Наталья Александрова - Настоящая жизнь
– Послушай! – Я остановилась вдруг как громом пораженная. – А как этот Копылов выглядел? Ты его никогда не видел?
– Да видел как-то, – равнодушно ответил Андрей. – Немолодой такой дядька, лицо бульдожье… а что?
– Челюсть тяжелая, глубокие морщины у крыльев носа, – пробормотала я тоскливым невыразительным голосом.
– Ну да, а в чем дело?
– А в том, что это твой Копылов пытался сбить меня три дня назад на углу Энгельса и Мориса Тореза… но не сбил. А сам разбился насмерть. Как нам только что любезно сообщила дама с собачкой.
– Так-так, – протянул Андрей, – ты, стало быть, свидетель… И они про это знали… Значит, квартиру снимал референт Копылов для нужд своего начальника. Потому что ему самому квартира эта без надобности. Жил он один, и все свои личные вопросы мог решать у себя дома – не было у него ревнивой жены и кучи детей. И вот, пригласили туда профессора Шереметьева… И что-то там случилось…
– Похоже, этот Вахромеев действительно с катушек сошел, сам профессора убил! – перебила я Андрея.
– Все может быть… Или случайно как-то дело обернулось… Слушай, ты извини, у меня со временем очень туго…
Глаза Андрея отливали горячим блеском, он посмотрел на часы и заторопился.
Я приуныла и побрела домой, к маминым примочкам и компрессам. Настроение было отвратительное, несмотря на то что все мои враги приказали долго жить.
Действительно, «черного киллера» мы успокоили на пару с тем плотненьким мужичком в доме с башней. Правда, ловушку придумала я, но мужичок тоже поработал.
Референт Копылов, который пытался сбить меня машиной, сам погиб в аварии. И тот, кто его послал, теперь находится в больнице в тяжелом состоянии. А я жива и, если не считать больного колена, здорова. И хотя мне полагалось бы сейчас радоваться свободе и безопасности, я почему-то совсем не радуюсь. То есть совершенно ясно, почему. Во-первых, Андрей теперь потеряет ко мне всяческий интерес и у меня не будет причины с ним встречаться. А во вторых, как ни была я расстроена первой причиной, где-то в глубине души возникла мысль, что больно уж все гладко. Все, кто хотел мне зла, – мертвы, но уж очень вовремя.
Все случившееся напоминало хорошо поставленный спектакль, и режиссер его остался неизвестным.
Отец с матерью рано утром уехали на дачу, я долго валялась в постели, потом выползла на кухню и пила кофе, вяло подумывая о том, что надобно взять себя в руки и заняться устройством собственной жизни. Учиться, что ли, пойти, либо же приглядеть какую-нибудь работу. Но я ничего не умею. Или на бандитские деньги открыть свое дело, к примеру, небольшой магазин электротоваров… и пригласить директором Аллу Федоровну… Тьфу, гадость какая лезет в голову!
Зазвонил телефон. Я ринулась к нему, как кенгуру, огромными прыжками, потому что надеялась в глубине души, что это звонит Андрей. Но звонил ненаглядный. Господи, что еще ему от меня нужно?
Голос у ненаглядного был какой-то особенный:
– Я… ты… ты читала сегодняшнюю газету?
– Какую еще газету? – пробурчала я не очень любезно.
– Газету «Накануне», ту, в которой работает Андрей Чепцов.
– Что там случилось?
– Там его статья, очень большая… про профессора Шереметьева… – мялся ненаглядный.
– Какая статья? Да говори ты толком! – прикрикнула я. – Про меня там что-нибудь есть? Хотя, что ты там скажешь… я сама схожу за газетой.
– Ты ее не найдешь, уже весь тираж, наверное, расхватали. Я вообще-то тут недалеко, – нерешительно добавил ненаглядный, – может, я приеду? Хотя, конечно, родители…
– Да какая разница! – вскипела я. – Что ты все мнешься! Приезжай немедленно, а родителей нету.
Он явился через десять минут, я еле успела убрать постель и натянуть длинную юбку и свободный свитер – что попалось под руку. На этот раз ненаглядный был в коричневом костюме. И галстук был другой, который так же не подходил к костюму, как и в прошлый раз.
Я выхватила у него газету, которая была развернута на нужной странице. Статья называлась: «Кто стоит за смертью профессора Шереметьева?» Моя фамилия там не мелькала, просто говорилось, что имеется свидетель, который видел, как профессор в ту злополучную среду входил в квартиру номер пятнадцать в доме восемь по улице Ландау. И подробно и даже скрупулезно было описано все наше с Андреем расследование. Андрей вытащил за ушко да на солнышко и бедного владельца квартиры Арнольда Гавриловича Чеботарева, и голубоглазого пьяницу Вову Милютенко со своей Люськой, а также их работодателя Валерия, причем, вчитываясь в строки о нем, я поняла, что Андрей несомненно с этим Валерием разговаривал, возможно даже припугнул его, и тот подтвердил все, рассказанное Люськой, и то, что квартиру на улице Ландау он договорился снять по просьбе своего соседа Виктора Павловича Копылова, то есть фактическим съемщиком был Копылов.
«Копылов, хоть он и не сможет уже ничего рассказать, потому что погиб очень кстати в дорожно-транспортном происшествии, – писал далее Андрей, – несомненно снимал квартиру по приказу своего шефа Вахромеева».
Дальше пересказывалась история с подземными водами, радиоактивными контейнерами и зараженной речкой Суйдой. И в заключение читателям предлагалось самим сделать вывод, кто же все-таки стоял за смертью профессора Шереметьева, и задавался традиционный, но в этой статье вовсе не риторический вопрос: «Куда смотрит милиция, если вместо того, чтобы поинтересоваться совпадением смерти профессора Шереметьева и тем, что буквально через несколько дней он должен был выступать на комиссии по строительству Центра, она почему-то так вцепилась в свидетельство пьяницы сторожа из деревни Нелидовки».
Вот и все. Я медленно свернула газету. Вот итог расследования. Собрал материал и написал. Очень своевременная статья. Теперь милиция просто не может не заинтересоваться этим делом. Еще бы, такой шум поднялся! И это совершенно ничего не значит, что в статье нет моего имени. Рано или поздно милиция от Андрея это имя узнает. И пойдет разбирательство…
– Нам нужно объясниться, – нарушил ненаглядный продолжительное молчание. – Почему ты раньше мне ничего не сказала?
– Чего не сказала?
– Того, что здесь написано! – Он размахивал газетой. – Это правда?
– Все правда, до последнего слова, – подтвердила я. – Я видела профессора в среду, когда ты принимал душ. Он ошибся квартирой.
– Но это значит…
– Это значит, что Каролину убили вместо меня, что ты, приведя в квартиру незнакомую девку, спас мне жизнь.
– А ты ругалась, – протянул он, и я мгновенно озверела.
– Премного благодарна вам, гражданин Стебельков, за спасение моей жизни! – заорала я и сделала реверанс. – По гроб жизни благодарна, век не забуду! И за любовь вашу и ласку тоже спасибо! И за Камасутру, будь она проклята! И за полуфабрикаты! И за теткину квартиру!
– Я подозревал, что в наших отношениях не все гладко, – серьезно заметил ненаглядный, – все хотел с тобой поговорить… Вот прямо в ту субботу собирался…
– Что? – Я прямо задохнулась от возмущения. – Не все гладко? Я тебя ненавижу! Меня трясет от твоего вида, от синего костюма, а от этого коричневого просто воротит. Прямо как в анекдоте: пришел в коричневом, сел в углу и испортил весь праздник! А от твоей чистоплотности просто тошнит!
– Чем плох синий костюм? – Ненаглядный смотрел растерянно. – Нет, конечно, насчет коричневого я согласен, он мне самому не очень нравится, но зачем придавать такое большое значение одежде?
– Слушай, – сдавленным от злости голосом произнесла я, – если ты немедленно не исчезнешь, я за себя не отвечаю. Уходи, и чтобы больше я тебя никогда не видела!
– Но послушай, Катя… – Он нерешительно топтался на месте.
– Если не уйдешь, я сама спущу тебя с лестницы!
Я бросилась в коридор, чтобы открыть входную дверь, но по дороге зацепилась за сбившийся половик и шлепнулась снова на ту же многострадальную коленку. Слезы полились ручьем. Я сидела на полу и причитала, а ненаглядный пытался меня поднять, я сопротивлялась и отталкивала его. Так продолжалось минут десять, пока я случайно не бросила взгляд на зеркало в прихожей. В зеркале отражалось отвратительное зрелище: я растрепанная, с красной физиономией сижу на полу, и рот некрасиво кривится от крика.
Увидев такую картину, я отвернулась от зеркала и встала, опершись на услужливо подставленную ненаглядным руку.
Когда я вышла из ванной, ненаглядный глядел участливо и не думал уходить, а мне уже стало все равно.
– Скажи, ты так расстроилась из-за статьи? – начал ненаглядный, когда я, нахохлившись как воробей, села в кухне на стул. – Но ведь ты сама просила меня познакомить тебя с Андреем. На что же ты рассчитывала? Ведь он журналист, Катя!
В кои-то веки ненаглядный был прав: я сама пришла к Андрею, сама рассказала ему обо всем, а теперь расстраиваюсь из-за статьи. Но почему же он хотя бы не позвонил и не предупредил меня, что статья выйдет? Он посчитал, что раз Вахромеев и Палыч выбыли из игры, то опасность мне больше не угрожает, ведь он же не знал всего, что еще со мной произошло!
