Галина Куликова - Рукопашная с купидоном
Балерины продолжали шумно носиться по сцене, словно две большие птицы, попавшие в маленькую комнату. Сделав последнее па, они убежали, оглядываясь через плечо. Бондопаддхай подошел к Лайме и негромко спросил:
— Что это такое?
— Маленькая техническая неувязка, — ответила она тоже шепотом. — Выражение неконтролируемого восторга со стороны верующих. Можете продолжать.
Бондопаддхай несколько секунд глядел на нее холодным взором, но потом совладал с собой и снова обратился к слушателям. Стоило ему повернуться лицом к залу, как на сцену за его спиной вышел Корнеев с мрачным лицом. Остановился, грозно обозрел публику и выставил одну ногу вперед, словно собирался декламировать стихи. Лайма втянула голову в плечи. Корнеев, сопя, снял медицинский халат и бросил его на пол. Потом погладил себя двумя руками по животу и стянул через голову черную футболку — ту самую, в которой похищал убийцу Синякова, с красным сердечком. Грудь у него оказалась волосатая, мускулы рельефные, и по залу пронесся еле слышный выдох.
Бондопаддхай, почувствовав, что настроение публики неуловимо изменилось в лучшую сторону, возвысил голос, выбросил руки вверх и стал сопровождать свои слова быстрыми движениями пальцев, будто бы сеял что-то или развевал по ветру.
Корнеев между тем наклонился и расшнуровал ботинки. Снял один, потом другой и аккуратно, носок к носку, поставил их слева от себя. Бондопаддхай перевел дух и бросил на Лайму косой взор. Она поспешно подступила к нему и прочла, зарулив в другую пьесу:
Чтоб властелина зреть, чья слава выше меры,
К вам, смертные, сейчас я вышла из пещеры.
Не кажется ли вам, что воды и земля
Чтить новым зрелищем должны здесь короля?
Женщины в зале стали привставать с места, чтобы лучше видеть Корнеева. Бондопаддхай решил, что им не терпится услышать продолжение речи, и понесся дальше, делая взмах правой рукой, затем левой рукой. В довершение всего он прикрыл глаза, и Лайма смогла перевести дух.
Корнеев снял с себя носок и, попрыгав на одной ноге, с трудом справился со вторым. Засунул их в ботинки. Теперь на нем остались только черные брюки, и он с задумчивым выражением на лице взялся за «молнию».
И тут на сцену тяжкой поступью вышел Медведь и тоже потащил с себя футболку. Зал охватил неподдельный восторг. Мужчины, прежде сидевшие со скептическими лицами, завозились, заулыбались во весь рот, женщины заерзали и захихикали.
Бондопаддхай с полуприкрытыми глазами вещал о несомненной угрозе и возможности остаться в живых и начать новое, прекрасное существование с его личного благословения. Насколько Лайма поняла, суть выступления все-таки была агитаторская. Сводилась она к следующему. После ядерной катастрофы, которая неминуемо случится, на земле останутся лишь его, Бондопаддхая, приверженцы. И то не все, а только те, кто находится на определенном уровне духовного развития. Чтобы его достичь, следует пройти несколько ступеней обучения. Где? На курсах личностного роста, естественно, которые откроются в нескольких российских городах в ближайшее время. «Фу, как пошло, — подумала Лайма. — Неужели кто-то действительно поймается на эту удочку?»
Бондопаддхай сделал глубокий выдох, открыл глаза, повернулся… И увидел, что прямо позади него стоят Медведь и Корнеев — один в черных боксерских трусах с лампасами, а второй — в кокетливых белоснежных трусиках «унисекс» французского производства, купленных, впрочем, в лучшем магазине мужского белья. Он так удивился, что даже сделал шаг назад, очутился на краю сцены, отчаянно замахал руками и начал валиться вниз. Два молодых человека из первого ряда сорвались с места и поймали его в самый последний момент. Лайма бросилась следом и, вытянув голову, спросила сверху:
— Принц, с вами все в порядке?
Корнеев с Медведем, чтобы не стоять просто так, сделали несколько приседаний. Потом перешли к наклонам вниз и в стороны, когда на сцену неожиданно выскочил потрясенный драматург. Его сердце почуяло неладное, он высадился из носившегося по улицам автобуса и своим ходом добрался до театра.
— Друзья! — крикнул он во весь голос, обращаясь к публике. — Я Герман! Я автор этой пьесы! Вернее, не этой пьесы, а той, которая тут не шла. Но меня обманом заманили в автобус и заставили дышать ртом!
— Ребята, а трусы снять? — крикнула из зала какая-то бесшабашная дамочка. — Давайте, не останавливайтесь!
И тут зал грохнул. Публика хохотала так, что в лампах накаливания дрожали язычки. Потом кто-то несколько раз хлопнул в ладоши, другой поддержал его, и наконец публика разразилась громовыми аплодисментами.
— Кланяйся, — крикнула Лайма Герману, пытаясь перекрыть поднявшийся шум.
— Но я тут ни при чем!
— Раз хлопают, надо кланяться.
Вся честная компания тем временем убралась за кулисы. Медведь с Корнеевым проворно оделись, Бондопаддхай забрался по боковой лесенке на сцену и теперь бегал вслед за возбужденной Лаймой, выкрикивая гневные слова. Пудумейпиттан следовал за ним, извергая из себя сто неразборчивых слов в минуту.
Специальный корреспондент газеты «Столичные штучки», присутствовавший на премьере, опустил голову и азартно строчил в своем блокноте: «Мы все говорим на разных языках, рядимся в разные одежды. Живем, совершая нелепые поступки и обнажая душу и тело перед абсолютно незнакомыми людьми. Кто-то предъявляет претензии к работе правительства и правоохранительных органов, кто-то занят только собой и своими личными переживаниями. Но если мы не задумаемся о будущем, о том, куда нас ведут страшные научные открытия, не станем заниматься самосовершенствованием, своим духовным развитием, всех нас в конечном итоге ждет ядерная катастрофа».
7
— Он заподозрил неладное, — заметил Корнеев, имея в виду Бондопаддхая, которого они завели пообедать в маленький, но весьма респектабельный ресторанчик. — Почувствовал, что в театре было что-то не то.
Пророк и в самом деле сидел хмурый и раздраженный, словно государственный чиновник при исполнении, и ковырял вилкой крабовый салат. Лайма, которая вообще не чаяла, что им удастся завершить эпопею с выступлением перед «верующими», напротив, находилась в приподнятом настроении.
— Пусть думает, что хочет, — ответила она, — но первый пункт программы мы выполнили.
— Ценой невероятных усилий, — добавил Корнеев. — Теперь-то мы точно знаем, что за этим типом ведется настоящая охота. Мы из кинотеатра «Спутник» еле ноги унесли.
После представления, данного в театре «Галлюцинация», перед ними остро встал вопрос отсутствия денежных средств. Корнеев вздохнул и сказал, что ситуация критическая, и это развязало ему руки.
— Я перевел немного денег на одну из наших пластиковых карт, — сообщил он.
Лайма даже не спросила, откуда он их взял. И у Медведя ничего не стала спрашивать, когда тот отправился, как он сам выразился, добывать не засвеченный транспорт. «Лишний контроль может только навредить делу», — решила она. Как говорится: чем меньше знает командир, тем преданней ему солдаты.
Медведь пригнал к ресторану симпатичный миниавтобус и похвалился:
— Даже документы на него есть.
Бондопаддхай забрался в салон, упал на заднее сиденье и громко известил Лайму:
— Я должен вступить в контакт со своими последователями. Вы не дали мне сойти к людям.
— Тоже мне, Будда хренов, — проворчал Корнеев. — Сойти, видишь ли, ему не дали.
А Медведь обернулся к нему и немедленно заявил:
— Мы — твои последователи. Чего тебе еще надо?
Бондопаддхай посмотрел на него исподлобья и пошевелил бровью. Лайма поспешила заверить пророка, что все идет по плану и у него еще будет время пообщаться с народом.
В настоящий момент путь их лежал на Тверскую улицу. Ведь Дубняк четко сказал — если оборвется телефонная связь, в тот же день в семь вечера их будет ждать либо он сам, либо его помощник Вадим возле Центрального телеграфа. Время поджимало, поэтому завезти Бондопаддхая в гостиницу они уже не успевали.
— Борис Борисычу не понравится, что мы притащили подопечного с собой, — вслух подумала Лайма.
Корнеев, который уселся за руль, беспечно откликнулся:
— А мы его не станем из машины доставать, пусть сидит тут, в окошко смотрит. Спроси, как ему столица нашей Родины, нравится?
Лайма с сомнением взглянула на Бондопаддхая и решила, что лучше ни о чем не спрашивать. Пудумейпиттан вообще не интересовался красотами города — он забился в угол и смотрел четко на свои коленки.
— Странный народ, — пожал плечами Медведь. — Если бы я поехал путешествовать, то уж все обсмотрел бы.
Он вспомнил, как возил маму в Венгрию, как они жили в гостинице возле озера и ходили по вечерам гулять по городу. Все-все рассматривали, на каждую мелочь обращали внимание… А эти?
— Индусы вообще не как мы, — согласился Корнеев со знанием дела.
