Галина Куликова - Поедательницы пирожных
— В чем конкретно меня обвиняют?
— Они были с нами не очень-то откровенны, — пожала плечами Карина. — Говорили, что им необходимо вас разыскать и допросить по делу о двойном убийстве.
— Выходит, уже точно установлено, что это убийство?
— Следователь говорил об этом вполне определенно. Когда я спросила у него, не могло ли это быть пищевым отравлением, он ухмыльнулся и сказал, что их эксперты вполне профессиональные люди и в состоянии отличить испорченные продукты от специально отравленных.
— В общем, как и предполагалось, я у них главный подозреваемый, — печально резюмировал Родион.
— Я же вам говорила, для них это очевидно. Но, насколько я поняла, обвинение вам еще не предъявлено. Вы — главный свидетель и подозреваемый. Они хотят вас увидеть и услышать.
— Может, зря я убежал? Может, стоит пойти к ним и объясниться?
Родиону хотелось, чтобы его убедили в том, что он поступил правильно. Успокоили и вселили в него бодрость духа. Карина не ударила в грязь лицом.
— Нечего вам там объясняться! — решительно заявила она. — Вас тут же упекут за решетку. Вы не убивали Нону и Лену?
Марьянов покачал головой.
— Вот видите, а они думают, что убили. Необходимо с фактами в руках переубедить их, доказать, что вы невиновны. А для этого надо действовать, самим разбираться в этой истории. Пока они будут ловить вас, мы будем ловить настоящего убийцу!
— Если честно, я не представляю — как.
— А я представляю. Назначьте меня, пожалуйста, руководителем нашей собственной группы по расследованию этого преступления.
— Тогда уж лучше руководителем проекта по реабилитации генерального директора агентства «Стратегия плюс», — грустно пошутил Родион, изо всех сил старавшийся не потерять присутствие духа.
— Отлично! Тогда к делу. Для начала определимся с версиями.
— Стоп, стоп! — предостерегающе вытянул руку Родион. — Минуточку. Карина, давайте еще раз подумаем — стоил ли нам всем этим заниматься. Мы же не следователи с Петровки, что мы можем реально сделать?
— Вы меня, конечно, извините, — возмутилась Карина. — Но если профессиональные следователи имеют право на ошибку, то почему сыщики-любители не имеют права на догадку, внезапное озарение или даже элементарное везение при расследовании преступления?
— Чисто женская логика.
— Пусть так. Но я предлагаю от теории перейти наконец к практике.
— Хорошо. В связи с этим вопрос — вы с Петей Чижовым разговаривали?
— Еще бы. Мы с ним часа три сидели, все подробно обсудили. Очень толковый мужик.
— Рад, что он вам понравился. Петя ко мне заедет?
— Знаете, мы решили, что сюда ему приходить не надо — слишком опасно. Если милиция всерьез возьмется за разработку ваших контактов, то он точно окажется под наблюдением — близкий друг, охранная структура. В списке тех, к кому вы можете броситься за помощью, он наверняка первым стоит.
— Значит, общаться будем через вас. А за вами, значит, следить не станут, по вашему мнению?
— Ну, мы же с вами не заводили шуры-муры! Поэтому следить не будут, если только прослушивать. Но у Пети есть такой хитрый телефон, по которому я смогу при необходимости попросить его о встрече. О нашей с вами связи я тоже позаботилась. Одна моя подруга в прошлом году вышла замуж и уехала в Америку. Мы перед отлетом обмывали это дело, она у меня телефон забыла. Так и улетела. Им-то я и воспользуюсь. А вам Петя передал вот эту трубку.
Она протянула Марьянову старенький, неказистый телефон.
— Он зарегистрирован на подставное лицо, номер закрыт, так что пользуйтесь смело. Но только для общения со мной. Петру не звоните, и вообще лучше никому не звоните. Только не морщитесь, пожалуйста! Родион Алексеевич, вы хоть понимаете, как это важно?
— Да все я понимаю, — буркнул Марьянов, пряча трубку в нагрудный карман. — Еще что вы с Петром надумали?
— Когда я ему все рассказала, Петя одобрил практически все наши действия. Он тоже считает, что нечего вам париться в камере, ожидая, когда следователь докопается до истины. И, разумеется, не верит в вашу виновность.
— Петька настоящий друг.
— Безусловно. Со своей стороны, он предложил следующее. Завтра же он по своим каналам попытается выяснить, кто в милиции занимается вашим делом, что им уже удалось накопать и какие показания дала Нателла.
— Да, кстати, очень важно, что она спьяну наговорила! Ведь там столько непонятного.
— Вот в этом мы и будем разбираться. Судя по тому, с какой помпой вчера к вашей даче подъехала милиция, ничего хорошего от показаний Нателлы ждать не приходится. Так вот, относительно того, что еще сказал Петя. Он очень заинтересовался информацией о приборе, который пропал из кладовки. Вы, как я помню, оторвали что-то вроде камеры от стены в спальне?
— Камеру и оторвал.
— Вы правильно тогда рассудили — отдадим ее Пете, он передаст своим экспертам, пусть определят, что к чему. Тогда можно будет точно сказать, что это был за прибор и с какой целью его можно использовать.
— Я и так знаю, с какой целью. Нателла вела себя как дура и своим поведением выдала весь план.
— Если получится, Петр установит слежку за Нателлой. Она в этом деле пока что самая привлекательная фигура.
— О, да! Фигура, действительно… Ее выходки трудно забыть.
— Петя сказал, что это разумно, но пока ей занимается милиция, надо быть предельно осторожными. В общем, он даст своим людям поручение, и они сегодня же возьмут ее в разработку. Теперь еще один вопрос. Петя спросил, не связана ли вся эта история с тем поручением, которое вы ему дали раньше. Ну, относительно проверки всей финансовой деятельности агентства.
— Фу, черт, я об этом как-то не подумал. Даже не знаю, но теперь уже ничего исключать нельзя. С одной стороны, при чем тут тогда Нона с Леной? Но с другой стороны, подозрения остаются. В заговоре участвовали две женщины, и погибли тоже две женщины. Совпадение это или нет?
— Родион Алексеевич, может быть, вы мне про заговор все с самого начала расскажете? А то я не до конца понимаю — что за проверка, какие две женщины…
Внимательно выслушав рассказ Марьянова, Карина ненадолго задумалась, потом спросила:
— Так вы решили, что эти коварные женщины — мы с Машей Зарецкой?
— Ну, обижаться на меня сейчас глупо. Ничего умнее мне тогда в голову не пришло. Маша со своими настойчивыми предложениями о совместном бизнесе, да еще вы со своими «заморочками». Господи, словечко-то какое паршивое… Вы подруги, она вас рекомендовала в агентство. Могла вас кое о чем и попросить. В принципе, жизнеспособная версия, согласитесь.
— Согласна, — кивнула головой Карина.
— Но справедливости ради скажу — я не хотел верить в вашу виновность.
— Серьезно? Приятно слышать, знаете ли. А что же все-таки с этой проверкой?
— Все просто. Разговор, который вы записали тогда, — это я с Петей говорил, просил произвести в агентстве полный аудит, у него есть такие мэтры, что любо-дорого. Из Минфина, из МВД, специалисты по финансовым преступлениям. Короче, мне надо было выяснить, не готовится ли атака на контору с целью отъема бизнеса и нет ли у нас внутренних врагов, которые могут поспособствовать этому. Ведь из разговора, подслушанного Соловьевым, можно было сделать любые выводы.
— А этот Соловьев — он не мог все это придумать? Или действовать в чьих-то интересах?
— Теоретически — да. Но его проверили — вполне безобидный алкаш-рекламщик без подозрительных связей. Опять же — он ни на кого конкретно не указал. Какая тут корысть — испугать меня? Но такой информацией напугать сложно. Нет, здесь, по-моему, все чисто, он действительно что-то такое слышал, если ему это только не померещилось спьяну.
— Так аудиторская проверка что-то выявила?
— Ее должны были начать на следующей неделе. Я уже дал команду Конокраду и бухгалтерии подготовить всю документацию. В общем, скажи Петру: я не уверен, что здесь имеется прямая связь.
— Значит, — задумчиво резюмировала Карина, — нам еще надо выяснить, кто были те таинственные заговорщицы? Между прочим, а Нону и Лену ничего не связывало? Ну, кроме вас лично, разумеется.
— Если и связывало, то я не в курсе. По моим сведениям, Нона про Лену вообще ничего не знала. Лена про Нону знала. Точнее, знала, что я женился, и через подруг выяснила на ком.
— Зачем?
— Не знаю. Любопытство.
— Может быть, ревность?
— Может быть. Но какой смысл? Мы расстались по ее инициативе, без всяких перспектив восстановления отношений. Несколько лет не виделись. Вдруг она появляется со своими проблемами. Точнее не она, а…
— Панюшкин, — выпалила Карина. — Это ведь ее друг приходил тогда — противный такой, настырный.
— Точно, Панюшкин. Я потом, когда с Леной говорил, фамилию его не сразу вспомнил. А вы откуда знаете, что Панюшкин — друг Лены?
— Я подслушала ваш разговор, — хмуро сказала Карина.
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
