Дарья Донцова - Мачеха в хрустальных галошах
Собеседница прищурилась.
– Уж не дура, разбираюсь в драгоценностях. В Интернете полно фоток. В той коробке дрянь лежала. Парочка пусет с мелкими камушками и бижутерия. Да и кто станет ценности в чулане ныкать? Они там испортятся от сырости. Мать туда стащила всякую ерунду: старую посуду, шторы из проданного дома, накидушки на кресла, которые давно выбросить пора, подушки поролоновые, одеяла древние. Она, как Скрудж, ничего выбросить не способна. В ящиках грелки резиновые, гирлянды, которыми прежний наш коттедж на Новый год украшали. Когда в особняке жили, в конце декабря я ребят на бал-маскарад собирала. Очень весело было, всегда разные карнавальные костюмы покупали. И на Хэллоуин наряжались. Раньше вообще супер как хорошо жили, а теперь… Я догадалась, откуда эти серьги, они к маскарадной одежде прилагались, только не помню к какой, больше им взяться неоткуда. Знаешь, как мама раньше покупки делала, пока вместе с папой еще с ума не сошла, пока фигов Дом Души строить не начали? Зайдет в магазин и все сметет! В особенности перед праздниками. Потом дома поглядит и удивится: «Зачем взяла?» Но никому не отдаст, уберет. Она жаднючая. В особняке у нас тоже подвал был. Мать нам с Родькой заглядывать туда запретила, сказала: «Там живут крысы, а они переносчики чумы. Одну девочку искусали, и та умерла, а перед смертью жутко мучилась».
– М-да, – буркнула я, – сильное заявление.
– Я никогда в подвал не совалась. Вдруг и правда там крысы? Брр! Когда мы в квартиру перебрались, – продолжала Настя, – мама тоже предупредила: «Не вздумайте в цоколь соваться. На стенах черная плесень, от нее рак бывает. Узнаю, что ходили, никаких подарков не ждите, ни на Новый год, ни на день рождения. И кстати, грызунов тут в сто раз больше, чем в Подмосковье».
– Ну навряд ли она выполнила бы обещание, – усомнилась я. – А плесень на самом деле опасная вещь. Антонина не хочет, чтобы ее дети гадостью дышали, потому что любит вас.
Анастасия скорчила рожу.
– Ты ее не знаешь. Если мамахен чего пообещала, обязательно сделает. Помню, предупредила Родьку: если он восьмой класс с тройками закончит, то отдыхать на море не поедет. И чего? Братец получил тройбан по географии и остался дома с домработницей, а мы улетели. Мать жестокая, злая, только кажется пушистой, при посторонних притворяется, а когда мы одни, совсем другая. Она только папу любит, обожает прямо, а я так, под ногами мешаюсь. Мы с Родькой ее раздражаем. Прикажет чего сделать – если сразу не выполнишь, пощечин огребешь, без ужина в кровать потопаешь.
Я молча слушала Настю. Есть родители, которые считают, что ребенка надо воспитывать жестко, но вроде Антонина не похожа на них. Настя любит приврать. Мне она рассказывала про большое окно в комнатушке Родиона, меховой плед на широкой постели брата. И что оказалось на самом деле? Ничего подобного у него нет.
– Жарко как! Просто дышать нечем! У тебя воды нет? – спросила Настя. – Так пить хочу, что прямо умру сейчас.
Я протянула ей бутылку. Она схватила ее и опустошила одним глотком. Я внимательно пригляделась к Анастасии. Похоже, она не очень хорошо себя чувствует: глаза красные, лихорадочно блестят, лицо, наоборот, бледное, причем во время нашего разговора оно постоянно меняло цвет.
– Ты не заболела, случайно? – спросила я.
– Да не, – протянула собеседница, – просто как-то странно, все вокруг такое яркое, словно огнями подсвеченное. Короче, никто не станет ценности в чулане ныкать. Очень тебя прошу, дай мне свои серьги. Мать вчера на твои уши так глядела! Я мигом поняла: узнала бижутерию и захочет проверить, на месте ли ее барахло. Попрет в чулан, а дерьма в коробке нет. Степа, она меня убьет!
– Не придумывай, – остановила я фантазерку, – Антонина давно забыла, что свалено в запаснике.
– Ты не знаешь, у нее память слона, – зашептала Настя, – все-все в голове держит. Увидит, что нет дерьма, пристанет ко мне. Она из человека любую тайну вытянуть может, так с тобой поговорит, что не захочешь, а правду выложишь. Степа, помоги!
Анастасия заплакала.
– Мне обещали летом шубку купить, настоящую, норковую, разноцветную. Я так ее хочу! Мамашка начнет огнем плеваться, и не будет манто. Никогда!
– Может, Антонина уже в подвал сбегала, – протянула я.
– Нет, – возразила девочка. – Я следила за ней, решила, если мать в подвал попрет, остановлю ее.
– Каким образом? – удивилась я.
– Не знаю. Упаду, сломаю ногу-руку… – Голос Насти упал до шепота.
Я положила ладони на руль.
– Послушай, твоя просьба неуместна. Ты хочешь получить антикварное украшение, чужую семейную реликвию. Неужели ты на самом деле рассчитывала, что я отдам ювелирку? И не верю я тебе, ты много врешь. Рассказывала про кровать, накрытую пледом из натурального меха в просторной комнате Родиона. Я была на его половине, видела крохотный диванчик, одеяльце из синтетики и поняла, что твоя спальня больше и удобнее, чем у брата. Ты лгунья! По какой причине я должна сейчас поверить рассказу про коробку в подвале? Наверное, ты придумала эту историю, чтобы получить мои серьги и отдать их однокласснице в счет оплаты ее услуг. Настя, твое поведение настолько глупо, что слов нет.
– Не навсегда же прошу, – закричала Настя. – Только на неделю!
– Еще интереснее, – хмыкнула я. – О том, что моя семейная реликвия требуется тебе на семь дней, я услышала только сейчас. Прежде ты твердила: «Отдай серьги». И что произойдет за неделю?
Настя вытащила айфон и нажала пальцем на экран.
– Во!
Я увидела фотографию очень красивого браслета и текст, набранный крупным шрифтом: «Копии любых ювелирных изделий методом zito. Самые сложные украшения за два дня. Никаких отличий. Идеальный подбор имитации камней. Цена приятная».
Глава 29
– Валя не отдаст то, что получила, и ты хочешь заказать подделку, поэтому тебе нужен оригинал, – осенило меня.
– Сообразила наконец, – сердито буркнула Настя, вытирая потный лоб. – Я туда звонила, сказали, и правда могут сережки за сорок восемь часов скопировать. Ничего с твоими украшениями не случится, фирма гарантирует их сохранность. Покажу мастеру твои подвески, а пока фейк мастерят, в жестянку их суну. Мамахен попрет тайник проверять, а там все на месте. Самое большое через неделю получишь свое богатство назад.
Я уставилась на сидящую рядом Анастасию.
С одной стороны, она взрослая девушка, циничная, готовая ради денег и повышения своего рейтинга среди одноклассников на любые поступки, а с другой – совсем маленькая девочка, совершающая изумительные глупости, наивная, эгоистичная, избалованная. Я такой в ее возрасте не была.
– Ну? Дашь? – с надеждой спросила Настя. – А то мать убьет меня, шубку не купит.
На меня напал кашель.
– Конечно нет. Лучше честно расскажи ей, что взяла сережки.
– Ты ее не знаешь, – зашептала Настя. – Хочешь, всю правду выложу? Мамашке плевать на Дом Души, ей только бабло нужно, она ничего, кроме денег, не любит.
Я похлопала Настю по колену.
– Не надо говорить о родителях плохо. Антонина хорошая мать, просто у тебя подростковая озлобленность на весь мир, которая потом пройдет, тебе станет стыдно за несправедливые слова. И насчет Дома Души ты не права. Кирилл и Антонина хотят помочь людям, они продали свой особняк, участок, переехали в тесную квартиру, ведут скромный образ жизни…
Настя расхохоталась.
– Ага, как же! На таких дур, как ты, это и рассчитано! Слушай сюда. С чего это папе в идиота превращаться? Почему он политикой интересоваться перестал?
– Ты не знаешь про то, что случилось на Алтае? – поразилась я. – Кирилл попал в ДТП, на него наехал трактор, он чудом остался жив, его вылечил местный шаман. Люди после подобных приключений сильно меняются. Если побывал одной ногой на том свете, прежним не останешься.
– Ха! – поморщилась Настя. – Не первый раз с ним такое. Папашка уже один раз, давно-давно, в аварию попал. И ничего, выздоровел, спасителя человечества из себя корчить не стал. Я этого не помню, происшествие случилось, когда я маленькая совсем была, а Родька только в школу пошел, но знаю, как дело обстояло. Родители поехали куда-то за город, нас с братом оставили с няней. Отец не справился с управлением, влетел в бетонный столб. С мамой ничего страшного не стряслось, а отцу здорово досталось – головой ударился, лицо изуродовало, ему кучу пластических операций сделали. Родька говорил, что очень испугался, когда папу после выздоровления домой привезли, даже не узнал его – совсем другой человек, плакать начал. Заткнулся, только когда мать сказала: «Если ты так папу боишься, опять уедешь в детдом».
