Валентина Андреева - Праздник покойной души
– Слава, сходите лучше вы с Лешкой, а Аня с нами постоит.
Аленка была очень серьезна.
– Похоже, здесь шутников хватает. Кому-то не терпится устроить фейерверк…
– Да без проблем, – откликнулись ребята и, заставив нас посторониться, мигом скатились с крыльца.
Анечку стало слегка трясти от холода, и она вознамерилась убежать домой:
– У меня дом открыт, а мамка к Ревякиным ушла. Пал Анатольевич обещал покупателей на наш дом с участком найти. Мы бы тогда квартиру себе купили. Ой, у нее так голова разболелась! Без конца плачет. А чего плакать, если наш Гришка поправится. Врач так и сказал: «Не волнуйтесь, его головой можно грецкие орехи колоть».
Мы вызвались ее проводить. Заодно выяснили, что Вера Семеновна собирается к сыну в воскресенье к двенадцати часам. В это время и мы решили подъехать в больницу. На вопрос, не видела Аня кого-нибудь по дороге к нам, она выказала откровенное удивление:
– А что сейчас на улице делать? Темно и слякотно.
Перед отъездом тщательно проверили машины, да и ехали со скоростью, не превышающей пятьдесят километров в час. Мало ли что хулиганы сделали с машинами. Работник патрульно-постовой службы долго смотрел нам вслед, не веря своим глазам. Не иначе как ожидал какой-нибудь пакости. Подозреваю, что именно поэтому нас и притормозил еще один представитель той же службы почти у кольцевой дороги. Но придраться было не к чему, обошлись простой проверкой документов. Именно в этот момент меня осенило: ведь так и не проверила свои подозрения. Я даже застонала от досады. Но не возвращаться же. Ограничилась тем, что позвонила Маринке по домашнему телефону. Трубку никто не снял.
– Ир, ну что ты все никак не успокоишься? – Голос подруги звучал ласково. Я бы даже сказала – умиротворенно. – Убрались восвояси, и ладно.
Обсуждать детали сегодняшнего вечера мы, по негласной договоренности, не стали – сзади сидела Аленка. Она-то и внесла свои соображения:
– Вам не кажется, что мы, лишив кого-то страшненькой игрушки, заставили беднягу круто рассердиться? Молчите? Значит, согласны со мной. Лично я уверена, что вашу Людмилу Станиславовну вынуждают продать дом и участок, быстренько и дешево. Лучше всего – задаром. Меня на это навело сообщение Анюты. Участочки-то скупают.
– Скорее всего, ты права, – согласилась я, и дочь удовлетворенно умолкла. Но ненадолго.
– Я не спросила про здоровье Людмилы Станиславовны…
– Оно пока все при ней, – вздохнула Наташка. – Ей полегчало.
– Не хотите разговаривать – не надо. Лучше бы к ребятам села. Вы сегодня какие-то замороженные.
Лешка, терпеливо тащившийся сзади, очевидно потерял всякое терпение. «Ставрида» резко рванула вперед и понеслась следом за другими машинами, моментально скрывшись из вида. Наташка, очередной раз сообщив, что сына ей подменили в роддоме, тоже прибавила скорость. Попутные машины испуганно уступали дорогу.
– Правильно! – одобрила Наташка. – Всем прижаться к обочине! Баба за рулем!
Домой наша «Шкода» прибыла первой: Лешика на Варшавке остановили и оштрафовали за превышение скорости.
Расставаясь у дверей, Наталья, многозначительно покосившись на Алену, открывавшую дверь общего коридора, ласково пропела:
– Иришка, ты не выберешь время зайти ко мне чуть попозже? Не могу разобраться с выкройкой дачных штанишек, ну тех, у которых всего один шов. Так и этак примеряла – не разберусь. А ведь время не терпит. Декабрь на дворе! Как говорится, готовь телегу зимой…
Я сделала страшные глаза и красноречиво повертела указательным пальцем у виска – нашла причину для тайной вечери! Наташка тоже ответила глазами, готовыми выкатиться из орбит – а что, мол, тебе не нравится?
За меня ответила дочь, гостеприимно распахнувшая перед нами коридорную дверь:
– Ваша «телега», Наталья Николаевна, хранится у нас в тумбочке под телевизором с прошлой весны, и то только потому, что на ней рукой папика нарисован научно-популярный план будущей отопительной системы нашего дачного дома. Для тупых и еще тупее – мамули с бабулей.
– Какая досада, – пробормотала Наташка, хотя ее физиономия говорила совершенно о других чувствах.
– Да никакой досады нет. Придете к нам, достанете выкройку и, склонившись над ней, будете шептаться по теме «Как поймать злоумышленника». Не понимаю, к чему все эти приемы заговорщиков? Честное слово, обидно становится. Как будто меня когда-нибудь уличали в разглашении тайны вашего самоличного следствия!
Наташка тут же обрела вид эмблемы печали, но уж очень пронзительной!
– Ленусик, если мы и скрываем, так для твоей же пользы. Ну что ты можешь, например, подумать, если я тебе сообщу: мы с твоей мамой собираемся пойти на мужской стриптиз?
– Ого!!! – Я внутренне вздрогнула.
– То, что маменьке после этого и рассказать-то нечего будет, – философски заметила дочь, по-прежнему придерживая открытую дверь носком сапога. – Продырявит скромным взором доступный участок пола, этим и ограничится. Вот вы – другое дело. Все внимание отвлечете на себя. Комментариями, конечно. Стриптизеры после этого на шестах удавятся.
Алена явно сердилась и хамила на грани приличия.
– Ленусик, иногда мне кажется, что ты моя дочь. Просто и тебя подменили маме в роддоме… Ладно, – заторопилась Наташка, – потом поговорим. Борис сегодня задерживается, мне собаку выводить. Надо успеть обеспечить передачу Деньки в Лешкины надежные руки. Наверное, подъехал. О! Слышите, Денька дверь обдирает? Вот зараза, а?
Она ошиблась. Дверь обдирал Борис. Во вторую после Деньки очередь и исключительно то, что она не успела. При Натальином появлении процесс коллективного творчества был прерван.
– Что это?! – глядя на остатки дверной обивки, не своим голосом воскликнула Наташка.
– Стриптиз, дорогая! – ответил муж. – Дверной стриптиз. Причем бесплатно! По-моему, тебе…
Дальнейшая разборка супругов проходила уже без нас. Задержись мы на секунду, вполне могли быть привлечены как арбитры.
– Судей на мыло! – скомандовала дочь, и мы мгновенно исчезли за дверью своей квартиры. А минут через десять прибыл и Вячеслав, порадовав нас новостью:
– Борис Иванович на весь коридор послал Наталью Николаевну в Лас-Вегас.
– А она? – разволновалась я.
– А она его за хлебом, Лешку – с собакой. Ей самой некогда. Наверное, чемодан собирает. Я так понял, до Лас-Вегаса у нас поживет… Ленка! Хочешь посмотреть «Челюсти-5»?
Алена мигом вылетела из ванной с мокрыми руками. Великовозрастные детки с превеликим удовольствием уставились на кошачью ораву, плотно облепившую разодранный пакет с «Вискасом». Одинаково прижав к голове уши, кошарики с громким хрустом наворачивали мясные подушечки, добытые нелегким трудом.
Я второпях жарила картошку, когда позвонил Димка. После долгих уверений в любви и дружбе, перешел к главному. Завтра планируют вернуться ближе к вечеру. С ними вместе приедет бабушкин сосед Анатолий Андреевич, которому нужно квалифицированное медицинское обследование. Это Димка берет на себя. Мне поручается всего ничего – продумать, где его разместить на несколько дней. На этом муж быстренько свернул переговоры. А я пришла в тихий ужас, грозящий перерасти в панику.
Анатолий Андреевич – потомственный алкоголик. Не стоило даже считать, в каком колене. По-моему, все это началось еще до Рождества Христова. Всем спиртным напиткам предпочитает самогонку собственного изготовления, которую довел до совершенства. Некоторые ценители специально меняли фирменную водку на его товар. Мастер вкладывал в свое детище всю душу, не забывая при этом изнурять дегустацией тело. К вечеру, по обыкновению, набирался по самые уши. Но никогда не хулиганил и не выгонял членов семьи из дома. Они сами убегали. Добровольно. Анатолий Андреевич, имея довольно приличный музыкальный слух, но весьма противный, какой-то «ржавый», скрипучий голос, каждую ночь солировал примерно до пяти часов утра, аккомпанируя себе на стареньком баяне. Если баян прятали так, что найти не удавалось, он доставал из кладовой самолично запрятанную балалайку. Но иногда, в случае особой расторопности членов семьи, балалайка тоже исчезала. Дело в том, что музыкальный слух Анатолия Андреевича не состыковывался с музыкальными навыками. Иными словами, он вообще не мог играть ни на одном музыкальном инструменте. Единственное, что ему удавалось – это роль ударника. В такт своему песнопению солист лупил сковородкой для блинчиков по алюминиевым кастрюлям и оцинкованным ведрам. Эффект был ошеломляющий – сбегались соседи и иногда били его. В основном теми же кастрюлями и ведрами по различным частям тела. От этого соседского произвола песни замирали в душе на несколько суток – пока залечивались синяки и шишки. Дальше все шло по проторенному пути: приходил участковый, составлял протокол по факту нарушения солистом общественного порядка, соседи, все как один, отказывались от первоначальных показаний, протокол рвался на четыре части, это дело отмечалось… И все шло заново: на волю появлялся баян, родные люди уходили спать в сарай с сеном.
