Дарья Донцова - Тормоза для блудного мужа
– Грустная история, – вздохнула я, – четыре подружки, поклявшиеся всегда помогать друг другу, выросли, и у всех судьба сложилась не лучшим образом. Ирина Сметанина рано потеряла мать, разругалась насмерть с отцом, кстати, она, уж не знаю почему, обвиняла его в кончине жены.
– Подросткам свойственны бурные проявления чувств, – прокомментировал мои слова Собачкин. – Ты когда-нибудь хамила бабушке Афанасии? Допустим, когда она увезла тебя с улицы Кирова, нынешней Мясницкой, в спальный район.
– Хочется сказать «нет», но на самом деле лет в тринадцать-четырнадцать я постоянно отстаивала свою свободу, на которую никто не покушался, – честно ответила я, – мне повезло, бабушка была на редкость умной женщиной, она не могла поступить, как Сметанин. Вдруг в словах Ирины есть доля правды? Что, если Георгий Петрович избавился от надоевшей ему Ларисы, желая жениться на Лизе? Дочь не побежала в милицию, но простить убийцу не смогла. Иначе по какой причине отец не пытался возобновить отношения с родным ребенком? Эй! Ты здесь? Подай гудок!
– Внимательно тебя слушаю, – отозвался Собачкин, – но пока не нахожу ничего криминального. Лариса Сметанина умерла в результате глупого случая, ее долбануло током. С Елизаветой Георгий пошел в загс через два года вдовства, у его новой жены имелась девятилетняя девочка Оксана. Ничто не указывает на связь между директором и Лизой Григорьевой. Никто не станет убивать жену, а потом долго ждать, чтобы оформить брак с предметом новой страсти.
– Откуда тебе известно про мою бабушку Афанасию? – резко спросила я.
– Куда ты едешь? – попытался увильнуть от ответа Семен.
– Пытаюсь добраться домой. Так откуда тебе известно? – повторила я.
– Ты ее имя случайно в разговоре про кошку упомянула, сказала: «Назову кису Фасей, как бабулю!», а я запомнил, – солгал Собачкин.
– Но мы не вели бесед о моем детстве... – протянула я. – Ты копался в моей биографии?!
– Я просто навел справки, – стал оправдываться Собачкин.
– Какая гадость! – вырвалось у меня. – Некрасиво шарить без спроса в чужой жизни.
– Сейчас мы с тобой по уши залезли в биографии незнакомых людей, – повысил голос детектив.
– Это оправдано! – рассердилась я. – Мы ищем Веру! А ты рылся длинным носом в моих, образно говоря, чемоданах.
– Ну не сердись, – заныл Собачкин, – мне надо знать, с кем имею дело! Вдруг ты сестра Бен Ладена!
Глава 21
На Новорижское шоссе я съехала лишь через два часа – опять угодила в пробку – и услышала звонок Собачкина.
– Как делишки? – воскликнул он. – Где стоишь?
– В трехстах метрах от поворота к поселку «Урожай», – ворчливо ответила я. – Устала толкаться в месиве машин, никаких сил больше нет.
– Приезжай ко мне, – велел Семен. – Я нашел Нику Моргунову. Вместе поужинаем, я тут, рядом.
– Здорово! – обрадовалась я. – Говори адрес.
Собачкин объяснил дорогу, пробка неожиданно рассосалась, «букашка» орлом взлетела на холм, где стояла красиво подсвеченная церковь.
– Быстро добралась, – похвалил меня Семен, распахивая тяжелую дверь. – Я приготовил овощное рагу на сковородке, такое подают в Париже в кафе «Стойка», на улице Дантон.
Я удивилась:
– Ты бываешь в столице Франции?
– А чего странного? – заморгал Собачкин. – Сел в самолет, и ау! Так ты хочешь ужинать?
Только услышав вопрос Собачкина, я сообразила, до какой степени проголодалась.
– Входи, наконец, – приказал Семен. – Чего на пороге застряла!
Я сделала шаг, взвизгнула и уцепилась за косяк. В просторной прихожей отсутствовал пол. Прямо перед моими глазами зияла яма. Вернее, ничем не прикрытый вход в подвал. За порогом круто вниз шла каменная лестница, ее обрамляли грубые краснокирпичные стены, кое-где горели факелы.
– Мама, – воскликнула я, – сколько твоих гостей сломало здесь шею?
– Ни один не пострадал, – серьезно ответил Семен. – Иди смело.
– Похоже, ты любитель книг про Дракулу, – занервничала я. – Никогда не видела особняков, у которых вместо прихожей обрыв.
– Прикольно, да? – довольно засмеялся Собачкин.
Я сдула со лба прилипшую от пота челку, пискнула:
– Угу, – а потом удивилась еще сильнее.
Итак, вместо прихожей – пропасть с невероятно длинной лестницей. В Подмосковье много подземных вод, почти все жители Ложкина, построившие дома с подвалами, мучаются и постоянно занимаются гидроизоляцией. Минус первый этаж – дорогое удовольствие. Чем глубже он сделан, тем больше денег стоил хозяину. Даже у нашего соседа банкира Сыромятникова, который летает по всему миру на собственном самолете, в цоколь ведет то ли семь, то ли шесть ступеней, а у Семена их раз, два... десять... пятнадцать. Остальные теряются вдали. Собачкин дорылся до центра Земли? И сколько миллионов в валюте он угробил на стройку? Может, частный детектив – единственный обожаемый сын владельца всей нефти на планете? И вот что странно! Справа, на уровне первого этажа, арка, за ней простирается длинный коридор. Логично предположить, что он ведет в жилые помещения. И как туда попасть? Перепрыгнуть яму десять метров шириной?
Пока я пыталась понять, каким образом Семен ухитряется добираться до комнат, из-под арки торжественно выплыли коты. Их было трое, один рыжий, два черных. Тот, что шел первым, абсолютно спокойно поднял переднюю лапу, собираясь перебраться в холл.
– Стой, упадешь! – закричала я.
– И фиг с ним, – заржал Семен.
Я обомлела, а кот... преспокойно двинулся по воздуху. Он шагал с высоко задранным хвостом над крутой лестницей безо всякого страха. За предводителем с довольным видом следовали два товарища. Рыжий приблизился к моим ногам, потерся головой о джинсы, сел прямо над головокружительно глубокой ямой и нежно замурлыкал. Я схватила ртом воздух, наклонилась и провела рукой над первой ступенью. Ладонь ощутила ровную, отполированную поверхность.
– Стекло! Ты сделал прозрачный пол! – удивилась я. – Ну и дурацкая идея!
Собачкин одернул свитер.
– Все ждал, когда ты сообразишь, что я спокойно стою, не имея под ногами опоры. Удивительно, до чего люди одинаково реагируют, очутившись здесь! Столбенеют и трясутся. Никто не смотрит на меня и не думает: «Сеня не упал вниз. Почему?»
– Потому что ни одному нормальному человеку не придет в голову вырыть подвал, а потом положить сверху стекло! – зашипела я. – Когда-нибудь впечатлительный человек рухнет у тебя на пороге с инфарктом.
Собачкин захохотал:
– Не! Я не зову дураков. И ты опять пролетела мимо кассы. Никаких ям! Дом стоит на цельном фундаменте. Это картина. Видела в Париже на тротуарах объемные композиции? Такой вид рисунка, не знаю, как их делают, но эффектно.
Я села на корточки, начала вглядываться в лестницу, ведущую вниз: красные кирпичи кладки, факелы. И сообразила: в холле на полу граффити, простите, не знаю, как по-другому назвать этот вид живописи.
– Давай топай на кухню, – «пригласил» Собачкин.
Я боюсь высоты. Полет на самолете возможен для меня исключительно после коктейля из успокаивающей микстуры, заполированного парой бокалов шампанского. Пожалуйста, никогда не применяйте мой рецепт от аэрофобии, он вреден для здоровья, действует на мозг, как удар мокрой тряпкой. В салон меня вносит бортпроводник, за несколько часов я прихожу в себя и с сильнейшей головной болью высаживаюсь в аэропорту Шарля де Голля, плохо понимая, в какую сторону идти. Где багаж? Паспортный контроль? Остановка такси?
Как-то раз, показывая столицу Франции впервые приехавшим приятелям из Москвы, я отправилась с ними на Эйфелеву башню, а там, бог знает на какой высоте, есть насквозь просвечивающее пластиковое напольное покрытие. Все присутствующие с радостными восклицаниями становились на него, а у меня началась паника, сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Вот и сейчас руки-ноги затряслись, спина похолодела и одновременно вспотела. Огромным усилием воли я заставила себя пересечь нарисованную пропасть. Ну зачем я согласилась приехать к Собачкину в гости? Что у него в кухне? Очаг с котлом на ржавых цепях? Деревянная тумба для разделки туш и топор?
Но просторная столовая неожиданно оказалась буржуазно уютной, а еда невероятно вкусной. На столе очутилось мое любимое овощное рагу, хлеб с семечками, сыр эдам голландского производства, черный цейлонский чай, варенье из клюквы и печенье «Макарон».
– Покупаешь печенье во французской булочной на Садовом кольце? – улыбнулась я, принимаясь за сладкое. – Единственная пекарня в Москве, где его хорошо делают.
– Верно, – подтвердил Собачкин. – И круассаны там беру, но исключительно маленькие.
– Надо же! Я тоже предпочитаю их, – обрадовалась я. – Большие почему-то всегда плохо пропекаются.
Плотно поужинав, я решила заняться делами.
– Что интересного ты обнаружил?
Собачкин постучал пальцем по стоящему около его чашки ноутбуку.
