Люся Лютикова - А кому сейчас легко?
– Это коммуналка?
– Практически, – отозвалась хозяйка. – Живу здесь с бывшим мужем и его дочерью от первого брака. Мы друг другу давно чужие люди, но разменять квартиру не получается, потому что каждому кажется, что при обмене враг получит больше…
Нонна Павловна проводила меня на кухню, усадила на табуретку и, не задавая вопросов, заварила травяной чай.
– Зимой надо обязательно пить травы, – сказала она, – это укрепляет иммунитет. А тот чай, что продается в магазинах, лучше вообще не употреблять. Это я вам говорю как человек, который самостоятельно вывел себе камни из желчного пузыря.
– Они же не выводятся, – удивилась я, – только оперативным путем.
– Так врачи говорят, потому что им надо план по операциям делать. Человеческий организм – самовосстанавливающаяся система, если ему не вредить, он справится с любой болезнью. Собственно, она и не возникнет даже.
– То есть гланое – правильно питаться?
– Это тоже важно, – кивнула Нонна Павловна, – но главное – правильные мысли. Если у человека душа сгнила, откуда же взяться здоровому телу?
Я поняла, что домработница начиталась эзотерической литературы, причем самого дешевого пошиба. Сейчас на книжных лотках таких книжек пруд пруди: «Исцели себя сам», «Возблагодари свою болезнь» и прочая лабудень. Все бы ничего, но, попивая травяной чаёк, человек не обращается к врачам и теряет драгоценное время, когда болезнь еще можно вылечить.
Я вспомнила о цели своего прихода и попросила:
– Расскажите мне, пожалуйста, про Елену Михайловну.
Нонна Павловна на секунду задумалась, потом принялась неторопливо говорить:
– Она женщина хорошая. Дома бывает редко, все время пропадает на работе. Со мной общалась вежливо, но холодно. Я назвала ее занудой в том смысле, что она не любит ничего нового. Вот, допустим, привыкла она к оладьям по определенному рецепту, и если я меняю ингредиенты, она ест с неохотой. Не скажет, что невкусно, просто отодвинет тарелку. Аккуратная, любит, чтобы дома был порядок, все вещи лежали на своих местах. Если что-то переставлено, устраивает выволочку.
– Что же тут странного? – встряла я. – Домработницу для того и нанимают, чтобы избавиться от бардака.
Собеседница кивнула:
– Согласна. Изредка у нее бывают всплески раздражения и даже ярости. Помнится, я случайно прожгла утюгом ее блузку, уж больно деликатная оказалась ткань. Так она гонялась за мной по всей квартире и лупила этой блузкой куда придется. Потом ей стало стыдно. Она, конечно, передо мной не извинилась, но деньги за блузку из зарплаты не вычла, хотя и грозилась.
– Может, она хотела эту блузку на свидание надеть? – предположила я. – Вот и расстроилась?
– Вряд ли, с мужиками у нее не клеилось. Впрочем, ее вины в этом не было. И правда, где ей взять нормального мужика, при таких-то ее деньжищах? Мужик, он любит командовать, но трудно чувствовать себя главой семьи, если ты ездишь на «девятке», а жена – на «мерседесе».
Да, именно поэтому у Кирилловой не сложилось с Виталием Кириченко. Как только они вспомнили, что у них разный доход, любовь с шипением испарилась, как потревоженная на солнцепеке змея.
– В общем, с Еленой Михайловной у вас особых проблем не будет, – подытожила Нонна Павловна. – Зато дочка ее, Августа, не подарок.
– А что такое?
– Капризная, избалованная девчонка. Мать ею никогда особо не занималась, спихнула на нянек и гувернанток. А девчонка вертела няньками как хотела. Еще в детстве она поняла, что деньги – это власть над людьми, и виртуозно научилась этой властью пользоваться.
Если бы я не знала Августу, то решила бы, что речь идет о двенадцатилетней девочке.
– Неужели все настолько запущено?
– Дальше некуда! Помню, был такой случай, Августа тогда в шестом, что ли, классе училась. Гувернантка заставляла ее делать уроки, а та хотела смотреть телевизор, нахально заявив: «Если будешь приставать ко мне с уроками, я скажу маме, что ты украла мои золотые сережки! Мигом лишишься работы!» Дело происходило в кризис 98-го года, гувернантка, естественно, боялась потерять свое место, поэтому ей пришлось пойти на поводу у шантажистки… Со мной такие фокусы не проходили, девчонка бесилась. В конце концов она добилась своего – Елена Михайловна меня уволила.
– Каким же образом?
– Да постоянно придиралась ко мне, накручивала мать, та и не выдержала. Тем более, что найти новую домработницу, особенно во время кризиса, не проблема. Два месяца назад мне заявили, что в моих услугах больше не нуждаются, и дали расчет.
– Вы расстались со скандалом?
– Нет, сохранили хорошие отношения. Елена Михайловна мне третьего дня даже звонила…
Я принялась считать: сегодня среда, а «третьего дня» – это, получается…
– В воскресенье?! Елена Михайловна звонила вам в воскресенье?!
– Ну да, а что вы так удивляетесь?
Еще бы мне не удивляться, ведь в пятницу ее убили!
– В воскресенье? Вы ничего не путаете?
– С какой стати мне путать? – обиделась Нонна Павловна. – Я пока еще не в маразме.
– А зачем она вам звонила, если не секрет?
– Это произошло ночью, часа в три. У Елены Михайловны случился приступ паники, очевидно, ей приснился кошмар. Я спросонья даже не поняла, что это она. Была плохая связь, какой-то шорох в трубке. К тому же Елена Михайловна говорила шепотом, я едва разбирала голос. Она сказала, что ей холодно, ее держат в неотапливаемом доме, вкалывают наркотики, просила позвонить в милицию…
– И вы позвонили?
– Нет, конечно, – улыбнулась Нонна Павловна, – к чему зря людей беспокоить? Я же говорю, что Елене Михайловне приснился кошмар, с нею такое иногда случалось. Ей казалось, что ее закапывают в могилу, ей нечем дышать… Она просыпалась в холодном поту и уверяла, что это было на самом деле.
– Может, вам звонил кто-то другой? Мог это быть розыгрыш?
– Исключено. Она назвала меня Ниной, только она одна меня так называла, уж бог знает почему!
Новая информация не укладывалась у меня в голове, поэтому я излишне резко заявила:
– С какой стати Елене Михайловне вам звонить по ночам? Извините, но вы ей никто – прислуга, к тому же бывшая.
Ничуть не обидевшись, Нонна Павловна ответила:
– Думаю, потому, что у нас с нею существовала тесная астральная связь. Я ведь тоже убила своего ребенка.
Глава 28
От ужаса у меня волосы на голове зашевелились.
– О чем вы? Когда это Елена Михайловна убила ребенка?
– У нее родился неполноценный мальчик, она оставила его в роддоме. Обрекла беспомощного инвалида на смерть.
На меня накатила волна возмущения, я даже стала заикаться:
– С-слушайте, не надо передергивать! Она никого не убивала, это совсем д-другое дело!
– Да то же самое, – вздохнула дама, – просто мы разучились называть вещи своими именами. Взять, к примеру, аборт. Это убийство, и в нем участвуют двое. Только мужчина в большинстве случаев сразу умывает руки: я, мол, тут ни при чем, решай сама, дорогая. А чего тут решать, если она не замужем и содержать ее с ребенком он не собирается? То есть своим бездействием он подталкивает ее к убийству. А женщина тоже не говорит прямо: сегодня я пойду и убью своего ребенка. Она использует эвфемизмы: «мне рано иметь детей», «нет материальной базы», или того хлеще – «пойду почищусь». Как будто к педикюрше записалась.
Меня поразили две вещи. Во-первых, Нонна Павловна говорила совсем не так, как должна говорить домработница, – слишком уж грамотно. А во-вторых, в ее словах, безусловно, была правда, но только чересчур уж суровая. Ведь человек слаб, неужели она не оставляет ему право на ошибку?
– В тот день, когда Елена Михайловна бросила младенца, она убила и его, и себя. Каждый день она встает с постели, идет в ванную, смотрится в зеркало – и видит в нем труп. Нет, снаружи она выглядит замечательно: ботокс, дорогая косметика, бриллианты… Но внутри она сгнила, вместе со своим ребенком. И в этих ночных кошмарах прорывается страшная правда.
У меня перехватило горло, я прошептала:
– А вы? Вы как убили?
– Аборт, – ответила она, – на сроке пятнадцать недель. Он мне тоже снится, мой мальчик…
Нонна Павловна чуточку помолчала, потом продолжила:
– Семья – это система, которая не терпит пустоты. Если какого-то члена семьи вычеркивают из системы – убивают, изгоняют или просто порицают, – другой член занимает его место. Он становится постоянным напоминанием об убиенном, бельмом в глазу. В этом проявляется великая справедливость рода… Я не удивлюсь, если Августа пойдет по скользкой дорожке: станет наркоманкой, алкоголичкой или проституткой. Таким образом она как бы выразит брату свою солидарность: у тебя не было жизни, ну и у меня пускай не будет. Вы понимаете, о чем я?
И в этот момент до меня дошло. Господи, где же были мои глаза? И странный балахон, который она нацепила, и обмотанная шарфом голова, и яркий макияж – все это настолько говорящие детали, что их невозможно было не заметить! Нонна Павловна выглядит как городская сумасшедшая. А рассуждает как типичная шизофреничка!
