Наталья Александрова - До свадьбы заживет
– Да, фрейлейн, внешность вы здорово изменили, – насмешливо проговорил герр Вольф, – но манера цветисто ругаться осталась прежней. Однако здешний хирург хорошо над вами поработал, я ни за что не узнал бы вас в новом обличье!
Вольф резким движением рванул блузку Моники и, несмотря на ее бешеное сопротивление, развернул девушку плечом к свету. Маркиз увидел знакомое ему по фотографии родимое пятно в форме неровной четырехконечной звезды.
– Да, дорогая, – удовлетворенно кивнул немец, – это действительно вы, у меня не осталось никаких сомнений.
Моника замолчала и злобно уставилась на своего мучителя.
– Чего вы от меня хотите? – наконец прошипела она. – Почему вы не оставите меня в покое?
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – Вольф склонился над Моникой и едва не прожигал ее взглядом, – того же, чего от тебя хотят все остальные, того же, чего хотел твой здешний друг, ныне покойный, – Вольф покосился на окровавленный труп, – я хочу получить информацию!
«Так-так, – подумал Леня, – вот и к делу подошли. Наконец-то я узнаю, за каким чертом понадобилась герру Вольфу эта немецкая стерва. Все разговоры о страховой компании оказались блефом. Надо сказать, что я почти сразу это понял. Вольфу была нужна эта девица, нужна лично ему, и боюсь, что папаша Тизенхаузен здесь ни при чем…»
Один из людей Вольфа вышел, очевидно, решил проверить на всякий случай сад и обойти вокруг дома.
«Это правильно, – одобрил Маркиз, – потому что опасный Виктор должен быть где-то поблизости… но Вольфу про это не скажу».
– Ты – не симпатичная немецкая девушка со скверным характером, – продолжал Вольф, – ты даже не наследница состояния папаши Тизенхаузена! В глазах окружающих ты – всего лишь носитель бесценной информации, можно сказать – ходячая флешка или жесткий компьютерный диск, по капризу Создателя наделенный весьма смазливой мордашкой и длинными стройными ногами!
– Я ничего не знаю! – злобно выкрикнула Моника.
– Конечно, ты ничего не знаешь! – с сарказмом в голосе подтвердил герр Вольф. – Если бы тебе была известна та информация, которую записали в твой мозг, как на магнитофонную ленту, ты могла бы продать ее, покупателей не пришлось бы долго искать! И они заплатили бы тебе огромные деньги, по сравнению с которыми страховка, выплаченная за твою мнимую смерть, и даже все состояние твоего дорогого папочки – это жалкие гроши, медяки из кружки для подаяний! Но, на мое счастье, ты не можешь самостоятельно извлечь эти данные из своего подсознания, для этого нужны специальная методика и препараты, которых у тебя нет… Поэтому ты и скрывалась так долго в России, поэтому и пришлось тебе сделать операцию, изменившую до неузнаваемости твою внешность – чтобы беспрепятственно добраться до Бейрута! Я угадал? – усмехнулся герр Вольф, увидев, как Моника вздрогнула. – Значит, твой покупатель – действительно ибн Фаллах? Не сомневаюсь, что это так! И ты хотела при помощи своего дружка отправиться к Фаллаху, получить от него деньги и в его подпольной лаборатории раскодировать свое подсознание? Представляю, как был бы счастлив старый убийца, если бы ему удалось заполучить подробную информацию об оперативных планах ЦРУ на Ближнем Востоке и обо всех банковских и финансовых структурах, задействованных в их финансировании! В одном только, Моника, ты ошибалась – ибн Фаллах обманул бы тебя, не дал бы за твою информацию ни цента. Хотя он и сказочно богат, у старика железное правило: за информацию он платит только смертью, и ты не была бы исключением. После того как твой мозг прочитали бы в его лаборатории, никому не нужную Монику Тизенхаузен просто-напросто сбросили бы в бассейн с акулами! Ибн Фаллах очень любит сидеть в шезлонге на краю бассейна, наблюдая за тем, как его акулы лакомятся очередным информатором!
Леня Маркиз тихонько двинулся к окну: ему ужасно не понравилось, как спокойно разговаривает при нем Вольф о своих тайнах. Обычно так непринужденно беседуют только в присутствии покойников – или будущих покойников. В бок Маркизу ткнулось хорошо знакомое ему лезвие: прикрепленный к нему охранник заметил попытку подобраться к окну и пресек ее в зародыше.
– Шеф, – обратился боец к Вольфу, – может быть, этих уже пора…
Последовавшая за этим пауза была пугающе понятна, а взгляд, которым он окинул Маркиза и Лолу, не предвещал им ничего хорошего.
– Нет, подожди, – повернулся к своему подручному Вольф, – они нам понадобятся чуть позже, когда мы будем заметать следы. Мы обставим это как убийство и самоубийство на почве совместного распития спиртных напитков, как это здесь называется. А чтобы наш ловкий друг не попытался проявить неуместную инициативу, мы сейчас сделаем ему маленький безболезненный укольчик…
Герр Вольф открыл небольшой чемоданчик и достал оттуда шприц и ампулу. Маркиз резко согнулся, чтобы выскользнуть из сильных рук своего непрошеного телохранителя, и метнулся к окну, но спецназовец бросил ему под ноги металлический шарик на тонком шнурке. Шнурок захлестнул ноги Маркиза, и Леня рухнул на пол, как стреноженная антилопа. Спецназовец резким рывком поднял его на ноги и словно железными клещами сжал за локти.
– Только дернешься – шею сломаю, – флегматично предупредил он Маркиза.
– Да я так понимаю, что она мне все равно уже не понадобится, – ответил Леня, из последних сил стараясь не сдаваться.
Герр Вольф подошел к нему и прямо сквозь рукав рубашки вонзил в руку шприц.
– Фи, как негигиенично! – возмутился Маркиз. – И шприц небось не одноразовый… А вдруг вы занесете мне этим шприцем гепатит или, не дай бог, СПИД…
– Ты об этом уже не узнаешь, – осклабился Вольф, – анализы тебе делать никто не будет.
Краем глаза Леня заметил, как Лола отползает к двери. Стараясь отвлечь от нее внимание, он рванулся, хотя и понимал, что у него не хватит сил освободиться из железной хватки спецназовца.
Однако тут же он почувствовал накатывающую слабость и апатию. Мышцы не слушались его, попытка вырваться оказалась до смешного беспомощной. Леня понял, что это результат инъекции. Еще через несколько секунд его руки и ноги стали совершенно бессильными, и он обвис в руках спецназовца, как тряпичная кукла. При этом сознание его оставалось ясным, он видел и слышал все, что происходило в комнате.
Почувствовав, что Леня совершенно обмяк и перестал сопротивляться, боец бросил его на пол, как груду тряпья. В это время от двери раздалось злобное шипение, и еще один подручный Вольфа втащил в комнату бешено сопротивляющуюся Лолу.
– Сбежать пыталась! – проговорил он, ловко уворачиваясь от длинных Лолиных ногтей. – Царапается, стерва!
– Сейчас перестанет, – невозмутимо проговорил Вольф.
Он отломил кончик у второй ампулы и тем же шприцем, что Лене, сделал Лоле инъекцию, несмотря на ее попытки вырвать руку или укусить своих мучителей.
Маркиз хотел сказать девушке что-нибудь ободряющее, но язык его тоже не слушался. Единственное, что он еще мог, – переводить взгляд в разные концы комнаты, чтобы наблюдать за происходящими в ней событиями. Лола тоже бессильно обвисла под действием инъекции, и ее бросили на пол рядом с Маркизом.
– Полежите рядом, голубки, – насмешливо проговорил Вольф, – напоследок насладитесь обществом друг друга!
Маркиз по глазам Лолы видел, как ей хочется достойно ответить немцу, но язык уже не слушался ее, и только в зрачках девушки сверкала жгучая ненависть.
Вольф отправил двоих своих подручных на посты снаружи дома, чтобы подстраховаться на случай появления незваных гостей, а третьего, наиболее доверенного человека, оставил в комнате. Затем он достал из своего чемоданчика еще один шприц и несколько ампул и подошел к кровати, на которой лежала связанная Моника.
– Ну-с, фрейлейн, – он набрал в шприц прозрачную жидкость из первой ампулы и склонился над девушкой, – сейчас мы немножечко покопаемся в ваших мозгах, если вы не возражаете. Впрочем, если вы возражаете, – он усмехнулся и поднес шприц к предплечью Моники, – мы все равно в них покопаемся.
Моника забилась на кровати, пытаясь откатиться в сторону и не дать Вольфу сделать укол.
Вольф подозвал своего помощника, и тот сильными руками прижал девушку к кровати. Герр Вольф ввел иглу под кожу, и Моника дернулась, как от удара. Лицо ее побледнело, и она перестала биться в судорогах, безвольно распластавшись на кровати и уставившись в потолок.
Вольф осторожно выдернул шприц, отломил кончик второй ампулы – с розоватым содержимым, напоминающим по цвету вино. Он сделал Монике вторую инъекцию, и лицо девушки немного порозовело. Затем он ввел ей третий препарат, тускло поблескивающий на свету, как жидкое серебро. После этого Вольф убрал свои инструменты в чемоданчик и достал из него портативный магнитофон и небольшой прибор, с виду напоминающий электробритву.
Включив этот прибор в сеть, Вольф направил его раструб в сторону Моники. Прибор зазвучал тонким, утомительным звуком, напоминающим многократно усиленное комариное гудение. Этот звук даже в других концах комнаты действовал на нервы, мучил и раздражал слух.
