Михаил Серегин - Не пугай ежа голым задом
Я сидела, совершенно озадаченная этими его странными действиями, причем очень недолгими – часов у меня не было, но, по моим ощущениям, прошло всего несколько минут. Поняв, что ничего интересного больше не будет, я вернулась в дом и принялась размышлять на тему, что же Сашка мог там спрятать. Я додумалась уже до незаконно полученных денег, наркотиков и оружия, но быстро отмела эти предположения, потому что люди, занимающиеся этим преступным бизнесом, отличаются завидным (или незавидным, это уж кто как хочет) благосостоянием, а у нас его и в помине не было. Наконец, я решила, что как бы там ни было, но раз он это спрятал, значит, это для него очень дорого, и я, стащив это и перепрятав, вполне смогу ему отомстить. Любовь и злость на Сашку так перемешались в моей душе, что я решила не искать логики в своих намерениях и пошла спать, что мне, как ни странно, удалось, хотя и не сразу.
Проснулась я рано и опять, только выпив кофе, заняла свой наблюдательный пункт. Народу теперь на дачах было мало, потому что многие все-таки предпочли вернуться в город, Афонин – я слышала звук его «Нивы» – уехал по делам, потом отбыл и Богданов вместе с Лорой, за ними ушел и Сашка, а на даче Мажора теперь было пусто, и я, решив, что путь свободен, перелезла через забор.
На всякий случай я передвигалась по чужому участку, как индеец, мелкими перебежками и, достигнув сарая, некоторое время, затаившись, прислушивалась, но вокруг все было спокойно. Я взяла на притолоке ключ и осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам, открыла дверь – внутри после яркого солнца была кромешная темнота. Я вошла внутрь и, чтобы не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь. Потом я стала шарить рукой, нащупывая выключатель, и вот уже нашла его, вот я им уже щелкнула, включая свет, и... Я застыла от ужаса, потому что внизу, в погребе, я увидела раскрывшего пасть крокодила. Я метнулась обратно, но тут моя нога поскользнулась на влажной от сырости доске пола, я головой распахнула дверь и, пересчитывая собственной спиной каждую ступеньку лестницы, полетела вниз, прямо в пасть крокодилу. Единственное, что удержало меня от истошного вопля, была мысль: «Крокодилы не выносят шума!», – но охвативший меня ужас был таков, что я потеряла сознание, еще даже не достигнув дна.
Очнулась я от того, что меня коснулось что-то скользкое и мокрое. Я хотела отпрянуть, но тут вспомнила, кто находится рядом со мной, увидела зеленый бок рептилии и снова потеряла сознание. Когда я в очередной раз пришла в себя, меня, перекинув через плечо, как мешок картошки, кто-то нес по ступеням наверх. Я было дернулась и хотела заорать, что было довольно проблематично, потому что лежала я как раз животом вниз, но тут же услышала голос мужа:
– Это я, Маруся! Все хорошо!
От величайшего облегчения я тряпочкой обвисла на его плече. Он осторожно положил меня на траву и заботливо спросил:
– У тебя все в порядке? Ничего не болит?
Я же лежала, блаженно щурясь на солнышко, наслаждалась его беспокойством и не торопилась отвечать.
– Маруся! Ты меня слышишь? – Он ощупывал меня. – Ты головой не ударялась?
Тут я имела глупость посмотреть на него и ответить:
– Мне так хорошо, Саша!
Конечно, я имела в виду то, что мне очень приятны его забота и внимание, и даже протянула руки, чтобы обнять его, ожидая, что он меня поцелует, но вот эффект получился совершенно противоположный.
– Да, кретинка! – разъярился он. – Тебе хорошо! В отличие от всех остальных дачников! Какого черта ты туда поперлась, идиотка? Ты же, орясина, крокодила выпустила! Где я его теперь искать буду, дура ты набитая!
Услышав такое, я застыла с открытым ртом, потому что ни-ког-да, даже в пылу самых бурных выяснений отношений, он меня ни разу не обругал. Сейчас же он был взбешен так, что мне стало даже страшно, и я начала отползать от него. Тут со стороны участка Афонина раздалось оглушительное кудахтанье насмерть перепуганных кур, да и Зараза зашлась истошным лаем, и Сашка воскликнул:
– Он там! – и бросился к забору с явным желанием перемахнуть его, а потом афонинский, чтобы сократить путь и сберечь время.
– Что ты собираешься делать? – крикнула я ему вслед.
– Скормить себя ему, чтобы только избавиться от такой ненормальной жены, как ты, – зло бросил он мне на ходу.
Насмерть перепугавшись за мужа не хуже тех кур, я рванула за ним с воплем:
– Я с тобой!
Перелезая через забор, я зацепилась юбкой за гвоздь и рванула ее так, что только материя затрещала, но мне было плевать – меня подгоняло отчаянье и страх за Сашку. На нашем участке мужа уже не было, и я побежала к тому забору, что отделял наш участок от Афонина. Он был пониже, так что я, можно сказать, с ходу форсировала эту преграду и, когда слезла уже на сопредельной территории, застыла от ужаса – крокодил, греясь на солнышке, лежал на траве, почти сливаясь с ней, а вокруг были разбросаны куриные перья – этот гад явно сожрал одну из хохлаток Виктора Петровича. Зараза же охрипла от лая, стоя на своей конуре, но при виде нас немного успокоилась – она же нас знала.
– Что будем делать? – спросила я.
Муж мельком глянул на меня, яростно оскалившись, и я заткнулась. Тут послышал звук мотора, и Сашка вздрогнул.
– Это Афонин! – сказал он и, повернувшись ко мне, приказал: – Делай что хочешь, но только убери его отсюда и как можно дольше от себя не отпускай! Пусть от тебя хоть какая-нибудь польза будет!
– А ты? – воскликнула я.
– Пошла вон! – гневным шепотом заорал он на меня, приседая и прячась за кустом, что при его габаритах было довольно сложно.
Я в страхе попятилась от него, но делать было нечего – это ведь я была во всем виновата, это ведь из-за меня сбежал крокодил, – и я бросилась навстречу Афонину, чтобы перехватить его у самой калитки, и он не успел увидеть ни крокодила, ни Сашку.
– Виктор Петрович! На вашем участке крокодил был и вашу курицу съел, – кричала я.
– Ну, я сейчас эту сволочь! – угрожающе заорал он и метнулся в дом, откуда тут же появился с ружьем. – Где он?
– Он в поле убежал! Пойдемте, я покажу куда! – предложила я.
– А не боишься? – спросил Виктор Петрович.
– Так я же с вами! – честно ответила я, потому что боялась в этот момент Сашку даже больше, чем крокодила, – мне же никогда не доводилось видеть мужа в такой ярости, и я только сейчас поняла, на какие бешеные, вулканические страсти он был способен и какой силой духа обладал, если никогда до сих пор их не проявил, хотя повод был, и не один.
– Тогда вперед! – скомандовал Афонин, и мы побежали.
Глава 30. САША. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ КРОКОДИЛА
Первым делом я позвонил Славке в зоопарк и сказал:
– Слушай, приятель! Тут передо мной лежит одна очень несимпатичная зеленая тварь, от которой мне не терпится избавиться. Помоги, пожалуйста!
– Поймал-таки? – обрадовался он.
– Еще неизвестно, кто кого, – хмуро ответил я. – И поторопись, если хочешь застать меня живым. Где наша дача – ты знаешь...
– Знаю, – заверил меня он. – Найду!
– Так вот, остановишься не возле нее, а не доезжая одну дачу, у соседней калитки, – объяснил я.
– Уже лечу! – заверил меня Славка.
Сказать, что мне было неуютно наедине с этой гадиной, значит ничего не сказать – я боялся эту тварь самым постыдным образом, и стыдно мне за это не было, потому что одной курицы, да еще пополам с перьями, крокодилу было, конечно же, мало – это он просто решил червячка заморить перед основной трапезой. А вот согреется он, и тогда...
– А вот те шиш! – шепотом сказал я ему. – Не согреешься!
Постоянно оглядываясь, я взял шланг и пустил воду на полную, а она у нас такая холодная, что зубы ломит, и стал поливать крокодила, руководствуясь тем, что чем ниже температура, тем менее он активен. Крокодил не сделал ни малейшей попытки отползти или еще как-то проявить свое неудовольствие, и я, решив, что доброе слово и кошке приятно, принялся ласково с ним разговаривать, убеждая немного подождать, и тогда ему станет совсем хорошо. Исчерпав свой словарный запас, я перешел на стихи и принялся читать их, вспомнив все, какие когда-либо знал, начиная с детского сада, но при этом продолжал старательно поливать рептилию, которая изредка открывала глаза, и тогда я замирал от страха. Покончив со стихами, я самым нежным тоном принялся говорить в адрес Маруси все, что я о ней только думал, а поскольку я был зол на нее, как сто тысяч чертей, и все угрызения совести приказали долго жить после ее сегодняшней выходки, то выражения мои были под стать настроению, то есть абсолютно и возмутительно непечатными, но крокодил их все равно понять не смог, потому что даже не покраснел, зато я отвел душеньку, напоследок пригрозив жене припомнить ей ее безобразное поведение, да так, что она по гроб жизни не забудет!
Как я потом понял, Славка приехал действительно очень быстро, но тогда время его ожидания показалось мне вечностью.
