Дарья Донцова - Черт из табакерки
Домой я влетела, не снимая туфель. Верочка, весело напевая, смешивала на палитре краски.
– Немедленно скидывай тапки, – велела я.
Вера послушно стащила темно-бордовые велюровые шлепки. Я уставилась на ее ноги. Мизинец отсутствовал слева! Не доверяя себе, я еще раз потребовала:
– Верусь, подними правую ногу.
Девушка покорно задрала конечность и осталась стоять на четырехпалой ступне.
Левая! У Верочки изуродована левая ножка, а у той бедолаги, невесть как оказавшейся в ее машине, – правая!
В голове словно защелкал счетчик: тик-тактик. Значит, авария подстроена! Ну и кто из двоих – Никита или Антон – автор замысла? Опознавать-то ездили они… Я плюхнулась в кресло. Верочка продолжала изображать цаплю.
– Опусти ногу.
Девушка послушалась и спокойно взялась за кисть. Нет, все-таки у нее замечательная нервная система. Другая забросала бы вопросами: зачем да почему. А она молча выполнила приказы и продолжает рисовать. Ну и что теперь делать? Ясное дело, получше изучить милое семейство Соловьевых.
Позанимавшись с Викой полтора часа, я отложила в сторону тетрадь.
– Устала.
– Пошли, выпьем кофе, – предложила ученица.
Мы спустились в столовую и получили по чашке восхитительного напитка. Не успела я начать свои расспросы, как дверь комнаты распахнулась, и вошла худенькая, просто прозрачная девочка лет пятнадцати. Светлые роскошные волосы водопадом спадали на острые плечики, огромные карие глаза приветливо обежали столовую, красиво очерченные губы разомкнулись, и незнакомка произнесла неожиданно хриплым голосом:
– Здравствуйте.
– Ксюша! – обрадовалась Вика. – Будешь кофе?
Потом Вика повернулась ко мне:
– Виолочка, знакомься, это Ксюша, жена Антона.
Девочка танцующей походкой подошла к столу, села, и я поняла, что ей скорей всего хорошо за двадцать, даже ближе к тридцати. Возле глаз наметились тоненькие морщинки, довольно глубокая складка пролегла от носа к подбородку и кожа кое-где слегка привяла. Обманчивое впечатление детскости производила субтильная фигурка и широко распахнутые глаза. Появление женщины настолько застало меня врасплох, что я весьма бесцеремонно ляпнула:
– Не знала, что Антон женат.
Ксения весело засмеялась и откинула тяжелые светло-пепельные пряди. Кудри у нее были необыкновенной красоты, редко встретишь сейчас человека с такой переливающейся копной.
– Вика просто чрезмерно деликатна. Мы с Тошей никогда не ходили в загс, мой статус – любовница или сожительница, хотя вроде сейчас говорят: “гражданская супруга”.
– Глупости, – фыркнула моя ученица, – можно подумать, что штамп в паспорте что-то меняет. Вы вместе уже пять лет, и, по-моему, Антон не слишком красиво поступает. Как порядочный человек, он обязан жениться!
Ксюша опять засмеялась:
– Ну, из браков, заключенных по обязанности, ничего хорошего не получается. И потом, ты же знаешь Антона, он вокруг ничего не замечает и, наверное, просто забыл, что мы не расписаны.
– Он настолько рассеян? – спросила я. Вика расхохоталась:
– Другого такого нет. Сколько раз выходил из дома в разных ботинках, постоянно забывает о назначенных встречах…
– Жутко обижалась вначале, – весело пояснила Ксюша, – что, думаю, за странность такая: звонит мне домой, приглашает на свидание и… не приходит. Даже решила порвать с ним, но потом поняла, Тоша – натура артистическая, увлекающаяся, живет только настоящим. Пришла ему в голову очередная рифма, и все остальные дела побоку. Хватает бумагу, ручку…
– Антон пишет стихи?
– Тоша – гений, – спокойно пояснила Ксюша, – его место в литературе возле Бродского.
Мне подобное сравнение показалось наглым, но Ксюша продолжала весело болтать:
– Антон долго искал себя, пытаясь браться то за одно, то за другое. Он очень неплохо рисует, играет на фортепьяно и с детства тяготел к печатному слову. Альбина рассказывала, что Тоша вечно газеты выпускал в школе, но стихи пришли на пороге тридцатипятилетия. Естественно, он теперь ничего вокруг и не замечает.
– Сколько же ему лет? – изумилась я.
– Тридцать девять, – спокойно пояснила Ксюша.
Ну надо же, а на вид больше двадцати восьми не дать.
– Альбина моложе его на три года, – продолжала Ксения.
Я невольно поправила волосы. Однако они все тут старше меня, а выглядят намного моложе, наверное, жизнь в достатке консервирует.
– А Ксюта – балерина, – влезла в разговор Вика. – В Большом театре танцует!
– Да ну?!
– Ой, – махнула тоненькой, но мускулистой ручкой женщина, – не слушайте ее.
– Что, не правда?
Ксения опять тряхнула дивными волосами.
– Правда, только вы смотрели когда-нибудь “Лебединое озеро”?
– Да.
– Помните там стадо лебедей у пруда? Все стоят рядами – первый, второй, третий! – Ну?
– Так вот, рядов семь, и я танцую в последнем, честно говоря, меня из зала не видно, создаю фон, одно название, что балерина. Ну ничего, скоро выйду на пенсию, рожу ребенка…
– На пенсию?
– Мне тридцать пять, – объяснила Ксения, жуя сухой тостик, – через год “ренту” получу.
Я с трудом переваривала информацию. Ничего себе, она моя ровесница, а выглядит волшебно, просто зависть берет, такие волосы, глаза, кожа… Ну почему мне от природы не досталось красоты?
– Балет – это ужасно, – вздохнула Ксюша. – Изуродованные ноги, больная спина, гастритный желудок… Выбиваются единицы, а сотни остаются в тридцать с небольшим на обочине жизни, причем без профессии. Ну скажите, чем заняться бывшей танцорке? Идти преподавать в Дом культуры или в школу ритмики?
– Ты выйдешь замуж за Антона и родишь ему детей – мальчика и девочку, – перебила Вика. – Хорошо иметь брата или сестру! Всегда мечтала о сестричке.
– Почему вы не велели подать ужин? – спросила Альбина, быстро входя в столовую.
Она обошла стол, поцеловала Ксюшу и сказала:
– Страшно рада видеть вас, Виолочка.
Потом, спохватившись, повернулась к Вике и погладила ее по голове. Я невольно отметила, что Ксению Альбина обняла машинально, так совершают привычный поступок, а к Вике подошла по велению рассудка. Согласитесь, не слишком хорошо, поцеловав любовницу брата, не заметить собственной дочери.
– Где мои грибы? – раздался голос Никиты.
Внесли глубокое блюдо с жульеном, потом появилась изумительно вкусная рыба, печеная картошка с сыром, следом подали чай.
– Антоша в городе? – поинтересовалась Альбина.
Ксюша пожала плечами:
– В библиотеке, материал набирает. Позавчера подписал договор в издательстве на поэму об Иване Грозном.
Никита резко отодвинул тарелку. Я отметила, что мужчина в одиночку съел весь жульен, который в этом доме подавали не в маленьких кокотницах, а в огромной миске.
– Иван Грозный! Придет же в голову такое. И потом, стихи – совершенно не коммерческий проект. Сколько раз говорил ему: напиши хорошую песню, разом купят. Текстовики отлично зарабатывают. Нет! В Древнюю Русь потянуло.
– Понимаешь, Кит, – кинулась на защиту любимого Ксюша, – творчество – сложный процесс. Ну не может Тоша творить по заказу!
– Другие могут, а он нет, – хмыкнул хозяин, – просто не хочет!
– Ну зачем ему заниматься тем, чем не хочется, – продолжала Ксения. – Вдохновение не поддается разуму.
– “Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать”, – буркнул Никита. – Кстати, данные слова принадлежат великому Пушкину. Зачем, говоришь, заниматься тем, чем не хочется? Да ради заработка или нашему драгоценному Тошеньке, любимцу милых дам, кушать не хочется?
– Можно подумать, Антон нуждается?! – вспылила Ксюша. – По-моему, у него достаточно денег, чтобы творить…
– У моего родственничка нет ни гроша, – отчеканил Никита. – Все средства принадлежат мне, и Антон живет в этом доме до тех пор, пока я, хозяин, разрешаю. Объясни своему муженьку, что он голый и нищий, а если у него по-прежнему не будет желания работать, я просто выставлю его вон.
– Кит, – предостерегающе сказала Альбина, – не нервничай, давление подскочит. И потом, Тоша нам совсем не мешает, дом большой…
– Мне не нравится содержать нахлебников, – несся дальше Никита, которому шлея попала под хвост. – Мужик в сорок лет обязан трудиться. А ты, Альбина, лучше помолчи. Знаю великолепно, что потакаешь милому братцу, денег даешь, вещи покупаешь. Пойми, ты его портишь! Он и так желеобразный субъект, а из-за вашей чрезмерной заботы…
Внезапно хозяин утих, потом положил руку на живот и пробормотал:
– Тошнит что-то.
– Ну вот, – всплеснула руками Альбина, – так и знала, давление подскочило. Пойдем, ляжешь в кровать, а я вызову врача. Надо укол сделать.
– Ладно, – неожиданно миролюбиво кивнул мужик, и они ушли.
– Только не подумайте, Виолочка, – принялась объяснять Ксюша, – что Кит не любит Тошу и жалеет потраченных денег. Ни в коем случае! Наоборот, Никиту заботит будущее Антона, поэтому он так переживает за его судьбу.
