся, мойся. Но будь готова к отъезду, – сказала ей Кира.
– Уже покидаете нас?
Кира обернулась и увидела Пахомыча.
– Вот пришел, – сообщил он Кире, словно это и так не было понятно. – Валентина-то наша сегодня дома? Не приболела ли, случаем?
– Нету ее.
– А где же она? – растерялся Пахомыч. – Что за дела?
– Мы не знаем.
– И у Софьи ее нету, – продолжал переживать Пахомыч. – И дома ее нету. Куда она подевалась-то?
– Не знаю.
Меньше всего на свете Кира была склонна сейчас обсуждать поведение Валентины. Да пусть хоть совсем провалится. Хотя нет: совсем провалится – это уж слишком. Ну, пусть хотя бы временно исчезнет и даст им спокойно закончить начатое расследование.
