Дарья Донцова - Канкан на поминках
– В целом да, – осторожно ответила директриса, – только к нам вы зачем пришли?
– В шестидесятом году в этот дом поступил мальчик, рожденный женщиной, в семье которой наблюдалась гемофилия. Мать отказалась от него, боясь получить в подростковом возрасте инвалида. Ребенка усыновили…
– В шестидесятом меня еще на свете не было, – вздохнула Татьяна Сергеевна, – а как звали ребенка?
Я развела руками.
– Мать – Лидия Салтыкова, а какое имя дали мальчику… понятия не имею, родился 29 сентября, небось через неделю к вам и попал.
Татьяна Сергеевна пододвинула к себе беленькую пластиковую коробочку и ткнула в торчащую на крышке черную кнопку.
– Да, – раздалось сквозь треск.
– Анна Михайловна, зайдите ко мне…
Через пару минут на пороге возникла старушка в аккуратном светло-зеленом халатике.
– Это наш старейший работник, медсестра Анна Михайловна Кислова, весной пятидесятилетие ее рабочего стажа отмечали, всю жизнь на одном месте, с 1958-го по 1988-й была тут директором, затем на пенсию ушла, но мы ее домой не отпустили. Ну как без нее? Наша живая летопись.
Анна Михайловна замахала руками.
– Ну скажешь тоже, Танюша, на память, правда, не жалуюсь, а что случилось?
Я вновь соврала о диссертации. Анна Михайловна вздохнула:
– Ох, грехи мои тяжкие, а что, очень надо мальчонку разыскать?
– Конечно, – с жаром воскликнула я, – всенепременно, для его же пользы. Представляете, что выйдет, если приемные родители ему ничего про биологическую мать не рассказали?!
– Что? – хором спросили женщины.
– Гемофилия-то в любой момент может открыться, а простому врачу откуда про нее знать? Так и погибнет мужчина…
Наверное, окажись слушательницы выпускницами медицинского института, они бы живо поймали меня, честно говоря, я несла жуткую чушь. В справочнике «Патология», который стоял на полке в Катюшкиной комнате, о гемофилии нашлась только пара строк. Всю остальную информацию я выдумала. Но у Татьяны Сергеевны и Анны Михайловны за плечами не было высшего образования.
Женщины переглянулись, и старуха сказала:
– Сорок лет прошло, может, уж и умер давно, Жанночка и Игорь еще когда съехали…
– Кто? – насторожилась я.
Анна Михайловна вытащила из кармана халата носовой платок и трубно высморкалась.
– Жанна и Игорь, мои соседи по коммуналке, мы в шестидесятом в одной квартире жили. Как-то раз прихожу домой, а Жанночка слезами заливается, прямо черная вся.
Жили соседи дружно, никаких склок не затевали, и Анна искренне испугалась:
– Что случилось?
– Костик умер, утром!
Соседка чуть не упала. Примерно две недели тому назад у Жанночки родился сынок, названный Константином. В понедельник ее с мальчиком привезли домой…
– Как же, – забормотала Анна Михайловна, – как вышло?
– Инсульт случился, – рыдала Жанна.
– У такого крошки? – не поверила Аня.
– Сказали, дефект развился, – всхлипывала Жанна, – кавернома сосуда, в таком возрасте у одного на миллион встречается. Ну почему, почему именно со мной это случилось, за что? Скажи, Анюта!
Не найдя слов, директриса ушла к себе. Ей было до боли жаль Жанну. А та, потеряв всякий интерес к жизни, перестала умываться, причесываться, есть и целый день молча лежала в кровати, отвернувшись к стене.
Перепуганный Игорь вызвал участкового терапевта, тот прислал районного психиатра. Румяный толстяк лет двадцати пяти оглядел Жанну и сообщил:
– Налицо явное деструктивное поведение.
– Что? – не понял муж.
– Ваша жена находится на грани помешательства, – отрезал «крупный специалист», – перенесенный стресс оказался ей явно не по силам.
– И что будет? – промямлил Игорь.
– Ну, – почесал в затылке психиатр, – таблетки выпишу.
Но от голубеньких пилюль Жанне не стало легче.
Очередь на усыновление и удочерение детей существовала всегда. Бесплодные пары, естественно, хотели взять ребенка до года, чтобы дитя никогда не вспоминало ни родную семью, ни приют. Но нормальные люди никогда не оставляют своих детей в роддомах. Отказники – отпрыски алкоголиков, наркоманов, проституток, малолетних девочек или девушек-лимитчиц, упустивших время сделать аборт. Во время беременности этот контингент пьет, курит, ведет беспорядочную половую жизнь или, впрочем, неизвестно, что хуже, утягивает живот до безобразия, боясь гнева родителей и начальства. Естественно, на свет появляются больные дети. Каких только патологий не насмотрелась Анна Михайловна, поэтому, когда привезли совершенно здорового, веселого, крикливого мальчика Салтыкова, директриса была искренне удивлена. Такой замечательный ребенок!
Тут же в ее голове родился план. Вообще-то следовало показать мальчугана людям, стоявшим в очереди на усыновление, но Анна Михайловна, наплевав на все правила и инструкции, завернула младенца в одеяло и унесла с собой, надо было спасать соседку, которая и впрямь помешалась от горя.
Глава 20
Дома она быстро прошла в комнату к Жанне и положила мальчика в пустую кроватку. Младенец заорал, он был жутко голоден. Лежащая неделю женщина села и резко спросила:
– Что это?
– Как – что? – делано удивилась Анна Михайловна. – Сын твой раскричался, есть желает.
Несмотря на стресс, молоко у Жанны не перегорело. Она прижала ребенка к груди и воскликнула:
– Но Костя умер?!
– Ничего не знаю, – вздохнула Анна, – прихожу с работы, а из твоей комнаты детский крик.
Перенесшая сильный стресс, Жанна плохо соображала и, когда Игорь вернулся домой, кинулась к нему на шею. Муж в отличие от жены сразу понял, в чем дело, и постучался к соседке.
– Зря ты это, – буркнул он, – моя дурища бог знает что подумала! Не можем мы себе мальчика оставить!
– А почему нет, – удивилась Анна, – оформите усыновление…
– Небось кучу бумаг собрать надо, – протянул Игорь.
– Я помогу, – тихо сказала директриса, – если мальчонка тебе по сердцу, то все мигом сделаю.
– Шебутной пацанчик, – вздохнул Игорь, – и на Костика здорово похож, а главное, Жанка ожила, бегает, поет…
Анна Михайловна не подвела и меньше чем за две недели оформила усыновление самым законным образом.
Правда, ей пришлось обмануть кое-кого в отделе опеки роно, сообщить, будто Жанна и Игорь первые в очереди на усыновление, но в конце концов никто особо за строгим соблюдением очередности не следил. А другую супружескую пару, попробовавшую возмутиться, Анна Михайловна до дрожи напугала возможной гемофилией.
Недели через две после того, как мальчик стал законно носить фамилию Семенов, Жанна пришла к Анне и сказала:
– Мы никогда не забудем того, что ты для нас сделала, вот, возьми…
– Что это? – удивилась директриса, разглядывая бумажку.
– Наш новый адрес. Нашли обмен с доплатой, у ребенка должны быть условия, страшно повезло, двухкомнатная, отдельная квартира на улице Академика Ильюшина, подобная раз в жизни подворачивается.
Анна Михайловна только вздохнула. Ей было ясно, что соседи просто хотят уехать от нее подальше. Скорей всего не хотят, чтобы рядом находился человек, который знает правду о рождении мальчика.
Не прошло и десяти дней, как Жанна, Игорь и младенец переехали. В их комнату вселилась тихая, бесцветная женщина с такой же бессловесной дочерью… Новые соседи оказались людьми приятными, водку не пили, шумных застолий не устраивали, и через несколько месяцев Анна Михайловна подружилась с ними.
Семеновых она больше не встречала, впрочем, ни Жанна, ни Игорь, ни тем более мальчик не звонили ей.
– А как они назвали сына? – тихо спросила я.
Анна Михайловна покачала головой.
– Не знаю.
– Почему? – удивилась я.
– Ну, они уехали, когда мальчонке едва месяц стукнул, все спорили. Игорь хотел назвать Виктором, а Жанна настаивала на Константине. Вот фамилию отлично помню, Семеновы они были.
Я горестно вздохнула. Интересно, сколько мужчин, носящих эту простую русскую фамилию, родилось в 1960 году? Да, у меня нет шансов найти парня!
– Адрес их новый не помните?
– Да откуда бы, – отмахнулась Анна Михайловна, – бумажку куда-то задевала, в гостях я у них никогда не была, хотя дом знаю и квартиру…
– Правда?
– Леночка, ну та, что с ними обменялась, моя новая соседка, покойная, к сожалению, часто рассказывала, какая неудобная была ее прежняя квартира, – продолжала Анна Михайловна, – хоть и отдельная, но жить в ней было невозможно. Дом, кирпичная пятиэтажка, стоял углом то ли в конце, то ли в начале улицы, квартира тоже угловая. Одна комната выходила окнами на Ильюшина, другая – на довольно шумную магистраль, по которой ездил трамвай.
Словом, покоя там не было никогда. Расположена квартира была на первом этаже. Трамвай именно в этом месте делал круг, чуть поодаль располагалась конечная остановка, и под окном вечно толкалась толпа. Так что в комнате, смотревшей на рельсы, спать было невозможно. Не лучше обстояло дело и в десятиметровке. Правда, по улице Ильюшина общественный транспорт не ходил, зато прямо у окна раскинулась автозаправка. Зимой еще ничего, а летом дышать невозможно…
