Наталья Александрова - Шалаш в Эдеме
Я едва успела спрятаться за поддерживающий кровлю столб.
Амалия, увидев голубя, очевидно, успокоилась, раздраженно пробормотав:
– Всюду эти птицы…
Она повернулась ко мне спиной и выбралась через открытую дверцу на крышу.
Я не рискнула подойти к ней чересчур близко. К моему счастью, рядом оказалось слуховое окошко, выходившее в ту же сторону. Его стекла были, как и все остальные, покрыты толстым слоем пыли, но я осторожно приоткрыла одну створку и выглянула в щелку.
Там была ровная, практически горизонтальная часть крыши, куда вела соседняя дверка. На крыше был выстроен легкий дощатый домик на подпорках. Я никогда не видела такого, но, вспомнив какие-то старые фильмы, поняла, что это голубятня.
Впрочем, понять это было не слишком трудно, потому что и в домике, и вокруг него теснилось множество голубей. Я поняла, что именно голуби издавали тот странный, похожий на прибой шум – они громко ворковали и хлопали крыльями.
Голуби были не простые, уличные, а какие-то особенные, удивительно красивые – белоснежные и темно-синие, сизые с красными переливами и почти черные… они кружили над голубятней и сидели на ее крыше, некоторые находились внутри домика, а несколько птиц сидели на руках и плечах большого неуклюжего человека.
Приглядевшись к этому человеку, я поняла, что уже видела его.
Широкие плечи, длинные, как у обезьяны, руки, низкий лоб и сросшиеся на переносице косматые брови…
Именно он приносил еду спрятанному в Саблинских пещерах Леониду Борисовичу Варшавскому! Я вспомнила, что Варшавский называл его Малютой, и это прозвище очень подходила немому громиле.
Но если тогда, в пещере, его лицо было мрачным и угрюмым, то теперь по нему блуждала тупая счастливая улыбка. Глухим утробным басом он вто́рил воркующим голубям.
И тут, перебравшись через невысокий барьер, на площадку перед голубятней выбралась Амалия Львовна. Малюта увидел ее, и радостное выражение сползло с его широкого тупого лица. Он глухо заворчал, нагнул массивную косматую голову и сделал угрожающее движение навстречу женщине.
Амалия чуть отступила, уставилась на немого пристальным немигающим взглядом и быстро проговорила:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто! Монтевидео!
Малюта тут же замер на месте, словно наткнулся на стену, неуклюже сгорбился и уставился на Амалию, как послушная собака, ожидающая приказаний.
– То-то! – удовлетворенно произнесла Амалия Львовна и подошла немного ближе к немому. – Помнишь свою хозяйку! Хороший мальчик, послушный!..
Малюта удовлетворенно замычал. Я же застыла на месте, пораженная. Вот кто, оказывается, держит в плену несчастного Леонида Борисовича! Вот из-за кого он мучается неизвестностью в темноте и сырости, вот из-за кого наживает кучу болезней, хотя, по словам местного старичка, в пещере климат здоровый. Все равно там очень страшно. Да от одного вида Малютиной рожи можно ласты склеить!
Но зачем, зачем Амалии это надо? Ясное дело – она тоже захотела золота. Просто даже удивительна такая жадность! На преступление тетка пошла, лишь бы денежки заполучить! Однако до денег, я так понимаю, еще далеко. Они уже триста лет лежат на дне Финского залива и еще полежат – кушать-то не просят. Даже я понимаю, что достать их непросто, у Амалии таких возможностей нет и не будет. Вот она и столковалась с какой-то криминальной структурой, запудрила им мозги, что она в этом «Мор… Гор… Связь… как его там – проекте» чуть ли не главная и от нее многое зависит. Но бандитам нужны доказательства, а самое главное – координаты места, где находится затонувшее судно. А их-то Амалия и не знает! Леонид Борисович тоже не дурак, понимает небось, что, как только он разговорится, тут его и пристукнут прямо в пещере – очень удобно, с телом хлопот не будет, оно уже и так в склепе. Так что он пока молчит, держится из последних сил. А пытать его Амалия не может: тогда ей нужно будет ему показаться, а она боится. Опять-таки, пытать тоже не всякий человек способен, а Амалия умеет только чужими руками жар загребать. В самом деле, присвоила чужое открытие, у самой небось ни мозгов, ни терпения не хватило в архивных бумагах копаться, потом этого полоумного загипнотизировала, он и рад стараться. Но он может только простые поручения выполнять – поесть там принести или записку передать. Вот Амалия и нервничает – время-то уходит, как бы бандиты ее не раскрыли.
Голуби, почувствовав перемену в настроении Малюты, вспорхнули с рук и плеч хозяина и закружили над голубятней. Амалия раздраженно покосилась на них и пробормотала вполголоса:
– Ох уж эти мне птицы! Терпеть не могу… одна грязь от них…
Затем она снова уставилась на немого пристальным немигающим взглядом и насмешливо произнесла:
– Ну, спрашивать у тебя, как Леонид себя чувствует, какое у него настроение и созрел ли он для плодотворного сотрудничества, я не стану. Все равно от тебя не добьешься ничего, кроме мычания. Но записку мою ты ему передал?
Малюта радостно замычал и протянул женщине скомканную бумажку.
– О, никак и ответ пришел! – оживилась Амалия.
Она развернула записку, поправила очки и усмехнулась:
– Буквы корявые… рука дрожит… это хорошо, значит, он уже дозрел! Скоро все выложит как миленький… что же он тут пишет?
Она приблизила записку к глазам и вслух прочитала:
– «Я готов к переговорам…» Готов он! Как будто от него что-то зависит! «…только хотел бы видеть лицо своего собеседника… только, когда я увижу своего собеседника, я сообщу все, что вам нужно…» Ишь, чего захотел! Я же написала ему, что он увидит свет только после того, как напишет, где спрятал доказательства! И сообщит координаты корабля! Ишь чего – лицо собеседника! – Она раздраженно скомкала записку и хотела уже бросить ее вниз, на тротуар, но передумала и спрятала в карман своей кофты – видимо, решила избавиться от нее по всем правилам: сжечь или съесть вместо завтрака.
Затем Амалия снова повернулась к своему немому подручному и проговорила, растягивая слова:
– Сегодня не ходи в пещеру! Пусть он помучается от голода и жажды, посидит в темноте и подумает, что о нем забыли… глядишь, станет разговорчивее! Поймет, что в его положении не приходится выбирать, ставить условия… я его заставлю пожалеть о том, как он со мной обращался! Заставлю пожалеть о том, как он притеснял меня! Как не обращал на меня внимания! Как посмеивался тихонько над моими очками! И называл меня занудой – я знаю!
Я невольно вздрогнула от злобы, звеневшей в ее голосе.
Сейчас Амалия была уверена, что ее никто не слышит – ведь Малюту она не принимала в расчет, не считала за человека, – и она позволила себе снять маску унылой и безобидной конторской крысы, открыла свое истинное лицо.
Я где-то читала, что нет врага страшнее оскорбленной женщины… видимо, у Амалии накопился большой счет к Леониду Борисовичу!
Я вспомнила его и почувствовала свою вину. Ведь Леонид Борисович ждет помощи, надеется, что я свяжусь с его знакомыми и они вызволят его из пещеры… но я действительно позвонила по тому телефону, и не моя вина, что люди в черном, вместо того чтобы спасти Леонида, бросились разыскивать меня…
Да, но ведь я не сказала им, где его искать… А потом и вовсе подставила их в своей квартире…
В общем, я здорово запуталась во всех этих враждующих группировках и их противоречивых интересах и решила, что нужно самой попытаться вызволить несчастного пленника.
Но как? Только Малюта точно знает то место в пещере, где спрятан Варшавский, а Амалия приказала ему сутки туда не ходить… Да я и так не отважилась бы следить за Малютой, этот тип, если поймает меня, рассуждать не станет, он просто не умеет, а придушит и бросит в пещере. Вон, ручищи-то какие сильные!
Тем временем Амалия, по-видимому, закончила разговор с Малютой и двинулась в обратный путь. Я едва успела спрятаться за выступ стены.
Амалия уверенно пересекла чердак – чувствовалось, что она здесь далеко не первый раз. Немного не доходя до двери, она вдруг застыла и завертела головой, словно почувствовала мое присутствие. Я замерла в углу за балкой и даже задержала дыхание.
Амалия потянула носом. Неужели она унюхала в этом затхлом воздухе запах моих духов? В это время под потолком послышался какой-то шорох, и оттуда, хлопая крыльями, вылетел голубь.
– Эти птицы! – раздраженно бросила Амалия и, махнув рукой, покинула чердак.
Я снова перебралась к слуховому окошку и выглянула на крышу.
Малюта, освободившись от гипнотического влияния Амалии, словно сбросил гору с плеч. Он возился с голубями, кормил их, подливал воду в кормушки, подражал их воркованию и выглядел совершенно счастливым. Однако я нисколько не сомневалась, что он, не задумываясь, убьет человека, если это прикажет его хозяйка. Или если это просто придет в его тупую голову.
Бросив на него последний взгляд, я покинула свое убежище и пробралась к выходу с чердака. Амалия уже должна уйти достаточно далеко, так что я могу не бояться случайной встречи…
