Наталья Александрова - Укрощение свекрови
– Выходит, – согласилась я, – а что полиция?
– Ой, полиция очень была недовольна! Один там Сандре все высказал и грозил санкциями. Статья, говорит, есть за умышленный оговор и дачу ложных показаний. Теперь дело-то застопорилось, убийцу искать надо!
– Да уж… – протянула я.
– Ну, тебе даже не интересно рассказывать, никакой реакции, – вздохнула Васильцова. – Что у тебя за характер! Ну ладно, приготовь чемодан, я скоро приеду…
Я хотела сказать ей какую-нибудь колкость, но не успела – из трубки уже доносились сигналы отбоя.
Нет, так сразу не станешь другим человеком! Мне еще нужно этому учиться, учиться и учиться!
Я вздохнула и полезла на антресоль за чемоданом.
К счастью, разобрала я его сразу по приезде, и он был в приличном состоянии. Оставалось только найти ключик. Впрочем, долго искать его не пришлось, поскольку он всегда лежал в одном и том же месте.
Чемодан у меня был действительно хорошей фирмы, довольно дорогой, и покупала я его в комплекте с дорожной сумкой. Чемодан сдавала в багаж, а сумку брала с собой в самолет. В этой сумке у меня лежали самые необходимые в полете вещи – косметика, детектив в мягкой обложке и разные мелочи.
И в боковой кармашек этой же сумки я убирала ключ от чемодана.
Поэтому я полезла в этот кармашек, не сомневаясь, что найду там ключ.
Действительно, мне сразу попал в руку маленький плоский ключик. Однако что-то с ним было не так. Я вытащила его из кармашка и с удивлением поднесла к свету.
Без сомнения, это был не тот ключ.
Он был немножко больше чемоданного, с затейливой плоской бородкой и немного утолщенной головкой. Головка была золотистая, и на ней были выбиты три маленькие буквы – ГДР. И еще какой-то четырехзначный номер.
Что это такое? Откуда в моей сумке оказался этот ключ? И куда делся тот ключ, от чемодана?
Но тут же все мысли о ключах вылетели у меня из головы, потому что телефон залился отчаянным звоном. Снова мелькнула мысль не брать трубку, но вдруг это Лида Васильцова заплутала в трех соснах и не может найти мой дом? И если я не отвечу, она уйдет, и мне придется тащиться к ней с чемоданом! Нет, это выше моих сил, думала я, снимая трубку телефона.
– Даша! – шептал на том конце ужасно знакомый голос. – Даша, спаси меня! Она ломится в двери!
Я потрясла головой и осознала, что говорю с бывшей свекровью.
– Кто ломится? – нарочно спросила я. – Вероника?
– Какая там Вероника! – у свекрови от возмущения даже голос прорезался. – Карина! Ее выпустили из КПЗ, и она сразу ко мне.
– Морду бить, – удовлетворенно сказала я. – Что ж, этого следовало ожидать…
Из телефона доносились грохот и крики, свекровь тоненько взвизгнула, из чего я сделала вывод, что Карину она в данный момент боится больше, чем Веронику.
– Вызывай полицию! – предложила я.
– Да ты что!
И я поняла, что с полицией у свекрови сейчас отношения сложные, что если приедут они, то как бы ей не попало еще больше.
– Даша, приезжай, только ты можешь ее урезонить! – умоляла свекровь. – Скажи, что я не нарочно…
– Ага, случайно вырвалось… – фыркнула я.
– Дарья, моя смерть будет на твоей совести! – взвыла свекровь.
– Да как же вы мне все надоели! – крикнула я, сдаваясь.
На леваке успела я к Шурочке минут за двадцать. И застала на лестнице такую картину.
Карина – всклокоченная, в какой-то пыльной хламиде, пахнущая дезинфекцией, с дешевой матерчатой сумкой через плечо – пинала ногами дверь. Видно было, что занимается она этим уже давно, куража маленько поубавилось, но сдаваться Карина не собирается. Двери соседних квартир были открыты, оттуда выглядывали Валентина Кондратьевна, дедушка и такса. Третий сосед, плешивый мужичок неприметной наружности, суетился вокруг Карины.
– Дорогая, – говорил он, – оставьте вы это дело, не мучьте себя. Зайдите ко мне, отдохните, умойтесь…
– Да пошел ты! – рявкнула Карина, отпихнула его плечом и снова принялась дубасить в дверь. – Открывай, кошелка старая! Открывай, а то хуже будет!
– Да не откроет она, зря только шумишь, – высказался дед из-за своей двери, – не полная же она дура!
– Не дура, а сволочь! – заорала Карина, сняла туфлю и принялась каблуком бить по двери, причем на пятке я углядела здоровенную дыру. – Я тебя, ведьма в кудельках, как капусту нашинкую, форшмак сделаю и на хлеб намажу!
– Привет! – сказала я, держась поближе к дедушке с таксой и готовясь в любую минуту дать деру. – С возвращением тебя!
Карина уставилась на меня по инерции злобно, потом черты ее разгладились.
– И ты здесь? Эта вызвала?
– Твои вопли из моей квартиры слыхать, – усмехнулась я, – ладно, хватит дурака валять и людей развлекать задаром. Кончай эту самодеятельность, возьми себя в руки.
– Я отсюда не уйду! – упрямо сказала Карина и снова отмахнулась от настырного соседа, который пытался погладить ее по плечу, как видно решил, что раз замолвил за нее словечко перед полицией, то ему можно на что-то рассчитывать.
– Вы бы, товарищ, шли пока домой, – посоветовала я, – это дело семейное, вам тут делать нечего.
– А ты кто? – он показал зубки.
– Мы сами разберемся, без посторонних, верно, Карина?
Та нехотя кивнула, очевидно, плешивый сосед надоел ей до чертиков.
– Сандра, открой! – Я стукнула в дверь. – Карина слово дает, что драться не будет!
– Я бы на ее месте задумался, – прокомментировал дед с таксой, – как бы чего не вышло.
Пример подала Валентина Кондратьевна – она захлопнула свою дверь, посчитав, что инцидент исчерпан. Плешивый нехотя последовал ее примеру, дед подмигнул мне и тоже прикрыл свою дверь. Свекровь, которая подслушивала в прихожей, поняла, что осталась без поддержки, и дала слабину. Дверь тихонько скрипнула, и Карина ворвалась в квартиру подобно тайфуну.
– Тише, тише, – я влетела следом, – притормози, а то она от страха окочурится! Давно в камере не сидела?
Карина схватила свекровь за волосы и принялась драть кудельки.
– Помогите! – пискнула та.
– Спокойно! – Я повисла сзади на Карине, но она легко сбросила меня, ибо мы всегда находились в разных весовых категориях.
Раньше мне и в голову не пришло бы лезть в драку, теперь же я жутко разозлилась, возможно, этому способствовала мексиканская кухня? Недаром говорят, все представители южных народов вспыльчивые…
Я сорвалась с места и полетела на кухню, там схватила наполовину полный чайник и вылила его на Карину. Вода, к счастью, была холодной.
– Ты че, офонарела? – Карина пыталась сбросить свою мокрую хламиду, а свекровь, воспользовавшись этой заминкой, извернулась и боднула ее в живот, а потом укусила за руку.
Мне стало смешно.
– Слушайте, может, хватит, а? Ну угомонитесь…
– Урою, – процедила Карина, – я ее урою… Это же надо так невестку ненавидеть, чтобы на зону отправить!
– Ну, до зоны дело не дошло…
– Свет не без добрых людей, поверили, – вздохнула Карина.
Свекровь вдруг стала заваливаться набок, я еле успела ее подхватить.
– Сандра! – Испуганная Карина вылила на нее остатки воды из чайника. – Я больше не буду!
Через некоторое время мы все трое сидели на диване и слушали Карину, живописующую свое житие в камере.
– Бедная девочка! – сказала свекровь, прослезившись. – Как я перед тобой виновата!
Она попыталась поцеловать Карину в щеку и начала пересказывать свои злоключения. Мы не очень внимательно слушали – мне все это было уже известно, а Карине после камеры было все до лампочки. Выпустили – и ладно, а кто там ее мужа порешил – это уже дело прошлое. Была у него баба или не было – Карине теперь без разницы, когда в камере сидишь, а кругом уголовники, происходит переоценка ценностей.
Я встала с дивана и отошла к окну, где на подоконнике лежал большой альбом с фотографиями. Альбом был старый, в голубом плюшевом переплете, с металлическими застежками. В начале были какие-то родственники Сандры – представительный дедушка с окладистой бородой, усатый красноармеец в форме, молодожены с неестественно застывшими лицами, толстый младенец в кудряшках, в котором явственно просматривались черты Сандры. Сообразив, что фотосессия начинается со времен царя Гороха, я равнодушно пролистнула несколько страниц. Со снимка глядела повзрослевшая Сандра с большим черным бантом в волосах. Дальше волосы были коротко обстрижены, снова появились кудряшки, потом рядом с ней появились молодые люди в смешных пиджаках с огромными плечами, потом из группы этих молодых людей выделился один – самый представительный, с намечающейся лысиной, а после этого все страницы альбома были заполнены фотографиями одного человека – Вадика, в самых разных видах и возрастах.
– Вот Вадюша в три месяца, – проворковала Сандра над моим плечом.
Она, оказывается, бесшумно подобралась ко мне и тоже разглядывала фотографии, дав Карине малость передохнуть.
– А вот он в полтора года… Правда, хорошенький?
