Иоанна Хмелевская - Клин клином
– Это точно, – желчно подтвердила я. – Особенно опасно доверяться мне. Мой визави посерьезнел.
– Даю вам слово чести, что никто из этих людей не ощутит на себе даже тени подозрения – если, конечно, он не причастен к антигосударственной деятельности. Меня интересует только это. Больше ничего – ни разглашение служебных тайн, ни проявленное легкомыслие, мы занимаемся исключительно известной вам аферой.
Я заколебалась. Звучит убедительно, да и как не верить слову чести? Видно, пагубная наивность – мой всегдашний удел.
– Хорошо, – уныло согласилась я. – Договорились. Ваше счастье, что мой таинственный незнакомец так подло водил меня со своей лояльностью за нос, а то бы я молчала как могила, уж будьте покойны.
С тяжелым сердцем я продекламировала ему целые фрагменты из телефонного справочника, а потом спросила:
– Вам это что-нибудь говорит?
– Гм... Полагаю, вам уже не терпится домой. Можете быть свободны.
– Да вы что! Святая простота! Думаете, я уйду отсюда, не получив никаких объяснений? Не дождетесь, разве что ногами вперед!
– Позвольте, каких объяснений вы от меня ждете? – спросил он, уже откровенно ухмыляясь.
– Мне надо знать все об этом человеке! Кто он, как зовут, где живет, мало того, я хочу его видеть!
– Вы требуете от меня невозможного. С аферой еще не покончено, главный герой на свободе, и разглашать его имя мы не вправе. Тем более вам, сами же признаетесь, что человек вы непредсказуемый. Допустим, я его назову, можете вы поручиться, что не допустите опрометчивых действий?
Я задумалась. Нет, поручиться я не могла. Поручиться наоборот – это пожалуйста, какой-нибудь финт выкинется непроизвольно, сам собой.
– Единственное, что в моей власти, так это назвать участников из числа верных людей, трудившихся во благо родной державы. Включая и главного спеца. Да вы их фамилии уже слышали.
– Кое-какие... Зачем мне их фамилии?
– Очень симпатичные люди. Когда все будет позади, сможете с ними познакомиться.
– Вот еще. Не чувствую интереса.
– Иногда бывает полезно переключить свой интерес на другой объект... Клин клином! Я прямо так и взвилась.
– Как вас следует понимать? Предлагаете свои услуги? – с медоточивым ехидством поинтересовалась я. – Не в обиду будь сказано, вы не в моем вкусе...
– Упаси бог, и в мыслях не было, я женат!.. Не сердитесь, я имел в виду кого-нибудь из этих ребят. Тут полно холостяков, вполне достойных вашего внимания. Их можно отметить крестиками.
Я бросила мрачный взгляд на список.
– Где-то мне эта фамилия попадалась, – рассеянно пробурчала я. – Этот, что ли, у них главный спец? А может, ошибаюсь. Ну и шуточки у вас, в таком солидном заведении – и так негуманно развлекаетесь за счет пытаемых. Когда прикажете ждать остальной информации?
– Как только ваш сердечный друг окажется за решеткой. Я вам позвоню... – И, помолчав, как бы про себя добавил:
– Если еще понадобится...
– Не могу избавиться от впечатления, что вы меня здорово дурачите, – высказала я на прощание свое недовольство. – Ума не приложу, чему бы это приписать. Наверно, обыкновенному садизму. Всего вам хорошего. Если не сдержите слова, встречаться со мной не советую.
– Думаю, о сохранении нашего разговора в тайне напоминать незачем?
– Незачем. Буду молчать пуще могилы. Честь труду...
* * *
Я вернулась домой только по той причине, что больше возвращаться было некуда, ноги сами меня привели, хотя я белого света перед собой не видела. Не видела, потому что смотрела правде в глаза: я проиграла, проиграла бесподобную, потрясающую игру.
О гениальное чутье любимой моей подруги! Клянусь больше никогда не пренебрегать судом ее внутреннего голоса!..
Изо дня в день, каждую минуту я твердила себе, что должна быть довольна финалом.
Чертовски довольна! Прямо на седьмом небе от счастья!
Я раскрыла великую тайну, устроила грандиозную, даже по моим масштабам, заварушку, человека, которого я ненавижу, ожидает расплата... Чего еще желать?
Пустые хлопоты. На дне моего глупейшего сердца тихо, но чувствительно шевелилась непонятная ноющая тоска.
Не полегчало и от знакомого голоса в трубке:
– Иоанна? Здравствуй, это Януш...
– Как поживаешь? – спросила я, как ни странно, не обнаружив в душе бурной радости.
– Хотел узнать, как у тебя с самочувствием. Последний раз ты, по-моему, была не в своей тарелке.
Не в своей тарелке!.. Господи, вот именно что не в своей! Выражение, точно соответствующее моему состоянию во время той кошмарной сцены в отеле...
Не полегчало и при встрече, – я снова сидела против него за ресторанным столиком и глядела в голубые глаза, а они лучезарно улыбались мне с загорелого лица. Не легче было и оттого, что женщина с малоинтеллигентным голосом больше ничем о себе не напоминала.
Я кружилась в чудесном вальсе-бостоне, и его неизменная ко мне симпатия казалась не такой уж платонической...
А на дне моего глупейшего сердца продолжала тихо шевелиться глупейшая тоска...** Не видя другого спасения от депрессии, я взялась за стирку. Чтобы еще больше себя измотать, полоскала не в машине, а в ванной, и действительно добилась желанного результата, поскольку уже отвыкла от домашних обязанностей, взваливая их на приходящую прислугу. Насухо протерев стиральную машину, развесив мокрое тряпье в кухне, я с комфортом устроилась на диване, собираясь с чистой совестью отдаться безделью. Закурила сигарету и откинулась на подушки.
Лампа отбрасывала мягкий свет, радио наигрывало так сентиментально, что прямо душу выворачивало. Стирка, похоже, не помогла. Физически измотала, а душу оставила в неприкосновенности.
Зазвонил телефон. Я с унылым безразличием потянулась к трубке. Звонки меня теперь не колышут.
– Слушаю...
– Добрый вечер...
Я молчала, с головы до пят завибрировав от густых, бархатных звуков знакомого голоса.
– Добрый вечер, – наконец ошеломленно прохрипела я.
– Ну и как?
Я окончательно обалдела. Это он, он спрашивает у меня: “Ну и как?”! Не знает, что я знаю, или делает вид, что не знает? Что за притча?! Что такое?
На меня вдруг нахлынули сомнения.
– Наверно, подобный вопрос должен исходить от меня? – осторожно заметила я.
– Почему же? Я спрашиваю, как насчет встречи. За мной ведь должок. Пришла пора объясниться.
– Боюсь, объяснять теперь почти нечего, – вздохнула я с сожалением. – Но если хочешь, пожалуйста. Давай пообъясняемся.
– Ты не против, если я приеду, скажем, через полчаса?
Меня охватили дурные предчувствия. Он знает, что живу я одна, время позднее, мое легкомыслие ему тоже хорошо известно. Значит, решил отправить меня на тот свет. На кой черт ему еще приезжать?
На мое легкомыслие можно ставить беспроигрышно. Я была бы не я, если бы немедленно и с восторгом не включилась в игру с огнем. Меня уже забирал азарт.
– Буду рада, – любезно откликнулась я. – Тем более что уже проклевывается традиция – у меня как раз постирушка развешена. Жду...
Через полчаса в дверь позвонили. Я открыла и впустила его в прихожую.
– Понятно, зачем ты пришел, – обреченно вздохнула я. – В принципе ничего не имею против. Погибнуть от руки такого незаурядного мужчины... Большая честь! Предпочитаю, правда, быть убитой в комнате.
– Как тебе угодно...
Я провела его в комнату и включила верхний свет.
– Позволь все-таки перед смертью как следует тебя рассмотреть. Чтобы на том свете в очередной раз не обознаться... Присядь для удобства, при таком росте да в стоячем положении осмотр затруднителен.
Он без возражений уселся в кресло, посматривая на меня со своей легкой, такой знакомой и такой обаятельной усмешкой. На нем был серый пиджак с кожаным воротничком, белая рубаха и очень красивый галстук. Чего лукавить, вид неотразимый!.. Хотя по-прежнему не мой тип... Покорясь судьбе, я подумала, что о смерти в таких романтических обстоятельствах можно только мечтать...
– Ну и как? – спросил он. – Разглядела? Тогда выключи, пожалуйста, свой юпитер, мы не на съемке.
Я исполнила его просьбу и пристроилась в кресле напротив. Неординарная ситуация напрочь запечатала мне уста.
– А ты намного красивей, чем я думал, – сказал он с улыбкой. – Хорошо, что раньше не разглядел.
– Это почему же?
– Наверняка выкинул бы очередную глупость, попытавшись увидеться еще раз. Тебе в такой статуарной позе удобно?
– Имею право встретить смерть в достойной позе, – гневно вскинулась я. – А пока могу предложить чаю.
– Не откажусь.
Заваривая чай, я лихорадочно соображала, нет ли в доме какой-нибудь отравы с отсроченным действием. Он меня укокошит, а потом и сам рухнет бездыханным рядом с моим трупом.
Нет, не получится, не пускать же в ход пятновыводитель...
Я поставила на стол чай, пепельницу, сигареты и уселась на диван. Откинулась на подушки и устремила на него проницательный взор.
