Дмитрий Щеглов - Крутой приз
– Мы тоже видеть хотим.
– Давай здесь!
– Не тяните резину.
Федор Галушкин снова съехидничал.
– Клим, кто-то обещал во всеуслышание, что принесет шары. Иди в бильярдную, готовь их. – Галушкин и тут старался подставить ножку своему основному конкуренту. Время утекало с катастрофической скоростью, но ни у кого, кроме него не плавало ничего призового в ведре. Он готов был по минуте по грамму вырывать у соперников преимущество. «Может быть его тактика и правильная», подумала Лиза. А матрона, взяла инициативу в свои руки.
– Список дам у кого?.. Лиза, он остался у вас в каюте… В чем будем разыгрывать?.. Где бильярдные шары?.. Клим, за ними надо сходить!
Краснянская и Семигина, стоящие отдельно, понимающе презрительными взглядам смотрели на Екатерину Вольфовну. Краснянская вежливо перебила ее.
– Не мешало бы и стол вынести на палубу, стулья, огласить еще раз список и условия конкурса.
– И время точно назначить! Через час например, в шесть ровно, устроит всех?
– Устроит!
– Начало в шесть! – радостно загалдел женский контингент.
– Вам час хватит, чтобы все организовать? – вежливо-превежливо спросила главбух Семигина самозваного организатора Вольфовну, и столько ядовитой ненависти и желчи было у нее в вопросе, что Лиза удивилась. Где та могла ей дорогу перейти? Клим нехотя отложил в сторону спиннинг.
– Мне что одному таскать стулья и стол? Час на это уйдет!
– Но ты же у нас крутой рыбак! – съязвил Федор Галушкин. – Нагонишь еще!
С палубы уходили трое, Лиза, Клим и матрона.
– Пойдем, сходим, список проверим еще раз! – громко объявила Вольфовна. – Через час прошу быть всех на месте.
Сзади легкими снежными хлопьями закружился злой шепоток, но как только Вольфовна обернулась, он тут же растаял.
– Клим, а на стульях будет удобно?…Сидеть! Лиза, а ты куда? – скалил зубы Федор Галушкин.
Когда они спустились по трапу, Вольвовна одним словом охарактеризовала банковскую публику.
– Мерзавцы! Отдохнуть по-человечески не дадут.
Впереди шагала матрона. Она знала куда идти. Перед каютой Лизы матрона облизала пересохшие губы и с хрипотцой в голосе сказала:
– Лиза, ты бы насчет стульев узнала у администрации пока.
– А сколько это пока?
Матрона посмотрела на Клима. Тот протянул руку за ключом.
– Подожди меня в бильярдной, я скоро.
В зале, где стояло два бильярдных больших стола, было прохладно и темно. Лиза села в мягкое кресло, стоящее у стены и задумалась. Боже мой. Кто бы сказал ей пол года назад, что она вступит с кем попало в сомнительную сделку, она бы ему лицо расцарапала. А тут не прошло и пол года, как она в Москве, и у нее совершенно иная философия, иной жизненный уклад, окружение, иная шкала ценностей. Быстро же человек ржавеет душой. Чтобы стал он на две ноги, пришлось ему пройти эволюцию в сотни тысяч лет, а вот вернуться на четыре конечности и превратиться в свинью или волка на это большого ума и времени не требуется, достаточно рассыпать перед ним бисер или загнать его в такие условия, чтобы он с тоски завыл на луну. У нее было еще время отказаться от вызвавшую еще бы недавно брезгливость предложения Клима, но на чашу весов была поставлена ее будущее в Москве. Сможет ли она бросить в столице якорь? Жилье по нынешним временам – все! Решение было принято на интуитивном уровне. Лиза ощутила в себе непонятно откуда накатывающую волну жестокости. Раньше она такой не была, когда вытирала сопливые носы первоклассников. А ведь прошло всего пол года, как она перестала быть училкой.
Долго Лиза сидела в бильярдном зале дожидаясь Клима. Наконец дверь открылась и он появился с матроной, в окружении галдящих девиц.
– Стол и стулья в партере уже стоят. Ты где была? – незаметно протягивая ключ Лизе, нахально спросил Клим, – мы тебя обыскались с Екатериной Вольфовной.
Девки прыснули со смеху.
А Клим балагуря, подошел к стене и снял одну из полочек, на которой рядком лежали бильярдные шары. Несколько штук он переложил на другую полку, а остальные сложил в два ряда таким образом, чтобы хорошо были видны их номера, с нуля, по девятый.
Нести шары он доверил Вольфовне, а вот мешок девчатам.
Так они и вышли на люди. Впереди матрона несла шары, за ней девчата несли пустой мешок, а сзади шествие замыкали Клим с Елизаветой.
Екатерина Вольфовна была умиротворена и лучилась счастьем. Как мало оказывается надо такому большому человеку. На палубе по кругу в два ряда были выставлены двадцать стульев, и еще три стула находились в президиуме, перед столом накрытым белоснежной скатертью. Клим поставил полочку с бильярдными шарами на стол, поклонился дамам и вернулся к своему спиннингу. Мужчины, до этого более или менее равномерно распределившиеся вдоль бортов парохода, постарались подтянуться на корму, чтобы им лучше было видно развертывающееся действо. В первом ряду импровизированного партера сидели Краснянская и Семигина, а в президиум, занявший председательское место Демьян Петрович, пригласил Екатерину Вольфовну и Лизу. Под Вольфовной подозрительно скрипнул стул, когда она села на него. Демьян Петрович встал, глянул на часы, смущенно почесал за ухом, потом вырвал волосок из ноздри, внимательно его рассмотрел, стряхнул, и только после этого объявил:
– Итак, уважаемые дамы! Начинаем ваш конкурс. Но прежде, чем его начать, я хотел бы два слова сказать о его организаторе.
Лиза видела, как кисло переглянулись Семигина с Краснянской, вперив в нее недобрый взгляд. У нее тревожно сжалось сердце. Дополнительные юпитеры сейчас ей были ни к чему. А Демьян Петрович не обращая внимания, на легкий шепот, прошелестевший завистливым ветерком по двум женским рядам, уверенно продолжал:
– Так вот! Хоть ваш директор банка и порядочный жулик, но отдать должное ему надо, утешил сегодня он меня, да и вас наверно порадовал. Такой праздник организовал. Честь ему и хвала. Да простятся ему все грехи: и прошлые, и нынешние, и те, что он сделает в будущем.
Лиза мысленно перекрестилась и обрадовалась, что разговор идет не о ней. Только она об этом подумала, как Демьян Петрович повел рукой в ее сторону. Он продолжил:
– Не буду вас утомлять, дорогие дамы, но мне действительно приятно, что ваш дружный коллектив пополняется достойными кадрами. Я передаю слово, тому, кто принимал самое живейшее участие в подготовке этого конкурса. Пусть нам еще раз напомнят условия конкурса.
Не успел Демьян Петрович сесть, как, опередив Лизу, со своего места вскочила Катерина Вольфовна.
– Спасибо, за высокую оценку нашего труда! – с места в карьер взяла она, вызвав невольные улыбки в партере, – у нас, как у матросов, нет вопросов. А условия следующие; вот в тот мешок…
Она потянулась в партер, откуда ей передали пустой мешок.
– Вот в этот мешок я складаю два раз по десять, двадцать бильярдных шаров, которые имеют нумера с нуля и наверх до девяти, и затем их мешаю.
Матрона высыпала шары в мешок и стала им потряхивать. Слышно было, как шары бьются друг об друга. В такт биению, у нее на груди покачивались собственных два шара, которым позавидовала бы любая американка, помешанная на большом бюсте.
– Пока я их мешаю, пусть Демьян Петрович еще раз огласит список претенденток.
Вольфовна гордо посмотрела в партер, ей нравилась собственноручно присвоенная роль ведущей конкурса.
– А можно уточнить, чтобы в последующем не было неясностей? – подняла руку главбух Семигина, – Претенденток, на что?
– На Клима! – дурашливо заржал Федор Галушкин. Он сидел со своей удочкой, как раз за партером. Шутка его, в общем то была бы беззлобной и безобидной, и вызвала бы легкие улыбки, если бы не утренний инцидент. Вольфовна густо покраснела.
– Демьян Петрович! Я прошу меня оградить! – как осой укушенная взвилась она.
– От кого оградить? – или не понял, или сделал вид, что не понял Демьян Петрович. На этот раз, весь партер, смеясь, громко проскандировал:
– От Клима!
Вольфовна поджала губы гузкой.
– Ну, вот сбили с мысли, я забыла с чего я начала.
С Клима!
Теперь хохотала вся палуба. Вольфовна оказалась достаточно хитрой женщиной. Поняв, что ей вовек теперь не отмыться добела, она сначала легонько хихикнула, а потом ее грудной, громкий смех, выделяясь в общем хоре, повел собственную партию. Разрядка хорошей получилась. Общий смех снял напряжение, копившееся весь день. Дальше оглашение условий конкурса пошло легко и просто. Демьяном Петровичем был зачитан список из двадцати двух женщин. По настоянию Вольфовны каждая из участвующих в розыгрыше дам, на всякий случай записала свой номер на руке. Не сделали этого только Краснянская с Семигиной.
– Мы и так можем запомнить!
– Мы не в Освенциме!
Вольфовна в очередной раз обиделась, и как ей показалось, привела неотразимый довод.
– Я же на руке, а не «абы-где» предлагаю!
Привычка не заканчивать фразу в очередной раз сыграла с нею злую шутку. С непонятной, вызывающей злобой Кряснянская воскликнула:
