Дарья Калинина - Семь непрошенных гостей
А чего я? Это эксперты уверены, - ответил Никита. - По времени совпадает. И по составу пищи. Тех продуктов, которые были проглочены вашей подругой вместе с ядом, в квартире обнаружено не было. Значит, в ресторане она кушала. Вы же все в ресторане сначала сидели, так? Потом уж к этому вашему приятелю домой двинулись.
- Так, - подтвердила Мариша и, немного подумав, спохватилась: - Послушай, Никита, а нельзя ли несколько поточней узнать? Что за продукты она ела вместе с ядом?
- Не знаю, - с большим сомнением в голосе протянул Никита. - Это же весь отчет читать надо. А у меня его на руках нет.
- Ну, котик! - взмолилась Мариша. - Ты же все можешь! Ты же такой ловкий! И смелый! И сообразительный! Ты просто крутой парень!
Откровенная лесть сработала. Мариша давно заметила, чем грубей лесть, тем быстрей она делает свое дело. Срабатывает со всеми. Если человек тонкой душевной организации, то принимает ее за простодушие собеседника. Если совершенно тупой, тогда тем более. Такого типа завуалированным комплиментом не проймешь. И даже если имеешь дело с сущим иезуитом, который никогда сам не говорит всей правды и другим по этой же причине никогда до конца не верит, так и он же не глухой. Приятное для себя запомнит и в глубине души все равно отложит.
И Никита, несмотря на свое внешнее простодушие, болтливость и доверчивость, как уже имели случай заподозрить подруги, на самом деле относился к этому третьему типу людей. Вдвоем с капитаном они без труда и весьма успешно разыгрывали нехитрый дуэт - тупой и еще тупее. Тем самым позволяя подозреваемым расслабиться, начать болтать и в конце концов выболтать что-нибудь такое, чего они ни за что не произнесли бы в беседе с умным ментом, которого уважали и побаивались.
- Юля тоже просит, - добавила на всякий случай Мариша, так как заметила еще раньше, как меняется взгляд молодого опера, когда он смотрит на ее подругу.
И этот добавочный козырь тоже сработал.
- Я попробую! - сдался Никита почти без боя. - Попытаюсь батяню... товарища капитана расспросить. Он бумаги читал. Может, чего и вспомнит.
Воспоминания капитана Гадкова носили лично для подруг сенсационный характер. Те яства, которые оказались в желудке Аньки вместе с ядом, не значились также и в меню того ресторана, где они провели начало своего очередного злополучного вечера.
- То-то я и вспоминаю, что Анька в «Шейхе» вообще есть-то отказалась, - заметила Мариша. - Все нормально себе что-то заказали, а она про диету твердить стала. Денис выбрал ей на свой вкус салатик. Так она к нему и не притронулась.
- Точно, - подхватила Юля. - Сказала, что после восьми вечера вообще старается ничего не есть.
- Вот ее и развезло сильней, чем остальных, - кивнула Мариша. - Все плотно перекусили, да и потом и у Марата дома - то кусок буженинки, то тарталетку с икрой за милую душу уметали. И только одна Анька пила, почти не закусывая.
- Но если она ничего не ела, сидя с нами в ресторане, то где же ее могли отравить? - удивилась Юля. - Эксперты точно указали, яд попал в организм одновременно с пищей.
- Заливная рыба и телятина с зеленым горошком, цветной капустой и свежим шпинатом, - пробормотала Мариша. - Хм, похоже, перед походом в «Шейх» у Анечки была назначена еще одна встреча. Пища-то ресторанная.
- Или у нее дома, - продолжала настаивать Юля, которой очень не хотелось расставаться с версией виновности Анькиного мужа.
- Сомнительно, чтобы Анька стала потчевать своего отставного мужа такими яствами, - пожала плечами Мариша.
- Надо проверить! - упорно твердила Юля. - Откуда мы знаем, вдруг они собрались помириться? То есть Анька собиралась, потому и принесла из ресторана вкусностей. Или она слопала эту еду непосредственно перед его приходом. Буквально за минуту.
- А он ей потом сразу же яду преподнес? И с чем? Всю еду она уже съела.
- Может быть, они решили выпить на прощание, - произнесла Юля. - Вот он ей яду в бокальчик и сыпанул.
- Ладно, - сдалась Мариша. - Чем сидеть и фантазировать, нужно наведаться к Аньке домой и проверить содержимое ее холодильника. Может быть, найдем и остатки этой самой несчастной заливной рыбы и полуфабрикаты для сложного гарнира к телятине. С кем она живет?
- Кто? Телятина? - не поняла Юля.
- Анька!
- Тогда уже «жила», - педантично поправила подругу Юля. - С мамой она жила, насколько я знаю.
И, немного помолчав, добавила:
- С мамой ее мужа, я так понимаю.
- Тогда за убийцей и ходить далеко не надо! - восхитилась Мариша. - Свекровь ее и отравила.
- Ты ничего не знаешь! - воскликнула Юля. - Свекровь у Аньки была мировая. И когда муж от Аньки гулять начал, то свекровь на сторону невестки встала. И сразу же своему сынку сказала: «Ты можешь уматывать куда угодно, а я Анечку в обиду не дам. И жить она останется вместе со мной. Она мне как дочка».
- Очень благородно, - отреагировала Мариша. - Просто чудеса.
Ты так говоришь, будто бы не веришь! - обиделась Юлька. - А я говорю все как было. Мне Анька сама рассказывала.
- Тебе-то я верю, - поспешила успокоить ее Мариша. - Не верю, что бывают такие свекрови. Уверена, эта особа просто прикидывалась любящей матерью для своей невестки.
- Ну и...
- И это только подогревает мое желание поскорей пообщаться с Анькиной свекровью, - сказала Мариша и тут же добавила со вздохом: - Впрочем, если это она невестку отравила, то никаких следов телятины мы в ее холодильнике уже не обнаружим. Она уже ее всю давно выкинула и квартиру проветрила. Чтобы, значит, даже и запаха любимой «доченьки» не осталось.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тем не менее, несмотря на страшные Маришины подозрения, Анькина свекровь встретила подруг с заплаканными глазами. Одета она была хоть и по-домашнему, но в темные вещи, которые должны были означать траур по близкому человеку. Единственное светлое пятно в ее туалете был свеженький кухонный передничек с симпатичным кроликом - эмблемой «Плейбоя» - на груди.
- Вы уж меня простите, что я вас в таком виде встречаю, - произнесла женщина, одновременно снимая шаловливый передничек, - но я с поминальной трапезой вожусь. Надо же Анечку в последний путь как полагается проводить.
- А разве у нее нет никого ближе вас? - невольно вырвалось у Мариши.
- Куда же ближе? - тут же отозвалась Анькина свекровь. - Сиротка ведь она. Только мой сын да я. Вот и вся ее родня.
Маришу почему-то покоробила эта фраза, к тому же прозвучавшая так складно. Несмотря на красные глаза и приготовления к поминкам, Анькина свекровь доверия ей не внушила. Звали ее Домидора Ивановна. И странное имя дал ей родной отец, твердо решивший, что хоть в чем-то его дочь будет отличаться от своих сверстниц. И так как он не мог ждать, чтобы девочка подросла и проявила хоть какие-то таланты, то и нарек младенца столь странным для русского уха именем, выкопав и немного переиначив его из какой-то книги по истории средневековой Испании.
- Проходите в гостиную! - пригласила подруг Домидора Ивановна.
И она указала подругам на два неудобных, слишком уж низких кресла. Попа в них проваливалась, а колени, наоборот, задирались слишком высоко. Для менее подвижных людей, чем были подруги, такие кресла являлись настоящими ловушками. Сев в них один раз, выбраться назад было уже невозможно.
- Так и о чем вы хотели со мной поговорить? - поинтересовалась Домидора Ивановна, загнав своих гостий в эти самые кресла. - Я по телефону что-то не очень поняла.
- Мы хотели у вас спросить, а какие отношения были у Ани с ее мужем? - пытаясь принять в ужасном кресле более или менее достойное положение, произнесла Мариша.
Согласитесь, трудно беседовать и сохранять при этом достоинство, когда ваши ноги то и дело задираются выше головы.
- А в чем дело? - наблюдая, как показалось подругам, со злорадством за Маришиными мучениями, поинтересовалась Домидора Ивановна. - Почему вас всех интересует мой сын?
- Всех? - насторожилась Юля. - А кого еще? Милицию?
- Да, - не слишком охотно, но все же кивнула Анькина свекровь. - Приходят, всякие вопросы идиотские задают. Что ела да куда ходила! А я откуда знаю! Меня дома вообще не было!
- А где вы были?
- Я экскурсовод! - с достоинством пояснила девушкам Домидора Ивановна. - И я работаю. В этот раз я уезжала с трехдневной экскурсией в Новгород. Только вчера вечером вернулась. И сразу такие новости! Ужасно!
И, поднеся к лицу чистый платочек, она промокнула глаза. Подруги переглянулись. Одной только фразой Домидора Ивановна лихо расправилась со всеми подозрениями в свой адрес. Была в Новгороде с экскурсией. Небось не меньше, чем три десятка человек могут подтвердить ее алиби. Крутилась целыми днями среди людей. И не было у бедной женщины ни малейшей возможности приехать в Питер и отравить невестку.
