Наталья Александрова - Дневник летучей мыши
Дома никто не спал.
Аскольд сидел возле самой двери, Пу И выглядывал из-за галошницы.
— Что это вы не спите? — спросил Леня, поставив коробку из-под торта на столик.
Никто ему не ответил — попугая не было дома, но кот Аскольд, скользнув по хозяевам загадочным взглядом зеленых глаз, недвусмысленно направился на кухню.
— Что ты хочешь этим сказать? — проговорил вслед ему Леня. — Неужели ты думаешь, что мы будем тебя кормить посреди ночи? И не надейся! Вообще тебе не мешает немножко похудеть…
Кот посмотрел с холодным возмущением — что это еще за инсинуации, он в отличной форме!
— Артист! — восхитился Леня. — Кстати, о театре. Лолка, как ты относишься к тому, чтобы честно и подробно рассказать мне, что с тобой там случилось? Без твоих обычных шуточек, подколов и шпилек в мой адрес! Давай попробуем на этот раз вести себя серьезно, а? Мы ведь с тобой деловые партнеры!
Вот так всегда, думала Лола, как только начинаешь думать, что Ленька — вздорный и склочный тип, к тому же отравленный манией величия, он тут же меняет это мнение о себе в противоположную сторону. Вот ведь ясно же, что в данном конкретном случае мало того что Маркиза просто-напросто подставили, так еще и этот неизвестный Скорпион переигрывает его по всем статьям. Но вместо напыщенного индюка и фанфарона, как думала Лола, перед ней снова ее прежний друг и компаньон — умный, собранный, решительный и уверенный в себе.
— Вот такой ты мне больше нравишься! — улыбнулась Лола. — А то все ворчал и ругался.
И она рассказала подробно про разговор с тетей Глашей.
— Так что бабуся твоя все врет, никакая она не Саломея и в театре никогда не пела!
— Да уж… — протянул Леня. — Как, говоришь, ее фамилия-то была, Закоркина? С такой фамилией только в кассе и сидеть… А картин-то дома, фотографий понавешала! Тут она со Станиславским, тут она с Булгаковым — совсем завралась!
— Монтаж! — решительно высказалась Лола. — Раздобыла где-то групповые фотографии писателей да артистов, вырезала какое-нибудь женское лицо и себя вставила.
— Фортель, Фортель… — бормотал Маркиз, — снова придется к Ивану Игнатьевичу идти за информацией. Если и правда Фортель был известный вор, то он про него все знает… Ну бабка, как голову-то мне заморочила, артистка прямо!
— С погорелого театра, — вставила Лола. — Ты слушай, что дальше было. Значит, идем мы с Пу И от тети Глаши… — тут она немного запнулась, поскольку не хотела рассказывать о том, что встретила в театре свою бывшую сокурсницу, которая сейчас явно преуспевала, — идем мы и заблудились…
Леня ничего не заподозрил, он был в глубине души уверен, что редко у какой женщины в голове нет топографического кретинизма и что любая в трех соснах заблудится запросто.
Дальше Лола скороговоркой рассказала, как Пу И сбежал, как она его искала и совершенно случайно оказалась в темной кладовке. А когда услышала разговор, то побоялась вылезать, оттого и не видела тех людей, что говорили.
— И все сходится! — захлебываясь и блестя глазами, торопилась Лола. — Он как раз говорил, что их привезут завтра. Они— это гвинейские императорские скорпионы, так? И что он должен был идти в магазин Ильича. Так что дедушка Ленин тут ни при чем, Ильич — это Лаврентий Ильич Бабочкин, директор зоомагазина «Кот в сапогах»… И пропал тот тип, которого вы преследовали, недалеко от театра. Если тебе и сейчас неясно, то я уж не знаю…
— Да я все понял, только не понял, отчего ты мне сразу не сказала, что подслушала такой важный разговор… Что наша бабка выдумала, будто в театре пела и что пять мужей у нее было, — это не криминал, мало ли что люди про себя выдумывают, чтобы впечатление произвести, а вот про Скорпиона…
— Да я только там, у театра, поняла, о чем шла речь! — оправдывалась Лола. — И вообще нечего перекладывать с больной головы на здоровую! Сам хорош, упустил объект, а теперь ищешь виноватых!
— Да никого я не ищу! — вздохнул Маркиз. — Надо думать, что делать дальше…
— Я знаю, кто такой Скорпион! — выпалила Лола, сделав страшные глаза. — Это осветитель Николай!
— С чего такая точность? — насмешливо прищурился Маркиз.
— Если бы ты видел, как он управляется там, наверху, ты бы не сомневался!
— Да? — оживился Леня. — Тогда у меня к тебе будет деловое предложение. Как ты смотришь на то, чтобы на некоторое время вернуться к театральной карьере?
— Что ты хочешь этим сказать? — Голос у Лолы дрогнул.
— Я хочу сказать, что ты должна поступить в театр на Фонтанке. Причем как можно скорее. — Произнеся эти слова, Леня заметил грозный блеск в глазах Лолы и на всякий случай отошел подальше.
— Что?! — Лола повернулась к своему напарнику. На ее щеках выступили красные пятна.
Леня ничего не успел ответить, потому что за спиной его раздался грохот.
Коробка из-под торта «Невские просторы» свалилась со столика.
То есть, конечно, она свалилась не сама, ей помогли.
Пу И, заметив коробку, вскарабкался на столик и попытался в нее залезть. Однако это у него не получилось, и он вместе с коробкой свалился на пол. Крышка с коробки слетела, обе игрушечные собаки вывалились, от сотрясения включились и принялись визгливо тявкать и махать короткими лапами.
Пу И воспринял это как личное оскорбление и вызов.
Он набросился на одну из игрушечных собак, повалил ее на бок, встал на нее лапами и оглядел прихожую с гордым видом победителя. С таким приблизительно видом оглядывает саванну лев, встав лапами на только что поверженную антилопу. Но в это время вторая собака, которая медленно двигалась вперед, наткнулась на Ленин ботинок, перекувырнулась и при этом ударила Пу И всеми четырьмя лапами.
Песик испуганно отскочил назад и обиженно взлаял. Казалось, он хочет сказать: «Нечестно! Двое на одного! Мы так не договаривались!»
Лола, забыв обо всем на свете, кинулась к своему любимцу, подхватила его на руки и прижала к груди со словами:
— Пуишечка, детка, ничего не бойся! Мамочка с тобой, мамочка не даст тебя в обиду этим противным собакам! — Затем она повернулась к Маркизу и возмущенно проговорила: — Видишь, до чего ты довел ребенка? У него будет нервный срыв! У него на нервной почве выпадет шерстка! Ты же знаешь, какой он ранимый и чувствительный!
Пу И, почувствовав себя в полной безопасности, смотрел сверху на своих игрушечных врагов и облаивал их самым оскорбительным образом.
— Лолка, перестань валять дурака! — прикрикнул Маркиз на свою боевую подругу. — И не делай вид, что не слышала моих слов!
— Твоих слов? — Лола удивленно заморгала. — Каких еще слов?
— Я сказал, что тебе придется вернуться в театр.
В прихожей на какое-то время наступила тишина.
Даже игрушечные собаки внезапно перестали лаять, как будто в них одновременно кончился завод. Точнее, одновременно разрядились батарейки.
— Я не ослышалась?! — проговорила Лола напряженным, звенящим голосом.
Леня ничего не ответил. Он правильно рассудил, что в такой момент любой его ответ будет только поводом для очередного взрыва и самое безопасное — промолчать.
— Ты хочешь, чтобы я вернулась в театр?! — отчеканила Лола и бережно пересадила Пу И на табуретку, чтобы освободить руки. Как только они оказались свободны, она воздела их к потолку в трагическом жесте, потом заломила движением, полным невыносимой скорби, потом закрыла ими лицо, как будто не в силах была видеть грязь и тщету окружающего жестокого мира.
Поскольку Маркиз по-прежнему молчал, не подавая ей повода для следующей реплики, Лоле пришлось обходиться своими собственными силами.
— Ты увел меня из театра, когда я была в зените славы! Ты сломал мою карьеру, отнял у меня аплодисменты зрителей, восторги поклонников, цветы, ценные подарки, радость творчества, наконец… ты отнял у меня то, что составляло смысл моей жизни!
На этот раз Леня не удержался и необдуманно ответил Лоле, поддавшись на провокацию:
— Аплодисменты зрителей — это, конечно, хорошо, но зрителей-то было всего ничего… На сколько мест был зал в твоем театре? На пятьдесят, если я не ошибаюсь?
— На восемьдесят! — возмущенно перебила его Лола. — Но важно не количество, важен принцип! Один раз меня вызывали на поклоны целых семь раз!..
— Ну да, когда ты пригласила на премьеру ползала знакомых. А уж насчет ценных подарков — это ты вообще загнула! Если, конечно, считать ценным подарком рисунок, который тебе подарил шестилетний сын уборщицы после детского утренника и который до сих пор висит на почетном месте в твоей комнате…
— И нечего язвить! Если хочешь знать, этот рисунок для меня дороже любых бриллиантов! — воскликнула Лола с пафосом. — Потому что это подарок, сделанный от чистого сердца! Вообще дети — это самые искренние, самые восторженные, самые тонкие зрители! Они еще не испорчены жизнью, не отравлены ядом массовой культуры, они, как никто другой, понимают искусство…
