Дарья Донцова - Шекспир курит в сторонке
Я обычно не реагирую на тех, кто намекает на особенности моей фигуры. Назовете меня жиртрестом, промсарделькой или вульгарно «коровой», я сделаю вид, что ничего не слышала, а если повторите, изображу полнейшее безразличие. Только так можно заставить человека перестать болтать гадости – скучно же обзывать того, кто вас упорно не замечает. Но в душе я всегда очень обижаюсь и переживаю. Да, я толстая, но разве полные люди чем-то отличаются от худых? Мы что, монстры? Или у нас кровь зеленая?
Но почему-то восклицание Козихина меня не оскорбило, наоборот, мне стало весело, поэтому, ответив: «Да, гиппопотаму нелегко летать», – я двинулась за Степаном, очутилась в просторной комнате и была поражена до глубины души.
До сих пор я думала, что аквариум – это небольшой стеклянный ящик, в котором навалена груда камней. Но сейчас я увидела огромный прозрачный куб на высоком постаменте. Сверху он был прикрыт сетчатой крышкой, по бокам громоздились разные лампы, термометры, датчики.
– Ничего себе, – вырвалось у меня.
– Супер? – с придыханием поинтересовался Козихин.
– Производит неизгладимое впечатление, – понизив голос, ответила я.
– Глянь слева, – предложил хозяин, – не бойся, Эдди не выйдет. Если даже высунется, ничего тебе сделать не сможет. Давай объясню.
Степан Сергеевич подтолкнул меня к дому паука.
– Аквариум на заказ делали в Германии, везли спецрейсом. Внизу, в тумбе, подогрев, чтобы пол имел нужную температуру. Она автоматически поддерживается, во!
Козихин наклонился, открыл дверцы полированной подставки, и я увидела скопище шестеренок, трубок, цилиндров, каких-то керамических деталей.
– Неделю налаживали, – похвастался Козихин, – из Франкфурта немец-специалист прилетал, наши не умеют. У Бориса система простая, не навороченная, не спорю, хорошая, но не супер. А моя такая, что один профессор из зоопарка здесь рыдал, сказал, они о подобном у себя даже не мечтают. Песок и камни родные, с берегов Амазонки, и растения тоже, садовник приходит, следит за ними.
– У Эдди и речка есть! – восхитилась я.
– Вода ему нужна, – кивнул Степан, – еду я беру у мужика, который специальных тараканов, мух разводит, наши обычные для Эдди не корм, да и заразные они. В углу домик. Сейчас утро, но паук не высовывается. Антон, врач, говорит, мальчик стресс сильный пережил. А еще я подозреваю, что Эдди от шикарных условий прибалдел. Нет, он и у Бори хорошо жил, но это все равно как из квартиры в особняк перебраться. Только бы он показался! Уж я его вчера упрашивал, уговаривал, телячью печень принес. Нет!
Лицо Степана Сергеевича приняло детски обиженный вид. Я начала утешать банкира:
– Не торопите события. Эдди успокоится, привыкнет, полюбит вас.
Козихин раздул щеки.
– Он может умереть. Арлекины верные, как собаки. Псы дохнут, если их хозяин покидает.
– Вовсе нет! – воскликнула я. – Да, бывали случаи гибели домашних любимцев, если они меняли семью, но подобное случается редко. Эдди оклемается.
Степан Сергеевич не отрываясь смотрел на аквариум.
– Нехорошее у меня предчувствие. Эдди, Эдди, ту… ту… ту…
– Постучите пальцем по стеклу, – предложила я.
– Арлекина на бум-бум не купить, – отмахнулся Козихин, – вот хомячок к тебе причапает, а этот нет.
– Можно я попробую? – спросила я.
– Валяй, – милостиво разрешил хозяин.
Я тихо побарабанила по стенке.
– Павлик, Павлуша, покажись.
– Это Эдди, – стал злиться Степан, – Эдди, а не…
Конец фразы застрял у банкира в горле. Из домика высунулось нечто коричневое, потом к нему прибавилось такое же второе, потом – третье.
Можете не верить, но жуткого, парализующего, лишающего сознания страха я на сей раз не испытала. Вероятно, дело было в аквариуме. Паук никак не мог вылезти наружу. Или я уже знала, что увижу, но большое, темное, словно густо утыканное мелкими иголками тело вызвало у меня лишь оторопь и желание отойти от стеклянного сооружения подальше. В обморок я не грохнулась.
– Говори, говори, – зашептал Степан, – продолжай, заплачу тебе, сколько хочешь.
Мне удалось проглотить застрявший в горле комок.
– Павлик, Павлуша, все хорошо. Вот твой новый папа, он замечательный.
– Слушает, – в полном восхищении сказал Козихин, – на, дай ему! Самый отличный кусок наипрекраснейшей вырезки! Телятинка! Молочная! Из Аргентины!
Степан Сергеевич кинулся к холодильнику и зашуршал пакетом.
Павлик медленно топал по аквариуму, его явно заинтересовала моя личность. В комнате было очень жарко, но меня затрясло.
Хозяин сунул мне в руку что-то железное.
– Возьми пинцетом мясо и протяни через отверстие, – распорядился Козихин, отодвигая небольшую дверцу в стеклянной стене.
Словно сомнамбула, я выполнила приказ и зажмурилась.
– Маня, – сказал Козихин, – сколько ты получаешь за свою работу?
– Таня, – поправила я. – Зачем вам знать об этом?
– Дам тебе в два раза больше, – предложил Степан.
Я раскрыла глаза.
– Он ушел?
– В два раза больше, – повторил Козихин, – за прекрасную работу! Будешь с Эдди беседовать!
– Спасибо, нет, – быстро отказалась я, – где ваши перчатки?
Хозяин кивнул в сторону длинного комода, притулившегося у одной из стен. Я подошла, увидела большой поднос, на нем конус, перчатки и нечто, похожее на гигантскую лопатку для торта.
– Паука накрывают сверху колпаком, поддевают снизу этой лопаточкой и так несут? – спросила я у Козихина, упаковывая причиндалы в пакет для улик.
– Сообразительная, – похвалил Степан, – пошли, рюмочку налью.
Я поспешила отказаться.
– Я за рулем.
– Что с тобой от наперстка будет? – надулся Козихин. – Иди в холл и по коридору влево.
Я двинулась в указанном направлении, оказалась в прихожей, прошла мимо круглого столика, и тут мне на глаза попалась пепельница, а в ней маленькая темно-синяя пуговица с четырьмя дырочками.
– Можно воспользоваться одним из ваших пинцетов? – попросила я.
– Бери, не жалко, – милостиво согласился Степан, – сейчас дам.
Получив пинцет, я подцепила находку и начала ее сосредоточенно разглядывать. Края у маленькой пуговицы были довольно толстыми.
Я повернулась к Козихину:
– Откуда она здесь взялась?
– Маня! – закричал хозяин. – Маня!
Из глубины дома выплыла женщина в переднике.
– Слушаю вас!
– Какого хрена тут эта дрянь валяется? – возмутился Степан. – За что тебе деньги платят, Маня?
– Извините, Степан Сергеевич, – смутилась горничная, – я вчера половик перестилала, гляжу, лежит под ним. Хотела проверить, не с вашей ли она рубашки, и забыла.
– Бестолочь! – рявкнул хозяин.
– Простите, – сконфузилась женщина.
– Маша, мне нужна эта пуговица, – сказала я.
– Я Галя, – тихо поправила домработница. – Если Степан Сергеевич разрешит, то конечно.
– На фига мне эта ерунда, – хмыкнул Козихин.
Я положила находку в другой пакет и отправилась со Степаном в столовую.
– Маня, подай коньяк и чего там у тебя на закусь есть, – приказал Козихин.
Галина живо принесла поднос, хозяин налил себе полный фужер, ловко опрокинул его в рот и схватил затрезвонивший мобильный.
– Алло? Где? Сейчас гляну. Ты сиди!
Последние слова адресовались мне. Степан Сергеевич, продолжая громогласно говорить по телефону, пошел к двери, а я улыбнулась Галине.
– Наверное, у вас часто бывают гости?
Глава 24
Галина смущенно кашлянула.
– Вы, простите, кто?
– Меня зовут Татьяна Сергеева, я работаю частным детективом, – представилась я. – Вы, наверное, знаете, какое несчастье случилось с Борисом Олеговичем? Вашим соседом?
– Он покончил с собой, – сказала Галина. – Степан Сергеевич очень переживает из-за его смерти и из-за обмена пауков. Эдди для него был как ребенок. Хозяин только с виду грубиян, на самом деле он ребенок, и все его неприятности от непосредственности – говорит, что думает, не заботит банкира, как его слова воспримутся. А Борис Олегович другим был.
Я обрадовалась.
– Вы его хорошо знали?
Галина сложила руки под фартуком.
– Разве можно сказать, что кого-то досконально изучил? Проживешь с человеком двадцать лет, а он потом такой финт выкинет, только удивляться приходится. Борис Олегович как черный ящик: улыбается, шутит, приятный со всех сторон, а что там внутри, неведомо. Но одно могу сказать, сила воли у него железная. Сказал и бросил! Я такого никогда не встречала.
– Что бросил? – не поняла я.
Галина смутилась.
– Не обращайте внимания на мои слова, по глупости сболтнула. Хотите кофе? Латте? Капучино? Американо? Сейчас принесу.
Не получив от меня ответа, Галина быстрым шагом удалилась на кухню, которая была отгорожена от зоны столовой чем-то вроде длинного низкого буфета. Я встала, отправилась за ней, увидела горничную около громоздкой кофе-машины и сказала:
– Самоубийство Бориса Олеговича под большим вопросом. Очень похоже, что он не лишал себя жизни.
