Наталья Александрова - Блондин на коротком поводке
— Что ты хочешь? — послышался голос Стаса, он тяжело дышал. — Какого черта тебе от меня надо?
— Ты знаешь, — процедила девица. — Ты сам прекрасно все знаешь. Теперь, когда свадьба твоя расстроилась, ты вполне можешь жениться на мне. И у нашего ребенка будет отец.
— Ты что — рехнулась? — полюбопытствовал Стас. — Окончательно сошла с катушек? Кто же мне позволит жениться на какой-то…
— Какой? — спросила она вроде бы тихо, но было отлично слышно.
Стас промолчал.
— Вовсе не обязательно спрашивать у папочки разрешения, — примирительно прозвучал женский голос. — Мы можем расписаться, а потом, когда ты представишь меня родителям как мать их будущего внука, я найду, что им сказать.
— Нет, ты определенно сошла с ума! — Стас уже не кричал, он даже слегка успокоился. — Ты насмотрелась бразильских сериалов…
Насчет сериалов я была с ним согласна — вся беседа сильно отдавала латиноамериканской мелодрамой.
— Не волнуйся, дорогой, — тоже спокойно ответила девушка. — Я преподнесу вам такой свадебный подарок, что родители твои будут счастливы иметь такую невестку, как я.
И снова на месте Стаса я бы поинтересовалась, что это за подарок, но он, как видно, не верил ни одному слову своей любовницы, да и не больно-то вслушивался в ее речи.
— В общем, так, — сказал он твердо. — Чтобы я тебя больше не слышал и не видел! Вот деньги, но это последние. Если будешь звонить и преследовать меня, я обращусь к охране отца. И тогда уж пеняй на себя, они ребята крутые. Убить, может, и не убьют, но полетишь в свой Зажопинск, или как там твоя родина называется…
— Это твое последнее слово? — Голос был похож на скрежет замка в двери камеры смертников.
Даже я поежилась, но до толстокожего Стасика, кажется, не дошло. Уж слишком он самоуверен, привык, понимаешь, что все всегда делается исключительно для его блага…
— Я тебя предупредил! — буркнул он.
— Ты пожалеешь… ты очень пожалеешь, но будет поздно…
Дальнейших слов мы не слышали, потому что послышался скрип двери, и мы с Шуриком, как кенгуру, поскакали на верхний этаж.
Шаги Стаса прогремели по лестнице, дверь подъезда громко хлопнула, выражая все его раздражение и как бы ставя последнюю точку в скандале, и на лестнице наступила тишина.
Саша заглянул в пролет, повернулся ко мне и вполголоса сказал:
— Пошли, он наверняка уехал, и нам здесь больше нечего делать.
— Мы и так довольно много узнали, — пробормотала я, торопливо спускаясь вслед за ним, — но каков Стас! Собирался жениться на Дашке, а сам крутил с горничной…
Прежде чем выйти из подъезда, Саша прислушался и осторожно выглянул на улицу.
— Кажется, Стас уехал, — сказал он и открыл дверь.
Действительно, вишневой иномарки, на которой приехал младший Руденко, на улице больше не было, стояли только на некотором расстоянии друг от друга два почти одинаковых невзрачных «жигуленка» — Натальи Ивановны и наш, то есть Шурика.
Мы забрались в свою машину и переглянулись.
— Поедем ко мне и попробуем узнать по базе данных, чья это квартира, есть ли в ней телефон… — предложил Саша, вставляя ключ в зажигание.
— Только сначала заскочим куда-нибудь и поедим! — жалобно проговорила я. — Есть хочется — просто сил нет!
— Хорошо, — Саша кивнул и повернул ключ.
Мотор фыркнул, как простуженный мопс, но и не подумал завестись. Планы «жигуленка» явно не совпадали с нашими.
— Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! — темпераментно воскликнул Саша, ударив кулаком по рулю. — Придется лезть под капот. Аккумулятор, что ли, сел…
Но не успел он открыть дверцу и выбраться из непослушной машины, как из того самого подъезда, в котором мы только что весьма плодотворно занимались подглядыванием и подслушиванием, выскользнула очень подозрительная девица.
Девица была ничего себе, довольно стройная и привлекательная, только волосы скрывал темно-зеленый шелковый платок, а пол-лица закрывали большие темные очки.
На секунду застыв на пороге, она быстро огляделась по сторонам. Я схватила Сашу за руку и пригнулась, чтобы меня нельзя было увидеть снаружи.
Саша послушно повторил мой маневр, скорчившись рядом со мной на водительском сиденье, как вареная креветка в салате, и прошептал полузадушенным голосом:
— Ты чего? Ты что — знаешь эту девушку?
— Нет, — таким же страшным шепотом ответила я, — просто она так подозрительно себя ведет… И одета она точно так же, как я сама оделась бы, если бы хотела, чтобы меня не узнали… — И я осторожно приподняла голову.
Девушка в черных очках еще раз огляделась и пружинистой, танцующей походкой направилась к машине, оставленной Натальей Ивановной. Подойдя к ней, вставила ключ в замок и по-хозяйски села за руль.
— Теперь ты видишь, — прошептала я, — что наши предосторожности были не лишними?
Шурик посмотрел на меня с уважением:
— У тебя выработалась отличная профессиональная реакция! Так что — это и есть та самая Женя?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Я уже ни в чем не уверена. То есть она на нее совершенно не похожа… Женя была сутулая и невзрачная, а эта очень даже ничего… С другой стороны, вряд ли Стас Руденко, при всех его данных, стал бы проводить время с сутулой уродиной… И, судя по подслушанному разговору в квартире, должна была быть именно Женя…
— Выходит, у Гусаровых она старательно играла роль, нарочно изображала из себя законченную уродку, — проговорил Саша, осторожно выглядывая из-за рулевой колонки.
Бежевые «Жигули» Натальи Ивановны плавно тронулись с места.
— Ну, родная, не подведи! — прошептал Саша и плавно повернул ключ в зажигании.
Мотор усовестился и ровно заурчал.
— По-моему, у тебя машина все понимает и скоро заговорит!
— Еще бы! — Шурик ласково погладил торпеду. — Я с ней столько вожусь, сколько самые лучшие родители не возятся со своим чадом! Она скоро научится не только говорить, но читать и писать!
Свернув за угол и выехав на улицу Егорова, мы не увидели бежевых «Жигулей».
— Куда же она подевалась? — растерянно проговорила я.
— Ничего, — Саша достал из «бардачка» что-то вроде плеера и надел на ухо клипсу наушника, — микрофон, который я прицепил к ее машине, можно использовать как радиомаяк.
Он покрутил ручки на своем плеере и уверенно повернул направо, в арку проходного двора. Через этот двор мы выехали на соседнюю улицу и действительно увидели впереди знакомую бежевую машину.
Стараясь не сокращать дистанцию, Шурик ехал за нашим подозрительным объектом.
Мы снова выехали на Московский проспект, проехали по нему несколько кварталов. Бежевая машина остановилась возле входа в сад «Олимпия». Девица в платке и черных очках вышла из машины, огляделась по сторонам и скрылась в воротах сада.
Шурик припарковал наш «жигуль» неподалеку, и мы устремились за девицей.
По центральной аллее неторопливо прогуливались молодые мамы с колясками, на скамейках небольшими группами кучковались пенсионеры, обсуждая две самые насущные темы — погоду и политику, по газонам носились спущенные с поводка собаки. В центре города не так уж много зеленых островков, и окрестные жители вовсю пользовались чахлой зеленью сада.
Пройдя по главной аллее, мы не увидели нашу таинственную незнакомку. Шурик свернул на одну из боковых дорожек.
Здесь, на уединенных скамейках, в стороне от назойливых пенсионеров, сидели в основном влюбленные парочки, воркуя и целуясь.
В дальнем конце дорожки мы заметили знакомый силуэт — платок и черные очки, явно лишние в полутьме тенистой аллеи. Девица в одиночестве сидела на скамейке, время от времени поглядывая на часы.
Шурик схватил меня за руку:
— Ближе подходить нельзя — спугнем!
По дорожке, спиной к нам, шел высокий, слегка сутулый мужчина. Поравнявшись с интересующей нас особой, он с независимым видом сел на скамейку. Мы находились слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, тем более что ракурс был очень неудобным.
Шурик озабоченно поглядел по сторонам.
Мимо нас по аллее ехал на самокате жизнерадостный гражданин семи-восьми лет в ярко-оранжевой футболке с непатриотичной надписью «Я люблю Нью-Йорк».
— Эй, пацан! — окликнул его Шурик. — А мороженое ты тоже любишь?
— Чего? — переспросил мальчишка, резко затормозив.
— Мороженое любишь? — повторил мой напарник.
— Но никуда с незнакомыми людьми не пойду! — решительно заявил представитель юного поколения.
— Это ты правильно делаешь, — одобрил его Шурик, — с незнакомыми никуда ходить нельзя. Только я тебе и не предлагаю никуда идти. Ты просто сделай для нас одно дело, и получишь на мороженое.
— Смотря какое дело! — Мальчишка смотрел на нас по-прежнему подозрительно. — Только я из сада все равно никуда не пойду, а то мне от Светки достанется!
