Иоанна Хмелевская - Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)
Михал опять раскрыл глаза, хотя готов был поклясться — ни на секунду их не закрывал. Замок и арбалет исчезли, а вот враг… Михал явственно слышал, как с той стороны кучи на нее взбирался враг, и камни осыпались у него из-под ног! Значит, Михал и в самом деле выбрал удачное место для засады, враг его так и не разглядел, иначе с таким шумом не взбирался бы на кучу камней. Не соблюдает никакой осторожности, сейчас покажется наверху…
О своем обещании не рисковать жизнью и с криком убегать от неприятеля Михал даже и не вспомнил. Крепче сжав в руке алебарду, Михал приготовился атаковать. Внезапно на верхушке насыпи выросла бесформенная черная масса. И эта черная масса с ужасающим хрипением ринулась на Михала. Спасая жизнь, Михал отскочил в сторону и инстинктивно изо всех сил ткнул алебардой в противника. Тот по инерции, с разбега сделал еще два шага и рухнул в колодец. Тонкий, короткий вскрик прорезал ночную тишину.
Сколько времени он пребывал в неподвижности — Михал не знает. Не сразу дошел до него весь ужас содеянного — он убил человека!
Из сладкого сна нас с Люциной вырвали безжалостно и самым некультурным образом. Не выпуская из руки алебарды, второй рукой Михал Ольшевский безжалостно тряс за плечо то меня, то Люцину и хрипел нечеловеческим голосом:
— Я убил его! Я убил его! Он подкрался ко мне и напал сверху! В черном плаще! А я ткнул алебардой и убил его!
Одного взгляда на холодное оружие было достаточно, чтобы убедиться — парень не выдумывает, он и в самом деле кого-то убил. Вся алебарда была в сгустках крови и грязном липком месиве.
Дрожащими руками набросила я халат и никак не могла нашарить на полу тапок. Люцина, тоже взволнованная, все же пыталась сохранить хладнокровие и даже смогла задать вопрос:
— А где труп?
— В колодец свалился! — провыл Михал.
— А кто это был? Мы его знаем? Почему в плаще? Кто-то из предков?
— Я не разглядел! Он кинулся на меня сверху! А я пнул алебардой. И убил!
Убедившись, что разбудил нас, Михал бросился обратно к колодцу, а мы с Люциной, дрожа всем телом и стуча зубами, поспешили за ним, теряя по дороге тапки. Я пыталась успокоить Михала, бормоча что-то о необходимой обороне, спасении жизни и т. п., но Михал явно меня не слышал. Из-за овина послышался лай собаки.
— Учуяла труп! — мертвым голосом прошептал Михал одними губами.
— Собакам положено, — успокоила парня Люцина — А до этого Пистолет не лаял?
— Не знаю… Я не слышал.
Люцина вдруг громко сказала:
— Слышите? Собака лает, вместо того, чтобы выть! Ей же положено выть. Может, бандит не насмерть убит?
Искусствовед воспрянул духом:
— Хорошо бы не насмерть!
Я бы тоже предпочла живого врага, хватит с нас трупов. Осторожно заглянув в яму, мы разглядели на ее дне неподвижную черную массу. Неподвижную…
— Неплохо бы посветить, — сказала Люцина. — Где ваш фонарь?
Михал беспомощно огляделся. И в самом деле, ведь у него был фонарь. Куда же он подевался? И мы не захватили фонарики, хотя они и были под рукой, у постелей. Поискали на том месте, где лежал в засаде Михал, но не нашли. Опять заглянули в колодец — враг по-прежнему не подавал признаков жизни. В самом деле, вроде, в черном плаще.
— Что теперь будет, что теперь будет! — стонал Михал.
— Зачем же, сынок, ты его убивал? — спросила Люцина. — Ведь тебе велено было только напугать его и с криком скрыться.
— Сам не знаю, — оправдывался Михал. — Убивать я не собирался. Он так неожиданно напал на меня… Свалился сверху, с кучи камней. Чуть не придавил, ну я и ткнул алебардой… Совсем забыл, что надо сбежать…
Пистолет перестал лаять в колодец и гавкнул в сторону поля. Михал сумбурно, но искренне поведал о драматических событиях. Мы всем сердцем ему сочувствовали, но что делать — не знали. Хорошо, что в этот момент появился Марек. И разумеется, накинулся на нас:
— А вы что тут делаете? Я же просил…
Пришлось коротко информировать о происшествии.
Теперь мы все трое подчеркивали — человека в черном плаще Михал убил, действуя в пределах необходимой обороны. Возможно, о событиях мы рассказали несколько сумбурно, но это все равно не давало Мареку права холодно ааявить:
— Никакого человека тут не было.
— Так ведь в колодце лежит! Убитый! — возмутилась Люцина.
Марек заглянул в колодец. Встав на колени на краю колодца, он посветил вниз фонариком. Мы ждали, затаив дыхание, не решаясь тоже посмотреть.
— С ума сойти! — произнес наконец Марек и встал. — Подождите здесь, я сейчас принесу лестницу.
Сама не знаю, зачем я побежала следом за ним, в моей помощи Марек не нуждался, лестницу нес сам. На обратном пути мы наткнулись на тетю Ядю и Тересу, которые тоже проснулись и вышли узнать, что произошло. Я сообщила им о трупе в колодце. Обе остановились, как вкопанные, и перестали задавать вопросы.
Принеся лестницу, Марек сразу же опустил ее в колодец, даже не посветив туда предварительно.
— Мог бы поставить осторожнее, — проворчала я. — Даже если там убийца, даже если он совсем мертвый, не следует все-таки ставить лестницу прямо на труп…
— Лучше возьми фонарик и посвети, — невежливо перебил меня Марек.
Тереса с тетей Ядей пришли наконец в себя, добрались до колодца и теперь шептались с Люциной в сторонке, время от времени издавая крики ужаса. К колодцу они решились подойти в тот момент, когда Марек уже вылезал. Тереса торжественно начала:
— Вечную память даруй ему, Господи…
Марек молча прослушал заупокойную молитву, не перебивая Тересу, но выражение лица у него было такое, что я что-то заподозрила.
Но вот Тереса закончила, и Марек обратился к Михалу:
— Примите мои поздравления! Редкий экземпляр! И уложить его одним ударом — просто поразительно!
— Что он такое говорит? — слабым голосом поинтересовалась тетя Ядя, а Люцина тоже почувствовала подвох.
— Кто же там лежит? — крикнула она.
Михал только молча глядел на Марека с выражением глубочайшего отчаяния.
— Кабан, — ответил Марек. — Поразительный экземпляр, потянет на двести пятьдесят килограммов. Не понимаю, как при таком весе он еще мог передвигаться…
Больше ему говорить не дали. Схватясь руками за живот, Люцина от смеха опустилась на землю. Михал кинулся к колодцу и если бы Марек его не перехватил, наверняка составил бы на его дне компанию убитому кабану. Тетя Ядя упустила в колодец свой фонарик, а Тереса кричала и топала ногами на Марека за то, что не остановил ее, когда она читала заупокойную молитву над трупом кабана.
Марек попытался нас утихомирить, втолковывая, что дело серьезное, что неплохо было бы до утра извлечь кабана из ямы и отвезти куда подальше, иначе с утра здесь будет милиция и прощай клад!
Первым внял его призывам Михал, который ожил сразу, узнав, что не убил человека.
— Немедленно начнем! — восклицал он, преисполненный энергией. — Боже, какое счастье! Что б я еще кого-нибудь когда-нибудь убил! Приказывайте, что делать? Наверное, нужны веревки?
Операция по извлечению кабана из колодца потребовала привлечения всех наличных сил, даже мамуля была задействована. Кабан упорно сопротивлялся, и если бы не наша твердая вера в покоящийся под ним клад, мы бы просто засыпали животное в яме, набросав сверху могильный курган.
Франек сразу, с первого же взгляда, опознал погибшего.
— Езус-Мария, черный кабан Печерских! Ну все, Печерский своего не упустит. А сколько раз я ему говорил
— приглядывай за боровом, не позволяй ему шляться, где ни попадя. Не слушал, а этот вот дни и ночи по деревне шастал. Вот и дошастался!
Не удалось нам за ночь, потихоньку, без шума, вытащить из колодца несчастного кабана. С рассветом вся деревня уже знала о его бесславной кончине, к колодцу сбежалось множество народу, так что недостатка в зрителях не было. К счастью, в помощниках тоже. Неизвестно, кто известил милицию, во всяком случае, когда огромная туша кабана была, наконец, свалена на траву, появился представитель властей.
Энергичным шагом пройдя сквозь расступившуюся толпу, сержант милиции остановился над кабаньей тушей и произнес осуждающе и в то же время вроде бы с удовлетворением:
— Так, так, нелегальный убой скота! Пан Влукневский, что же это вы?
— Да он не мой! — горячо возразил Франек. — Я убоя не производил! Не мой кабан и меня не касается!
— А чей же это кабан?
— Цечерских.
— То-то мне показалось — знакомый. Значит, Печерский нелегально заколол кабанчика…
— Нет!
Представитель власти казался несколько озадаченным.
— Кто же тогда совершил нелегальный убой домашнего скота? — строго спросил он.
Михал Ольшевский мужественно сделал шаг вперед:
— Я!
— Так это ваш кабанчик?
— Нет, вы же слышали — Печерских.
