Бу Бальдерсон - Министр и смерть
тяжело провожают
во мрак и холод
уходящих людей.
Я умолк, потому что в это мгновение Барбру Бюлинд в обмороке свалилась на пол.
21
Рано на рассвете полиция сделала открытие, объяснившее, как удалось убийце подобраться к дому Евы Идберг и остаться при этом незамеченным. В куче хвороста неподалеку от дома нашли шляпу и плащ, вроде тех, что носят почти все одетые в штатское полицейские. Ни один из людей Бенни Петтерсона не признал их своими. Место находки располагалось в десяти метрах от опушки леса и приблизительно в восьмидесяти от окна спальни Евы Идберг несколько наискось от него. Тут же слева от кучи рос пышный развесистый куст, земля под которым оказалась хорошо утоптанной, словно в этом месте кто-то долго стоял, переминаясь с ноги на ногу. Здесь же под кустом обнаружили и стреляную гильзу, которая, как констатировалось, подходит к типу пули, извлеченной из головы фру Идберг. Оказалось также, что именно с этого места очень хорошо просматривается среди листвы окно мансарды. Все указывало на то, что, ожидая своего часа, убийца стоял именно здесь и что свой роковой выстрел он произвел отсюда. Правда, пуля попала в лицо жертвы фронтально спереди, а не наискось и снизу, но если бы фру Идберг в момент выстрела немного наклонила голову вниз и одновременно повернула ее чуть вправо, то тогда, как объясняли эксперты, такое пулевое ранение мог нанести и человек, стрелявший с утоптанного места на опушке. Кроме того, люди, охранявшие дом со стороны сада, утверждали, что звук выстрела прозвучал очень слабо. Убийца, следовательно, пользовался глушителем, так как находился в буквальном смысле слова среди полицейских, оцепивших дом по периметру участка.
Министр поделился со мной своими сведениями и соображениями на следующее утро, сидя на краю моей кровати. Несмотря на переживания вчерашнего вечера и ночи, выглядел он бодрым и румяным. Сам я проснулся в кислом и подавленном настроении, но после чая с сухариком немного приободрился и, по крайней мере, в интеллектуальном отношении мог функционировать вполне сносно, хотя мне и мешал шум в саду, где дети Министра и их приятели играли в разбойников, Детское восхищение еще одним мистическим убийством, по-видимому, не знало границ.
— При помощи плаща и шляпы он сделал из невозможного, если не возможное, то, по крайней мере, мыслимое, — философски заметил Министр. — Маскируясь плащом, убийца обманул охрану, потому что в спешке и в темноте при случайных встречах в лесу в неверном освещении карманных фонариков его легко могли принять за коллегу, спешащего на выполнение своего специального задания. По лесу курсировало сразу много полицейских, и все их встречи предусмотреть заранее было невозможно. Ружье он спрятал под плащ. А местность знает хорошо...
— Значит, это не человек-невидимка со сверхъестественными способностями? — и я с облегчением вздохнул.
— Нет, он сверхъестественными способностями не обладает, — продолжал Министр, — хотя должен был бы обладать ими. Понимаешь, находка только усложняет дело, придает ему какой-то чуть ли не мистический оттенок. Я все утро ломал голову над единственным вопросом: Что могло заставить убийцу отделаться от своей личины перед поспешным бегством с места преступления? Ведь именно в этот момент она была нужна ему позарез. Как раз в это время лес был буквально нашпигован полицейскими в плащах и шляпах. Будь он одет подобным образом, у него, по крайней мере, оставался бы шанс как-то ситуацию контролировать. Без личины он обойтись просто не мог! И все-таки каким-то неведомым образом обошелся! Ему удается невозможное и, незамеченный никем, он возвращается домой. Но есть в этом еще одна странность — почти чудо: Как смог он добраться домой вовремя? Через шесть-семь минут после рокового выстрела все дачники находились дома, тут мы на данные полиции положиться можем. Чтобы пройти Тайной тропой от моего дома до Евы Идберг, нужно восемь минут. Днем! Тот же, кто выходил на охоту вчерашней ночью, должен был продираться через лес в кромешной темноте. Оказавшись дома, он должен был бы первым делом удалить со своей персоны все следы своего марш-броска. Пробираясь ночью через здешние заросли, никто не застрахован от царапин или порванной одежды, в любом случае, в подобной спешке сбиваешь себе дыхание. Дома Магнуса и Хюго, ближайших соседей Евы, отделяет от ее дачи расстояние не меньше 150—200 метров, при этом местами между ними растет труднопроходимый кустарник, которого при бегстве не минуешь. Нет, убийце мало способностей невидимки. Он, должно быть, умеет летать!
Но и это еще не самое замечательное. Слушай меня внимательно! Он оставил на месте преступления плащ — единственное, что могло его спасти на обратном пути домой. И он же берет с собой другую вещь, которая ему больше не нужна, вещь, которая — это дураку ясно — выдавала его с головой.
— И что это за вещь?
— Он берет с собой ружье!
— Бог мой, да разве оно не осталось там, на опушке?
— Нет! Полиция прочесала лес очень тщательно. Ружья в лесу не нашли, его там нет. Он, должно быть, взял его с собой, когда бежал. Но, с какой целью, хотел бы я знать, с какой целью? Он и раньше совершал действия, кажущиеся безумными, но имеющие, судя по всему, вполне разумное объяснение. Зачем он украл настольную салфетку из дома Беаты? Зачем он сжег уборную? И теперь еще один особо примечательный факт: зачем он оставил на месте преступления единственную вещь, которая могла его спасти, и взял с собой то, что, будучи обнаруженным у него, могло его только изобличить?
— Кажется, на последний вопрос я, к прискорбию, ответ знаю, — я смахнул несколько крошек с лацкана пиджака. — Он взял с собой ружье потому, что оно ему еще понадобится.
— Ты хочешь сказать...
— Именно. Это еще не конец. Ева Идберг, конечно, мертва, но жив, пусть даже и в виде живого трупа, Кристер Хаммарстрем. И, пока он способен говорить, он будет представлять для убийцы источник постоянной опасности, от которой, конечно, лучше избавиться как можно скорее.
— Но это значило бы пойти на немыслимый, невообразимый риск!
— Точно! Но я начинаю подозревать, что, рискуя, наш милый злодей только получает удовольствие. Когда он стрелял по Кристеру Хаммарстрему, люди находились всего в нескольких метрах от него. Он нагло среди бела дня пронес с собой через поселок ружье, выкраденное у профессора. И вчера вечером он убил Еву Идберг, стреляя чуть ли не из толпы полицейских.
— Но к Кристеру Хаммарстрему ему не подступиться! По крайней мере, сейчас. Я был там сегодня утром. И не смог даже шагу ступить по дорожке к дому. Дача окружена стеной из полицейских.
— Он доберется и до него. Не мытьем, так катаньем. И, боюсь, сейчас он учуял нового врага. Сейчас его наверняка очень занимает вопрос: Что, собственно, увидела Барбру Бюлинд тем вечером у Беаты? И если есть хоть тень того, что увидела она слишком много...
— Нет, нет!
— Боюсь, он придет именно к такому выводу. Барбру тоже представляет для него опасность, и ее тоже надо заставить замолчать. Она, конечно, убедила меня своими вчерашними заверениями, что никого и ничего у тети не видела и никакой опасности для убийцы не представляет. Но, если подумать хорошенько, она ведь сказала и еще кое-что очень двусмысленное.
— «...и даже, если бы я что-то видела, я бы никогда, никогда об этом никому не сказала!»
— Точно. Когда мнительный, маниакально-подозрительный преступник обдумает ее слова до конца, может статься, он посчитает, что они таят в себе большую, очень большую опасность.
22
Во время обеда сестра Маргарета много говорила о том, какие все же негодяйки эти чайки! Они клюют созревающие краснощекие вишни, разрывают и обезображивают их. Маргарета хотела попросить меня посидеть под вишнями на травке и в связи с этим очень положительно отозвалась об опыте министра юстиции, которому удается сохранять свои вишни в целости и сохранности. Он сделал пугало — точную копию его самого с усами и всем прочим: когда он выставляет его в саду, птицы позорно ретируются, скорее всего, за море.
Когда мы поднялись из-за стола, позвонила Сигне. Она беспокоилась: Магнуса с утра и до сих пор допрашивает полиция.
Как оказалось, родственники одного из свидетелей, ранее уклонившегося от дачи показаний из боязни публичной огласки, теперь, после насильственной смерти Евы Идберг, уговорили его рассказать все, что он видел и слышал. Свидетель сообщил, что во второй половине дня, когда умерла фру Юлленстедт, он видел губернатора, входящего в ее сад. Вскоре свидетель (собиравший грибы в лесу напротив) услышал доносившиеся с ее дачи крики и возгласы.
Мы тут же отправились к Сигне. Для солидарности Министр надел куртку-ветровку и устрашающего вида клетчатую кепку.
