Валентина Андреева - Форс-ажурные обстоятельства
— Фига себе! Так бы сразу и сказал, — проворковала Наташка, мгновенно срываясь с места. — Ну, если ему очень хочется, пусть считает, что последнее слово осталось за ним.
В общем-то, так и получилось. Измученный отдыхом ковбой проорал нам вслед, что за потраву колесами луговой травы нам еще предстоит ответить.
Деревня не ударила в грязь лицом, оказалась на редкость крепкой и радовала цветущими в палисадниках шапками георгинов. Ни одного покосившегося от старости дома! Некоторые реставрировались или перестраивались под небольшие коттеджи. Нам пришлось проехать в другой конец единственной улицы. Нумерация начиналась оттуда.
Десятый дом ничем особым не выделялся, если не считать того, что не был до конца докрашен насыщенно коричневой краской. То ли времени, то ли краски не хватило на половину застекленной терраски. На ступеньках крыльца сидела девочка лет пяти и увлеченно подстригала куклу. Реакция на наше появление была странная. Маленькая фигурка вздрогнула, ручки дернулись, и ножницы со стуком полетели вниз с крыльца. Следом упала кукла. Хорошенькое личико девочки, увенчанное завитушками льняных волос, испуганно перекосилось от непонятного нам ужаса.
— Ой, какая хорошенькая девчушечка! — пропела Наташка самым ласковым голосом. Таким, какой у нее бывает с утра в день зарплаты. — Как тебя, котеночек, зовут?
— Стасик, — прошептал ребенок и с громким криком «мама!» полетел на терраску, не забыв захлопнуть за собой дверь.
— Кто там?
На крыльце выросла колоритная мужская фигура — крепкий мужичок в дорогом спортивном костюме с аккуратно подстриженной бородой и усами. Внимательные глаза за очками прищурились и с выжиданием уставились на нас.
— Это не мама, — шепнула мне Наташка, наклонившись и делая вид, что поправляет воротничок на моей кофточке, которого и в помине не было.
— Вы по какому поводу?
Надо сказать, вопрос прозвучал не очень любезно.
— По очень серьезному, — ответила я, не зная с чего начать и настойчиво выталкивая подругу на передний план. Она не замедлила поздороваться. Я сделать это просто не успела. Сзади послышалось грозное рычание, а следом в щель, образованную не полностью прикрытой дверью, удерживаемой мужчиной за ручку, показалась лохматая голова кавказской овчарки.
— Уберите собаку! — опомнилась Наташка. — Мало в Москве переселенцев и заезжих кавказских братьев, так еще и собак кавказской национальности заслали! Ир, не двигайся! Кажется, нас тоже боятся.
Насчет «не двигайся» Наташка погорячилась. Я давно уже замерла на месте, надеясь, что если этот «кавказец» все-таки выскочит, то непременно примет меня за столб, который, в крайнем случае, только пометит. В какой-то мере я стану для него «своей».
Бородач одной левой втолкнул собачью голову назад, закрыл дверь и с любопытством уставился на меня. Нравился ему манекен, в который я в считанные секунды преобразилась.
— Не отомрет, будете мне ее грузить в машину сами! — заявила Наташка. — Нам назвали ваш адрес и ничего более. Впрочем, была еще пара отдельных слов — «убьют» и «Майке». Поэтому дальше пойдет отсебятина. Не знаем, в каком именно обличье знаком вам человек, в настоящее время находящийся в больнице с многочисленными травмами и ушибами, полученными в результате наезда на него автомашины. Состояние не смертельное, но тяжелое. Это я вам как заслуженная медсестра говорю. Вначале он выступал как Шурик Кочнев, попав в больницу, назвался Лузгиным Павлом Константиновичем, а в кармане…
Я немедленно покачнулась. Любой плохо установленный столб имеет на это право. Наташка ойкнула и умолкла, а потом еле выдавила из себя:
— В нынешнем своем состоянии этот человек должен быть зарегистрирован как Ельцов Михаил Петрович.
Лицо мужчины ничего не выражало. От удивления я совсем размякла.
— И что от меня требуется? — скучно вопросил он.
— Скорее всего, обеспечить бывшему Шурику достойные похороны.
Меня так и подмывало наговорить этому равнодушному субъекту гадостей.
— Пострадавший соболезнований не принимает, за ним постоянно наблюдают охранники, и так просто к нему не заявишься. Ребята ждут, когда он придет в сознание, чтобы вытянуть из парня необходимые знания. А потом в его сознании никто нуждаться не будет.
— Пройдите в дом.
— А собака?
— Собака не тронет.
— Она точно это знает? — засомневалась Наташка. — Может, лучше здесь, на крыльце посидим?
— У нас и дома имеется на чем сидеть. Сейчас я ворота открою, машину во двор загоните.
Бородач исчез, а вместо него высунулась мордашка Стасика.
— А я знаю, это у вас «Таврия», — похвастался ребенок.
— Замечательно, — похвалила его Наташка. — В наше время такие машины редкость. Дети больше в настоящих иномарках разбираются. Ты чего перетрусил-то? Мы такие страшные?
— Не очень. Просто мне дедушка не велел с незнакомыми разговаривать. Если кто заговорит, сразу домой бежать.
— Пожалуй, наше с тобой детство было счастливее, — подруга обратилась ко мне за поддержкой. — Одни шоколадные подушечки чего стоили. И наешься, и вымажешься от души.
Дедушка не сразу возник на пороге:
— Загоняйте.
Наташка вопросительно посмотрела на меня и пожала плечами. Я ободряюще улыбнулась — на ловушку ситуация не тянет.
— Ужасно хочется пить.
Моя улыбка переадресовалась бородачу, только я ее слегка перекроила и сделала виноватой.
— Вы проходите, я мигом. — По возвращении хозяин расщедрился на ответную улыбку. — Только покажу вашей подруге, где машину поставить и как войти в дом через двор.
Я даже не удивилась нахлынувшей на человека волне приветливости. Не зря же бородач так долго искал ключи от ворот. Кому-нибудь позвонил. А вот Наташка сначала села в машину не с той стороны, поэтому ее торжественный въезд во двор несколько затянулся.
В доме поразила чистота и обилие гераней. Бородача, как выяснилось, звали Арсением. Отчество и фамилию он не назвал, а спрашивать было неудобно. Отправив Стасика играть в другую комнату, он активно пытался накормить нас, «чем бог послал», но мы дружно отказались. Кто его знает, что именно и когда пришло ему в этой «посылке». Разбирало любопытство по части отсутствия в доме хозяйки, но опять-таки не стоило настораживать, а то и расстраивать хозяина такими вопросами.
— Хотелось бы разобраться во всем с самого начала, — мягко сказал он.
— Нам тоже! — отрезала Наташка. — Можно узнать, кем вы приходитесь Шурику — Лузгину-Ельцову?
— Достаточно близким человеком. Могу сказать только одно — все это время был уверен, что Миша находится в Тамбове. К сожалению, жена только сейчас сказала мне правду. Как выяснилось, по совету родных и исключительно из добрых побуждений не хотела волновать.
— Достаточно близкий человек Ельцов наверняка посвятил бы вас в свои планы.
Арсений протестующе поднял вверх обе руки:
— Дамы, дамы! Давайте-ка вернемся к тому вопросу, с которым вы ко мне приехали. Мише нужна помощь, поскольку его могут убить. Будем считать, что меня не интересует, за что. Ясно одно — просто так не убивают.
После этих слов я тут же рассказала всю историю нашего знакомства с «Шуриком». И добавила отсебятину, то бишь собственный вывод о том, почему он назвался в больнице вымышленным именем. Просто знал, что его будут разыскивать те, в чьи руки не хотелось бы попадать. Тот факт, что Саша Кочнев отправился в турпоездку со своей женой Майей, сомнения не вызывал. По возвращении Кочнева хотели убрать с арены жизни. И здесь случился прокол. Человек, которому поручили эту грязную работу, отследил прибытие «четы» Кочневых в столицу. Только он не понял, что парочка сразу же рассталась. Михаил помог дотащить вещи Майи до определенного места, и, пока она маялась там, болтая по мобильнику и поджидая свою машину, Ельцов, посчитав свою миссию выполненной, отправился к стоянке такси, не подозревая, что попал под наблюдение. Со стороны это выглядело так: муж оставил жену с основными вещами, пока не поймает такси или частника. Мишурику следовало прибыть к поезду на Павелецкий вокзал. Бедняга не знал, что перепутал сумки, сунув в мою свой пиджак.
Тот, кто пытался его убить, был уверен, что сбил Коч-нева, причем насмерть. Настоящий Кочнев такого и не предполагал. Продолжал себе жить своей интересной, в том числе и для особо любопытных преступников, жизнью. Думаю, это был очень неприятный сюрприз киллерам. Он привел их к новому открытию: в туристическую поездку с Майей ездил не Кочнев. Сам Ельцов не питал никаких иллюзий по поводу случайности наезда. И, несмотря на сотрясение мозга, успел сообразить, что Коч-невым ему представляться нельзя. Как и Ельцовым. Его так или иначе обнаружат, будет слишком много неприятных вопросов с еще более неприятными последствиями. Собственные анкетные данные тоже ни к чему — ниточка к родным людям, а в конечном итоге, опять к Кочне-вым.
