Барбара Маккафферти - Шуры-муры
Впрочем, легко понять, почему он не стал подписываться на этот раз. Посылая такой разбукетище вдове, чей муж ещё не нашел успокоения в земле, любой на его месте предпочел бы скрыть свое имя от излишне любознательных сограждан. Понятно, почему и Мейдин не хотела афишировать имя отправителя букета и спрятала карточку. Плохо, правда, спрятала, но спрятала же.
Именно эта секретность и настораживала. Напрашивался вопрос, уж не кроется ли за этим нечто большее, чем дружественные чувства неизвестного сострадателя к веселой вдове. Типа любовной связи, например.
Я пожирал карточку глазами. Возможно ли, что Рэнди Харнед и есть загадочный любовник Мейдин? А ежели так, то чего ради он клеился к моей Имоджин?
Ни черта не понимаю. Может, Рэнди — из тех любвеобильных мужчин, которые готовы приударить за каждой, кто попадает в их поле зрения? Может, Имоджин показалась ему ещё одной легко доступной женщиной? Гнев ослепил меня, и я забегал по комнате.
Похоже, прав я в своих предположениях. Вряд ли найдется в одном крошечном городке два таких идиота, приправляющих свои букеты одинаково кретинскими записочками.
Или все это чушь собачья? Может, я сам задаю себе программу, и потом принимаю пустые домыслы за истину? Разумеется, я был бы только рад, если бы Рэнди оказался тем самым тайным воздыхателем Мейдин, — ведь у него тогда появлялся мотив для убийства. И я с удовольствием засадил бы его за решетку. Надолго.
Я перестал вышагивать и снова взглянул на послание. С другой стороны, все-таки оставалась хоть и ничтожная, но возможность, что двое разных людей написали одни и те же слова. Может, кто-то подглядел в карточку Имоджин, и содержание сего незабвенного опуса настолько покорило воображение поклонника напыщенных выражений, что он недолго думая слямзил идею. Или ещё того проще, этот загадочный писака вычитал фразу в той же книжонке, что и сам Рэнди Харнед. А что, тоже вариант.
Я хмыкнул. Да, вариантов море. Но какой из них верен? Помните, я говорил, что зачастую правда кроется в самом простом объяснении. В нашем случае, простейшее объяснение — что обе записки написал Рэнди — красными чернилами, с сердечком внизу.
Не стану кривить душой, эти логические изыскания привели меня в полный восторг. Даже более того. Сердце мое колотилось от радости, как колокол. Может, от этого в мозг стало поступать слишком много крови, и в голове помутилось. Иначе, мне снова придется прибегнуть к понятию временное умопомрачение, описывая то, что я сотворил в следующую минуту.
Я держал злополучную карточку в руке, и тут услышал стук в дверь. И пошел открывать.
На пороге стоял, понятное дело, Верджил. Близнецы Гантерманы маячили у него за спиной.
— Хаскелл, — сказал Верджил.
Я должен был по идее ответить «Верджил». И ничего более. Вместо этого я выдал:
— Глядите, что я нашел! — и с дурацкой улыбкой на физиономии протянул ему записку.
На Верджила, надо вам сказать, это никакого впечатления не произвело. Он медленно прочел надпись и вернул записку мне.
— Какое это имеет отношение к тому, что в Мейдин Пакетт стреляли?
Я объяснил. Про записку в букете Имоджин. Про записку в букете Мейдин. Про то, что Харнед, скорее всего, и есть загадочный любовник Мейдин, и что у него в этом случае появляется мотив для убийства Дуайта.
Пока я тараторил, Верджил на глазах мрачнел.
— Хаскелл, Хаскелл, Хаскелл, — произнес он после того, как я замолчал.
Да, только это он и сказал, ничего более.
Меня так и подмывало ответить «Да, да, да», но я сдержался. Зачем дразнить старикана. Так что я промолчал, терпеливо ожидая продолжения.
Но прежде Верджил должен был повздыхать как следует. От души. Этот процесс занял порядочно времени, ну как же, он ведь чемпион по горестным вздохам, и относится к этому делу серьезно. Наконец, он заговорил.
— Повторю вопрос: какое все это имеет отношение к тому, что в Мейдин стреляли?
Ах ты батюшки.
— В каком смысле? — тупо спросил я.
Верджил ещё разок как следует вздохнул.
— В том смысле, что если Рэнди Харнед любит Мейдин, за каким чертом он пытался её убить?
Гениально, правда?
— Ну, м-м, — глубокомысленно начал я, — может, Рэнди в меня целился, м-м, а попал в нее, м-м, по чистой случайности?
Очередной вздох. Вздох-победитель.
— Ты знаешь, я уже слышал про Рэнди и Имоджин, — трагически сообщил Верджил.
Я заметил, как Гантерманы за спиной Верджила обменялись взглядами и печально покачали массивными головами.
У меня перехватило дыхание. Конечно, мне следовало этого ожидать. И Верджил, и Гантерманы, и Бог знает кто ещё наверняка уже все знают. В конце концов, Харнед ведь облобызал мою Имоджин прямо на центральной улице города, среди бела дня. Черт подери, Пиджин-Форкский Центр Сплетен даром время не теряет.
— Верджил, — сказал я, поднимая руки. — Это не имеет к делу никакого отношения. Записки совершенно идентичны! Разве ты не видишь, что…
Верджил тоже поднял руки — наверное, за компанию.
— Послушай, Хаскелл, тебе не кажется странным, что из списка возможных подозреваемых, куда можно занести всех жителей нашего города, ты почему-то выбрал именно Рэнди Харнеда? — он почесал лысину и громко прочистил горло. — Я понимаю, Хаскелл, это ужасная новость.
На какой-то момент мне в голову взбрела шальная мысль, что Рэнди и это спланировал. Что, если он обхаживал Имоджин, отлично зная, что она — моя девушка? С расчетом на то, что если я возьмусь его в чем-то обвинять, все решат, что я возвожу на него напраслину из ревности. Может, он просто наглым образом использовал Имоджин? Кровь ударила мне в голову.
Верджил смотрел на меня с жалостью. Я кашлянул.
— Вы правы, — сказал я. — Может, я действительно делаю слишком поспешные выводы.
Жалость в глазах Верджила все нарастала.
— Ага, — сказал он. И с облегчением переключился на подстреленную вдову и мою скачку по чащобе.
Пока я давал Верджилу показания, Гантерманы отправились в лес искать улики. И разумеется, ничегошеньки не нашли. Странно, что они мимо леса не прошли.
Когда Верджил закончил расспросы и отправился восвояси, я запер дом Пакеттов и поехал к себе в контору, чтобы сделать междугородний телефонный звонок в Луисвиль одному моему приятелю, полицейскому. Не будем называть его по имени. Этот, скажем так, Один Человек однажды задолжал мне. Вообще-то, я столько раз прикрывал его задницу, когда в ходе моей бесславной карьеры нам случалось попадать в передряги, что это самое «однажды» сильно стремится к бесконечности.
И Один Человек об этом знал. Ибо бросил все текущие дела ради того, чтобы оказать мне услугу, и вскоре перезвонил.
— Хаскелл, — сказал Один Человек, — Рэнди Харнед — личность малоприятная, чтоб ты знал.
Я постарался скрыть самодовольную ухмылку и как можно равнодушнее сказал:
— Неужели?
— Образно говоря, змеи по сравнению с ним очень симпатичные ребята.
Один Человек поведал мне, что деньги, которые Рэнди разбрасывает горстями по всему Пиджин-Форку, достались ему по страховке в результате весьма подозрительного пожара.
— Дом Харнеда в Кэролтоне, штат Кентукки, сгорел дотла, — продолжал радовать меня Один Человек. — Его соседка сообщила, что видела пламя в окне кухни за полчаса до того, как он вызвал пожарных. Более того, в доме к тому времени не осталось практически ничего мало-мальски ценного.
— Почему же Харнеда не арестовали?
— Ну, компьютер не выявил достоверных фактов, указывающих на то, что это было подстроено. Пожар действительно начался в кухне, на сковороде загорелся жир.
Я поблагодарил приятеля и собрался ехать прямиком к Верджилу докладывать о новых обстоятельствах, да слава Богу, остановился на середине лестницы во двор. Сами посудите, какие у меня есть конкретные обвинения? Ну, сгорел у него дом, и что с того?
Никто даже не смог доказать, что это его рук дело. А если и его рук, то какое это имеет отношение к смерти Дуайта Пакетта? Даже если бы я смог ухитриться доказать, отбросив собственные сомнения, что Харнед обманул закон, это вовсе не значит, что он ещё и убийца. Мне позарез нужны были вещественные доказательства.
Я вернулся к телефону и набрал: 733-ВОД.
Трубку взяли на третьем гудке.
— Водоснабжение Харнеда, Рэнди Харнед у телефона.
Деловой — жуть. Ну, ничего, я тебе покажу делового.
— Рэнди, это Хаскелл Блевинс. Есть разговор.
Рэнди сразу заволновался.
— О чем?
— Я кое-что выяснил об одной леди и о том, что ты сделал с её мужем, и теперь мне нужна очень весомая причина, чтобы держать рот закрытым.
— Слушай, если ты об Имоджин, то с ней и разговаривай, а я ни при чем.
Я скрипнул зубами.
— Рэнди, речь не об Имоджин. Речь идет о некоей вдовствующей даме. С собачкой.
