Дарья Донцова - Контрольный поцелуй
– Настенька, кушай побольше, уж больно ты похудела…
По институту поползли слухи, что первая ученица, любимица Артамоновой, тяжело больна, но все равно работает в полную силу.
– Значит, Вера посадила Настю на иглу? – уточнила я. – Зачем?
Олег пожал плечами:
– Может, и в самом деле помочь хотела… Настька так убивалась, что Валерия ее отчислит!
– Вера сама употребляла наркотики?
– Никогда, – уверенно ответил Фадеев. – Не пила и не курила. Она, знаете, вообще была Железный Феликс, к тому же без всяких моральных принципов. И такая странная! Сделает гадость, а потом через некоторое время тебе же и рассказывает, что это она нагадила.
– Очень странно…
Олег хмыкнул.
– Ну конечно, нормальному человеку это трудно понять.
Веру приняли в институт непонятно как. Во всяком случае, Фадеев возмущенно сообщил, что никаким талантом там и не пахло.
– Наверное, родители хорошо заплатили, – ехидничал Олег. – Они у нее не бедные.
В конце первого семестра студенты стали определяться к преподавателям актерского мастерства. Естественно, самая длинная очередь выстроилась к Валерии Петровне. Та, просмотрев «материал», объявила, что берет несколько мальчиков и всего лишь двух девочек – Настю и Катеньку Малахову. Вера осталась за бортом. Она и в самом деле не годилась ни той, ни другой в подметки. Распределение произошло примерно в конце ноября, а тридцатого декабря одаренная и необыкновенно красивая Катюша погибла.
– Что с ней случилось?
– Попала под поезд метро, – сообщил Олег. – Кто-то в давке с платформы столкнул, а поезд не успел затормозить. Катьку просто размазало, хоронили в закрытом гробу… Самым ужасным было то, что в тот трагический день она вышла из института вместе с Валерией Петровной и несчастье произошло на глазах у преподавательницы.
Впервые за свою преподавательскую деятельность Артамонова на следующий день не пришла на работу. Зато, появившись в среду, объявила, что берет к себе… Веру Подушкину. Студенты посудачили немного по поводу странного выбора, но спорить, естественно, не осмелились.
Вера же принялась трудиться как ненормальная.
– Выполняла любые дурацкие указания Валерии, – рассказывал Олег. – Просто в рот смотрела, таскала ей до квартиры сумки с продуктами, чуть ли не полы у Артамоновой напрашивалась мыть. И знаете, высидела-таки свое!
Несколько недель тому назад ей досталась роль. Но какая! Ни в студенческой постановке, ни в курсовом спектакле, а у самого Фреда Кройнева, решившего воплотить на московской сцене великую «Электру». За роль Электры сражались почти все столичные актрисы от двадцати до пятидесяти. Но Фред хотел новое, наивное, «незамусоленное» лицо, и Валерия Петровна предложила Веру. Все недоумевали, почему роль досталась не Насте.
Мартиросян тяжело пережила удачу подружки. Плакала несколько дней. Олег тщетно пытался ее успокоить. А позавчера окончательно сошла с катушек, к тому же у нее кончился героин и началась ломка.
– Ей было так плохо! – вспоминал Фадеев. – Думал, коньки отбросит!
– И поэтому решил убежать, бросив ее одну, даже не вызвав врача, – возмутилась я. – Хорош друг!
Олег покраснел и стал оправдываться:
– У меня завтра начинаются репетиции! А вдруг бы «Скорая» вызвала милицию? Вам хорошо, сунули им сто баксов, те и отвязались. А у меня таких денег нет. Приехали бы менты и засадили меня – оправдывайся потом. Нет, я так не могу.
Я глядела на «Алена Делона» изумленно. Он что, всерьез это все говорит?
Из спальни раздался протяжный стон.
– Подожди здесь, – велела я и пошла в комнату.
Настя сидела, покачиваясь на кровати. Цвет ее лица напоминал первую весеннюю траву, глаза, обрамленные темными полукружьями, совершенно ввалились, но взгляд был осмысленный.
– Вы кто? – простонала девушка.
– Милиция.
Мартиросян рухнула на подушку.
– А, все равно, арестовывайте, только пить принесите.
– Где твои родители? – спросила я, подавая воду.
Жадными глотками опустошив стакан, девушка пояснила:
– На гастролях.
– А ты, значит, тут оттягиваешься, пока надзирателей нет.
– Да пошли вы, – огрызнулась Настя, закрывая глаза. – Мне теперь все равно, хотите сажайте, хотите вешайте…
В коридоре хлопнула дверь. Я вышла в прихожую. Трусливый «Ален Делон», боящийся пропустить завтрашние репетиции, поспешно бежал.
– Твой любовничек сделал ноги, – сообщила я, возвращаясь в спальню.
Мартиросян лежала лицом к стене.
– Слышала? Удрал твой Ромео.
– Скатертью дорога… – отмахнулась Настя. – И вам тоже.
Я разозлилась:
– Послушай, могла бы и повежливей. Тебе просто повезло, что я пришла.
Девушка хрипло засмеялась и повернулась ко мне скукоженным личиком.
– Да уж, сказочное везение, попасть в руки легавки… Живо заметете.
Однако выраженьица у будущей актрисы!
– Посмотри сюда, – велела я, садясь на кровать.
Привыкшая повиноваться приказам, студентка уставилась на меня лихорадочно блестевшими глазами.
– Ну?
– Во-первых, срок дают не за употребление наркотиков, а за их распространение. Тебе грозит лишь больница, но, если раскинешь оставшимися мозгами, поймешь, что подобная перспектива не так уж и плоха. По крайней мере избавишься от зависимости, человеком станешь.
– Я не наркоманка, – стала уверять Мартиросян. – Всего несколько раз и попробовала, могу соскочить в любой момент.
Знакомые песни! Что алкоголики, что наркоманы – все на одно лицо!
– Да ты погляди на себя! На мумию ведь похожа. Еще несколько недель, и в институте станет все известно. Артамонова тебя тогда выгонит!
– Она меня уже выперла, – всхлипнула Настя. – Порекомендовала на Электру Верку. Знаете, какая это роль? И что ожидает ту, которая сыграет у Кройнева? Да разве вы можете это понять!
И она опять зарылась носом в подушку.
– Вера умерла, – напомнила я, – и, если приведешь себя в порядок, роль может достаться тебе. Хочешь, поговорю с Лерой, она моя хорошая знакомая?
Настя выскочила из одеяла, словно выброшенная пружиной, и упала передо мной на колени. Вытянув вперед молитвенно сложенные руки, она заголосила:
– Миленькая, любименькая, родненькая, да я все для вас сделаю, на животе от Москвы до Вашингтона проползу, только помогите.
Я вздохнула. Да, девчонка, как все актрисы, не упустила возможности устроить спектакль. Малый театр на дому!
– От Москвы до Вашингтона невозможно проползти на животе.
Не ожидавшая подобной реакции девушка растерялась и совершенно нормальным тоном спросила, демонстрируя подростковое упрямство:
– Почему? Сказала проползу, значит, проползу!
– Нас разделяет океан, – спокойно напомнила я, – часть пути придется плыть.
ГЛАВА 18
Остаток дня я провела вместе с Мартиросян, наблюдая, как девушка постепенно приобретает человеческий облик. Надеясь, что я не обману и переговорю с Валерией Петровной, Настя выложила все, что знала про Веру. Много пикантных деталей.
Подушкина страстно хотела выбиться наверх. В мечтах видела себя Сарой Бернар или по крайней мере Шарон Стоун… ну на худой конец, Любовью Орловой. Ей была нужна ни больше ни меньше как всенародная известность, а еще лучше всемирная. Однажды, слегка подвыпив, она стала делиться с Настей мечтами. Ее речь походила на монолог Хлестакова. Вера воображала повсюду афиши с ее именем, буклеты, иллюстрированные журналы, толпы режиссеров в прихожей и гонорары – тысячи, нет, миллионы долларов! Яхты, дома, собственная киностудия, где она, Вера Подушкина, снимает шедевры.
Настя захохотала и напомнила не в меру размечтавшейся подруге, что во ВГИК-то ее не приняли, мотивируя отказ полной некиногеничностью Веры.
– У нее было красивое лицо в жизни, – сплетничала Настя, – а на экране она абсолютно невыразительна. Парадоксально, но такое случается.
Вера тогда отмахнулась и пообещала:
– Ты еще про меня услышишь!
Когда Артамонова взяла в свою группу Настю и Катеньку Малахову, Мартиросян не упустила случая подколоть подружку:
– Похоже, Верунчик, через четыре года в Голливуд отправится Катька…
Подушкина промолчала. Потом случилась неожиданная, страшная кончина Катеньки. Вера рыдала на похоронах, заходилась в истерике. Впрочем, так же бились рядом и другие девчонки с их курса. Что поделать, артистические натуры!
Так Вера оказалась с Настей у Валерии Петровны.
– Знаете, – разоткровенничалась девушка, – Верка, ей-богу, была ненормальной. Конечно, все стремятся угодить Валерии, но чтобы так!.. Да Подушкина кидалась выполнять все желания преподавательницы по первому свисту. Стоило той намекнуть на жажду, Верочка неслась в буфет. Едва Валерия обронила, что в студенческом театре завелись комары и мешают на репетициях, как наутро в каждой розетке торчало по тлеющему «Фумитоксу». А в профессиональных делах Верочка существовала просто как зомби. Да прикажи ей ее кумирша раздеться донага и пойти в Кремль, Подушкина, не сомневаясь, выполнила бы данное указание. Полное, безоговорочное подчинение.
