Дарья Донцова - Клеопатра с парашютом
Я на секунду потеряла самообладание, получила очередной тычок под столом и нашла ответ:
– Они сначала прикатили ко мне, не нашли меня дома, увидели на двери мою записку «Я у Лизы» и примчались сюда.
– Ага, – протянула бизнесвумен, – вот туман и рассеялся.
Я с облегчением выдохнула. Молодец, Степа, ты гений!
– Остался только один вопрос, – нежно пропела Амалия Генриховна. – Но прежде чем его задать, хочу сообщить моему сыну кое-что. Мой друг, владелец крупного издательства, собирается выпустить двухсоттомное собрание «Сказки народов мира от древности до наших дней». Анатолию нужен главный художник проекта. Женя, я могу порекомендовать тебя на эту должность. Работа творческая, интересная, хорошо оплачиваемая. Так как, звонить Толе?
Евгений вскочил:
– Мамочка! Конечно! Я давно мечтал о таком случае! Я не подведу! Я справлюсь!
– Конечно, дорогой, – согласилась мать, – господь наградил семью Ростовых талантливыми детьми. Я воспитала их честными людьми, не способными лгать. Степанида, уточните еще раз, отец Лизы и ваша общая мать покойники?
Паша принялся давить мне на ноги, и я потеряла терпение.
– Неоднократно уже говорила вам: да!
– Тогда какой Петр Семенов, женатый на Елене, сейчас посол в Африке? Елизавета говорила, что на черном континенте представляют Россию ее родные папа и мама! – гаркнула Амалия Генриховна. – Сразу предупреждаю, не стоит уверять меня, что местные колдуны оживили ее родителей, они восстали из могилы и вновь обрели семейное счастье.
Глава 25
Я онемела. На сей раз в мою бедную голову не пришло никакой конструктивной идеи.
– Вот дура! – закричал Паша, резко отодвигаясь от стола. – Ведь намекал же ясно, пинал: замолчи! Так нет, понесло ее, кретинку!
Амалия Генриховна медленно встала. Не прощаясь с нами, дошла до двери, обернулась и обратилась к Жене:
– Сын, прими единственно правильное решение. Скажи, мне звонить Анатолию? Хочешь стать главным художником серии? Тогда проводи меня до двери, обсудим ряд деталей.
Евгений бросился к ней, и Амалия с сыном исчезли в коридоре.
Павел, скорчив презрительную мину, последовал за Ростовыми. Лиза посидела, опустив голову на грудь, потом ушла прочь. Я осталась одна, испытывая разом усталость, озноб, голод, желание заплакать, стыд, чувство вины… и Бог знает какие еще отнюдь не радостные ощущения. Придавленная тяжелым грузом, я с трудом поднялась и пошла в спальню Лизы.
Комната Семеновой оказалась чуть больше моей, сюда влез даже небольшой диванчик, помещенный спинкой к крохотному окошку. Оно находилось не под потолком, а на обычном месте. Правда, выходило на глухую стену соседнего здания.
Лиза сидела на кровати. В руках она держала книгу, похожую на старинный фолиант в потертом кожаном переплете.
– Прости, – прошептала я с порога, – получилось глупо. Я тебе все испортила.
Елизавета отложила книгу и похлопала рукой по пледу.
– Устраивайся. Ты пыталась спасти безнадежную ситуацию. Виновата одна я. Есть люди, которые могут лгать, подличать, совершать преступления, и им все сходит с рук. Мне не стоит даже начинать плести небылицы, правда мигом вылезет наружу. Не следовало соглашаться на роль дочери посла. Но я люблю Женю и хотела жить вместе с ним, вот и совершила глупость. Ты ни при чем. И я тебе очень благодарна – не всякий человек бросится помогать незнакомому человеку, а ты храбро кинулась в бой.
– Женя – гоблин! – заорала я. – Заварил кашу, выставил нас идиотами и ушел с мамашей. С другой стороны, хорошо, что он раскрылся до того, как вы поженились официально. Забудь о нем, и точка!
Лиза подсунула под бок подушку.
– Банальная фраза, но сердцу не прикажешь. Мы жили в этой квартирке всего пару месяцев, но я поняла: Женька тяготится совместным бытом. Он не привык делить с кем-то постель, не способен постоянно общаться, очень устает, если не имеет возможности побыть один. Я наивно полагала, что мы спустя некоторое время сможем снять более просторную квартиру, и тогда…
Семенова махнула рукой. Помолчала немного и продолжила:
– Жене очень хотелось получить интересную и высокооплачиваемую работу. Амалия чудесно знает сына, вот и бросила ему наживку.
– Он непременно вернется, – попыталась я утешить Лизу, – поймет, как ты ему нужна.
– Сомневаюсь, – остановила меня Лиза. – Я невезучая, теряю всех, кто мне дорог. Почему? Понятия не имею. Наверное, такая карма. Смотри…
Елизавета взяла книгу и открыла. Стало понятно – это не библиографическая редкость, а альбом с фотографиями.
Первый снимок запечатлел большую веранду, круглый стол с самоваром, мужчину в очках и с аккуратной бородкой, женщину лет шестидесяти с тщательно завитыми локонами и пять разновозрастных детей с булочками в руках.
– Мой день рождения на даче у бабушки, – вздохнула собеседница, – мать уничтожила все семейные фото, а этот снимок сохранился в коробке со старыми документами. Узнаешь меня? Малышка в розовом.
– Смешная такая! – воскликнула я, разглядывая коротко стриженную девочку. – Сколько тебе тут?
– Семь, – улыбнулась Елизавета. – Но уже тогда я точно знала, что стану модельером. Одевала кукол всех своих подружек, сшила бабушке юбку, очень простую, с запа́хом, оставалось лишь пояс пристрочить. Наша семья развалилась, это последний снимок, где все живы и есть некая иллюзия счастья. Но оно разбилось, всех настигла беда. Я ее ощущала кожей и сильно нервничала. Вот Зинуша Панина…
Я напряглась и перевела взгляд на другую девочку – маленькую, худенькую, с двумя косичками, напоминающими мышиные хвостики.
– Справа Борис Анатольевич, ее отец. Мама Зиночки умерла, и сироту все жалели, но она, смотри, совершенно не печалится, – как ни в чем не бывало повествовала Лиза. – У моей подруги удивительный характер. Ну, как в анекдоте… Сидит мужик дома, смотрит по телику футбол, пьет пиво, чистит креветок. Тут к нему прибегает сосед: «Ваня, Ваня, твою жену только что самосвал переехал». Дядька, не отрываясь от экрана, говорит: «Погоди, сейчас матч досмотрю, и вот горе-то будет». Зинуша умеет или, по крайней мере, раньше, когда мы шагу друг без друга ступить не могли, умела дозировать эмоции. Умерла любимая кошка? Любой ребенок забьется в истерике, я буду рыдать безостановочно, нахватаю с расстройства двоек, наплевав на школу. Зина же спокойно выполнит домашние задания, потом поплачет над могилкой кисы, украсит ее венком из ромашек, умоется и побежит играть в мячик. Всему – радости и горю – свое время.
– Твою подругу детства зовут Зинаида Борисовна Панина? – уточнила я. – Она управляющая первого этажа бутика «Бак»?
– Мы расстались несколько лет назад, – пояснила Лиза, – тогда Зина работала администратором в салоне красоты, где был визажистом Кирюша. Последнее добро, что мне сделала подруга, – познакомила меня с Кошечкиным. Тот как раз искал жильца в комнату, а я нуждалась в крыше над головой. Кирилл до сих пор с Зиной общается. Чай вместе не пьют, в кино не ходят, но порой Панина ему халтуру подбрасывает. Он фрилансер, постоянной работы не имеет, хоть и носит всякие звонкие титулы, вроде – победитель европейского конкурса «Бриллиант макияжа» или – лауреат олимпиады стилистов «Золотые ножницы». Но я никогда его о Зине не расспрашиваю, а Кирюха в курсе, что между нами черная кошка пробежала, и тоже помалкивает. Иногда что-то от Павла о ней слышу, тот о моих отношениях с Паниной не осведомлен. На днях в коридоре он кричал по телефону: «Зинуля, мы придем на акцию! Но проследи, чтобы поставили стул, я не намерен два часа на ногах стоять!»
Я сделала глубокий вдох. Вот оно что… Зинаида по старой дружбе пригласила Кошечкина поработать во время акции «Прическа в подарок». Отлично помню, как она заглянула в наш офис и попросила:
– Девоньки, если вы не определились со звездой, которая будет приводить в божеский вид вашу очередную победительницу, могу порекомендовать замечательного парня.
И протянула Ленке листок, где были перечислены награды и титулы стилиста. Водовозовой кандидатура понравилась. А еще ее подкупила совсем не запредельная сумма, которую Кирилл запросил за работу. До прихода Зины мы беседовали с тройкой зазнавшихся парикмахеров, которые, услышав, что их приглашает фирма «Бак», мгновенно выставляли поражающий воображение счет. А Кошечкин вполне разумно назвал среднюю цену, и Водовозова договорилась с ним.
Однако, как интересно порой складываются обстоятельства. Кирюша оказался приятным парнем, приютил меня, в одночасье ставшую бездомной, а я, помогая Лизе, пришла к ней извиняться и узнала, что она и Зина Панина – подруги детства.
– Тебя не удивляет, что на снимке нет моей матери? – спросила ничего не подозревающая о моих мыслях Лизавета.
– Может, она вас фотографирует? – предположила я, продолжая думать о гримасах судьбы.
Семенова не знает о смерти Зины. Как же мне поступить? Если честно, я не хочу стать гонцом, принесшим печальную весть. Почему Кошечкин не сообщил Лизе о несчастье? Похоже, он сам не в курсе. Кирюша общался с Зиной от случая к случаю и, вероятно, пока не слышал о трагедии на бензоколонке. И что мне делать?
