Елена Логунова - Молилась ли ты на ночь?
– У меня есть версия! – деликатно кашлянув, сказал мой внутренний голос. – Послушаешь?
– Валяй, – разрешила я.
– Два в одном! – победно выкрикнул внутренний.
– При чем тут шампунь с кондиционером?
– Шампунь с кондиционером тут действительно ни при чем, – согласился голос. – Два в одном – это я про убийство Полуянца говорю: по-моему, в этом деле один покойник и два убийцы! Оба хотели грохнуть Ашота Гамлетовича и случайно пришли по его душу в один день, с небольшим интервалом. Первый зарезал Полуянца кинжалом и ушел. Второй пришел и стукнул жертву доской по голове.
– Зачем он его стукнул доской, если Полуянц уже был убит?!
– Ну, не знаю, зачем он его стукнул. – Внутренний немного подумал: – Может, по инерции? Чтобы доска зазря не пропадала? Или от огорчения, что опоздал? Да мало ли может быть дурацких причин! Мы-то с тобой нормальные, нам чокнутого убийцу не понять!
– Ладно, вывернулся, – признала я. – Тогда скажи еще, какой доской он его ударил? Хоккейной клюшкой, что ли?
– Почему именно клюшкой?
– Потому что зарезанный насмерть Полуянц не стоял на ногах, а лежал на полу! В этой позиции раскроить ему голову доской было бы весьма затруднительно!
– Но клюшкой, ты сама говоришь, это вполне можно было сделать! Или вот еще бейсбольная бита вполне сгодилась бы, она, кстати, тоже деревянная, хотя и не совсем доска…
– Дюша!
– Кузнецова!
Мамуля и Алка настойчиво звали меня на два голоса и дергали за рукава в четыре руки.
– В чем дело? – с неудовольствием спросила я, отмахнувшись от Трошкиной, которая затеяла хлопать в ладоши у меня под ухом.
– Это мы у тебя хотели бы спросить! – ответила Алка. – Что с тобой происходит? Сидишь, как мертвая, глаза оловянные, губы шевелятся!
– У мертвых губы не шевелятся, – отбрила я.
– Не скажи, детка, всяко бывает, – авторитетно сказала мамуля. – Вот, помню, писала я роман из вампирско-вурдалачьей жизни «Сизый клык», обращалась за консультациями к различным специалистам, так один заслуженный работник городского кладбища рассказал, что на его глазах мертвый старичок в гробу взял да и разинул рот, как Щелкунчик! Причем сделал он это точно после того, как распорядитель похорон спросил, не хочет ли кто-нибудь из присутствующих добавить что-нибудь к прощальному слову.
– И что дед добавил? – заинтересовалась Трошкина.
– Неизвестно, – с сожалением ответила мамуля. – Покойник, может, и сказал что-нибудь, да послушать его некому было, с перепугу все разбежались! Пожалуй, я дам тебе, Аллочка, почитать свой роман «Сизый клык»… Дюша, ты почему так смотришь?
Я уставилась на мамулю, разинув рот, как тот разговорчивый покойник.
– Правда, Инка, в чем дело? – рассердилась Алка. – Ты нас пугаешь!
– Тебя, может, и пугаю, а мамуля у нас не из пугливых! – ответила я. – Мамульчик, у меня к тебе есть одна маленькая, но важная просьба. Поможешь?
– А что тебе нужно? – спросила польщенная родительница.
– Мне нужно…
Я замолчала, чтобы поизящнее сформулировать свою довольно необычную просьбу.
– Мне нужно узнать характер повреждений, полученных одним знакомым покойником.
– Еще при жизни или уже после смерти? – не дрогнув, деловито уточнила она.
Протестующе пискнула испуганная Трошкина.
– А что, всяко бывает! – авторитетно сказала ей мамуля. – Вот, помню, писала я роман о сатанистах «Рога, копыта и пятак», беседовала со знающими людьми, так один опытный работник морга рассказывал мне о совершенно диком случае осквернения трупа…
– Не надо! – вскрикнула слабонервная Алка.
– Не надо про чужой труп, нам только про нашего знакомого интересно, – вмешалась я.
– Ну, ладно, – вздохнула мамуля, с легким сожалением отказываясь от возможности добавить ярких красок нашим с Алкой ночным кошмарам. – Кто этот ваш знакомый и где он?
Она покосилась на заметно вздрогнувшую Трошкину, понизила голос и пояснила мне смысл второго вопроса:
– Понимаешь, если он уже в могиле, узнать о его повреждениях будет несколько сложнее. Хотя, конечно, если нанять бульдозер и выбрать ночку потемнее…
– Может, я пойду? – слабым голосом спросила Алка.
– Нет, он еще не в могиле, – не обратив внимания на дезертирский порыв подружки, ответила я. – Его только вчера вечером убили. Зовут, вернее, звали покойника Ашот Гамлетович Полуянц. Думаю, он сейчас где-то в морге лежит.
– Это упрощает дело, – кивнула мамуля. – Говоришь, Ашота Гамлетовича убили? Хм, неудивительно, с таким-то трагическим отчеством… А как именно его убили?
– Это-то я и хочу выяснить, – призналась я. – Понимаешь, по данному ключевому вопросу мнения расходятся: Полуянца ударили то ли кинжалом в сердце, то ли доской по голове.
– А ведь есть некоторая разница! – хмыкнула мамуля. – Повреждения характерные, и перепутать их трудновато!
– Так ты мне поможешь? – жалобно заморгала я. – Мамульчик, мне очень нужно знать, какие раны имеются у мертвого Полуянца! У меня из-за него неприятности.
– В таком случае, я рада, что он уже покойник, – кровожадно обронила она, вставая с кресла. – Ладно, попробую что-нибудь узнать. Есть у меня один знакомый судмедэксперт и пара заслуживающих доверия патологоанатомов.
– Классные у тебя родители! – с завистью сказала Трошкина, проводив взглядом удаляющуюся мамулю.
Сама Алка сирота, и наша семейная идиллия ее неизменно восхищает.
– Да, – отозвалась я, думая уже о другом. – Алка, может, мы, пока суд да дело, попробуем узнать, кто такой Д.И. Касаточкин?
– Включай компьютер, – обгоняя мои мысли, велела Трошкина. – Посмотрим в телефонном справочнике.
Справочник не подвел, выдал нам аж восемь разных Касаточкиных.
– Лучше меньше, да лучше! – сказала по этому поводу Алка. – Какая досада, восемь однофамильцев – и ни одного с инициалами Д.И.!
– Зато в справочнике есть Касаточкин И.О. и Касаточкин И.А.! – успокаивая ее, заметила я. – А любой из них свободно может оказаться папой нужного нам Касаточкина Д.И.!
– А может и не оказаться, – тихо пробормотала Трошкина, но я не обратила внимания на ее слова.
По-моему, Алка просто позавидовала, что это я, а не она додумалась до перспективной мысли полазить по родовому древу Касаточкиных. Торопясь перехватить инициативу, Трошкина цапнула телефон и позвонила Касаточкину И.О.
– Да-а-а? – проскрипела трубка таким сухим деревянным голосом, словно к телефону подошел Буратино.
– Господин Касаточкин? Мы по поводу вашего сына, – вежливо, но твердо сказала Алка.
– Васеньки? – заволновался Буратино.
– А у вас есть другие сыновья?
– Нет, только Васенька!
– Извините, ошиблись номером.
– Не тот папа, – резюмировала я. – Звони И.А.!
Трошкина послушно набрала нужный номер и повторила беспроигрышную фразу:
– Господин Касаточкин? Мы по поводу вашего сына.
– Что? Что еще?! – с полоборота завелся мужчина на другом конце телефонного провода. – Я же объяснил уже, что не имею к этому юному мерзавцу никакого отношения!
– У юного мерзавца есть имя, – заметила хитрая Трошкина в надежде, что собеседник не замедлит это имя озвучить.
Не тут-то было!
– Я его знать не хочу! – взъярился И.А. Касаточкин.
Алка же, наоборот, очень хотела его знать, поэтому проявила изобретательность и настойчивость.
– Напрасно, напрасно вы так! – с угрозой сказала она. – Вам ведь только хуже будет. Мы же так с ваших слов и напишем: отказался от родного сына, забыл даже его имя…
– Вы из газеты, что ли? – И.А. Касаточкин несколько сбавил тон, но не обрадовался. – Так я и знал, что без позорища не обойдется! Эх вы, пресса, четвертая власть! Нет чтобы выяснить правдивую историю, вам бы только очернить кого!
– А вы расскажите свою правдивую историю, тогда и чернить не будем, – согласилась Алка.
– Какая газета? – уже спокойнее спросил Касаточкин.
Алка поморгала мне, призывая помощь зала.
– Газета «Живем!», – подсказала я. – Желтый таблоид.
– Популярное издание «Живем на таблетках», – не расслышав, переврала Трошкина.
– Точно, это про меня, – согласился Касаточкин. – Двадцать лет валидол сосу, как конфеты!
– Из-за сына? – угадала Алка.
– Из-за Димочки, – подтвердил ее собеседник.
Трошкина победно улыбнулась и показала мне большой палец. Я в ответ вскинула над головой руки, свела их в замок и безмолвно потрясла. Итак, мы выяснили, что сына И.А. Касаточкина зовут Дмитрием, значит, он вполне может оказаться нужным нам Касаточкиным Д.И.
Алка, однако, не спешила прекращать разговор, наоборот, озаботилась продолжением и развитием беседы:
– Так что там с правдивой историей?
– Ой, да ничего хорошего! – с досадой ответил Касаточкин-папа. – И ничего необыкновенного. Я был молод, познакомился с симпатичной девушкой, мы встречались, были близки, но о женитьбе не заговаривали. Какая женитьба, если Ванька был нищим студентом, а Танька вообще десятиклассницей на мамочкином иждивении? Потом мы поссорились, пару месяцев не виделись, и вдруг Танька является и сообщает, что беременна. Я и спрашиваю: от кого? Резонный вопрос, по-моему, как вы считаете?
