Иоанна Хмелевская - Шифр «X»
Я с энтузиазмом ковырялась уже на глубине около полутора метров, когда до меня донесся шум сверху – в неурочное время, ближе к вечеру. Я поспешила вернуться в камеру и услышала доносящийся из отверстия рев:
– Эй, ты-ы-ы!
Я удивилась. Неужели сторож мог забыться до такой степени? Рев, не уступающий по интенсивности мотору реактивного самолета, повторился. Теперь я поняла, что кричал не сторож. Похоже, вернулся шеф. Сев на камень, я стала ждать, когда ко мне обратятся более прилично. Рев прекратился. Затем послышался неуверенный голос сторожа:
– Ваше преосвященство! Я не откликалась.
– Ваше пре… – начал было он громче, но тут же спохватился и заорал – Ваше королевское величество!
Теперь я могла откликнуться:
– Ну что?
– Ты не свихнулась там? – зарокотал шеф. – Что это за глупости?
– А, привет! – обрадовалась я. – Как дела? Как здоровье?
– А ты все шутишь? Не надоело тебе?
– Надоело!
– Хочешь выйти?
– Нет!
– Что?!
– Не хочу выходить. Тут тихо и спокойно. Где еще я найду такое?
Похоже, он лишился дара речи. После продолжительного молчания до меня донесся сверху неясный шум – может быть, он расспрашивал сторожа.
– А ты там не спятила? – послышался наконец его раздраженный голос.
В ответ я начала оглушительно орать таблицу умножения на семь, причем делала это на трех языках, в зависимости от того, на каком языке мне легче было произносить очередное слово.
– Замолчи! – пытался он остановить меня. – Да замолчи же! Перестань орать!
Закончив таблицу умножения на семь, я хотела перейти к восьми, но уж очень трудно было орать изо всех сил, и я, отказавшись от этой мысли, снизошла до объяснения:
– Это я доказываю тебе, что не спятила. Но не уверена, что ты способен как следует оценить. Ты-то сам помнишь таблицу умножения?
В ответ послышалась ругань, которую я с удовольствием выслушала. Все говорило 6 том, что настроение у него не наилучшее.
– У тебя что, неприятности? – добродушно поинтересовалась я.
– Почему ты так думаешь?
– Что-то ты не в настроении!
– Лучше о своих неприятностях подумай. Вижу, что ты еще не созрела. Ну и сиди, раз тебе там хорошо!
Он ушел, и наступила тишина.
Куча камней под дверью понемногу росла. Набросанные как попало, они занимали гораздо больше места, чем тогда, когда были вмурованы в стену. Пожалуй, через какое-то время камни вытеснят меня из камеры. Теперь я стала укладывать их аккуратнее, стараясь в первую очередь как следует завалить дверь. Я сознательно отрезала путь к себе в камеру, да и себя лишала возможности выйти на волю нормальным путем. Теперь для меня не оставалось иного выхода, как только сквозь стену.
Ковыряя крючком мягкий раствор, я благодарила Бога за то, что не сижу в подземелье замка, построенного из гранита или другого твердого камня, скрепленного цементом. А постройки из известняка везде строят одинаково: камень дробят на плоские куски, размером не превышающие двух кирпичей, а иногда и меньше одного. И все замки в округе так построены. Как это не пришло в голову самоуверенному индюку-шефу?
После каждого очередного визита сторожа я проводила черту на стене. Пробив туннель в три метра, я пересчитала черточки и с ужасом обнаружила, что сижу в этом каземате уже двадцать четыре дня! С одной стороны, благодаря постоянной гимнастике я находилась в неплохой форме, с другой – слабела от голода. Счастье еще, что последние годы, желая похудеть, я привыкла ограничивать себя в пище. Вот только чаю хотелось по-страшному! Что же касается мытья, я старалась не думать об этом. Тут меня поддерживал исторический пример Изабеллы Испанской, которая не мылась тринадцать лет, и ничего – жила! Работала я до полного изнеможения, чтобы потом свалиться на свое ужасное ложе и заснуть, невзирая на промозглую сырость. Пожалуй, ревматизма и колтуна мне все-таки не избежать. А вот цинги я не боялась, так как до прибытия сюда основательно навитаминилась в Бразилии. Как минимум на полгода хватит. Что же касается других болезней, то я очень надеялась, что в этой яме все бактерии давно подохли, как крысы.
Все труднее было оттаскивать вынутые из стены камни. Делала я это с помощью сети из акрила, которая сразу же перестала быть белой. Поначалу проблема транспортировки решалась довольно легко. Усложнилась она по мере удлинения и сужения тоннеля. Кроме того, в нем стало душно – коптилка, необходимая для освещения рабочего места, поглощала кислород, которого и без того было мало.
Возникла и еще одна трудность. Когда я находилась в конце выкопанного коридора, то не слышала того, что делалось в камере. А вдруг они хватятся меня в неурочное время, и если я им не отвечу, могут возникнуть подозрения. Придется провести профилактику – приучить их, что я не всегда откликаюсь.
Я уже выяснила, какое место моей камеры просматривается из отверстия в потолке. Это была ее середина, круг диаметром около полутора метров. Все же остальное пространство камеры оставалось вне поля зрения смотрящего сверху. Установила это я сначала теоретически, путем расчетов, а потом практически, с помощью сторожа.
Профилактику я провела следующим образом. Услышав рев сторожа, я села на камень за пределами центрального круга и стала ждать. Сторож долго орал:
– Ваше королевское величество! Ваше преосвященство! Эй, отзовись! Ты жива? Ну где ты там, черт тебя подери!
Я продолжала молчать, выжидая, чем это кончится, и рискуя не получить еду. Наконец сторож капитулировал и спустил корзинку, хотя и не услышал моего ответа. Подтянув корзину к себе так, чтобы сторожу не было видно, я опорожнила ее. И все это молча.
– Эй, ты! – обрадовался сторож. – Ваше королевское величество, так ты жива? Почему молчишь?
Но я не отозвалась, и он, поорав еще некоторое время, ушел ни с чем.
На следующий день в его голосе уже чувствовалось явное беспокойство.
– Ваше королевское величество, ты жива?
– Нет! – ответила я. – Вчера состоялись мои похороны. Ты был?
Как он обрадовался! Все подземелье заполнило его радостное хрюканье:
– Да ты что?!
– Как, ты не был на моих похоронах? – возмутилась я.
– Ну да, конечно, не был!
– А почему?
– О Господи, откуда я знаю? Да не было никаких похорон!
– Что ты говоришь?! Эта скотина не устроила мне даже похорон!
– Какая скотина? – заинтересовался совсем сбитый с толку сторож.
– Да шеф твой! Скажешь, не скотина? Довел меня до смерти, а потом еще и похорон не устраивает.
Черная дыра наверху долго не могла успокоиться.
– С тобой не заскучаешь! А почему ты вчера не отвечала?
– Настроения не было. Я разговариваю тогда, когда хочу, а не тогда, когда мне велят. А чем занимается этот бандит?
Сторож как-то сразу понял, о ком я спрашиваю.
– Нет его! Опять уехал! Послезавтра вернется. А что, надо что-нибудь?
Так мы мило побеседовали, и сторож удалился.
На следующий день я опять не пожелала разговаривать. Из отверстия в потолке неслись просьбы, угрозы и ругань, но я была неумолима. Да и работа шла через пень колоду. Мне стало попадаться все больше крупных камней, и я совершенно измучилась с ними. Выволакивая эти громадины, я задавала себе вопрос: долго ли еще прослужит сеть? Мне было совсем не до дружеских бесед.
– Ваше королевское величество! – послышалось на следующий день. – Жива?
– Не называй меня больше величеством! – злобно отозвалась я, еле-еле успев к приходу сторожа, потому что очередной проклятущий камень застрял на полдороге и я с трудом справилась с ним.
– А как надо называть?
– Высокочтимая дама!
– А почему ты, высокочтимая дама, не захотела разговаривать с шефом?
Ага, значит, вчера тут был шеф и они кричали мне, а я была в подкопе и ничего не слышала. Хорошо все-таки, что я провела профилактику.
– Не хотела!
– Шеф был злой как черт, – конфиденциально донеслось сверху. – Велел сказать, что если и сегодня ты не будешь разговаривать, не давать тебе воды.
– Тогда я здесь загнусь от сухости! А почему шеф не пришел сейчас?
– Он сейчас занят. Эй, послушай, не зли его! Добром это не кончится, ты его не знаешь!
– А до сих пор он мне только добро делал! Передай шефу, чтобы не нервировал меня! Хочу – буду говорить, не хочу – не буду!
Все труднее давались мне подземные работы. За последующие пятнадцать дней я продвинулась вперед всего на два метра. Когда же это кончится! И зачем было возводить такие толстые стены? А может, весь холм состоит из каменной кладки?
Сторож привык, что я разговаривала с ним через день, и не предъявлял претензий. Воспользовавшись отсутствием шефа, я потребовала третий светильник, без возражений возвратив первый. У меня скопился уже порядочный запас отсыревших сигарет.
Я продолжала ковыряться в стене, решив не считать дней, пока не пройду стену. Шестой метр дался мне особенно тяжело. Наконец приступила к седьмому. Постепенно мной овладевали отчаяние и апатия. Все вокруг настолько прогнило, что казалось, я сама постепенно перехожу в полужидкое состояние. У меня не хватало сил тщательно расчищать коридор, так что он катастрофически суживался. Теперь я уже работала лежа.
