Дэнни Кинг - Школа для негодяев
– Я не идиот, – поставил нас в известность Бочка.
Крыса попытался что-то ответить, но из его горла вырвалось лишь хриплое бульканье, отдаленно похожее на «Еще какой идиот», «Нет, ты жирный идиот» или что-то в том же духе. Для Крысы и еще нескольких человек это стало последней каплей, и они разразились истерическим хохотом, превратив школьный туалет в заповедник гиен.
Веселье оказалось заразной штукой, и, как я ни старался утихомирить рыдающих от смеха одноклассников, вскоре уже безумно ржал сам. Держась за животы, гоготали все. Разумеется, за исключением Бочки.
Крыса хрюкал что-то нечленораздельное на ухо Ореху, подогревая градус истерики, пока Орех, наконец, не взмолился о пощаде. Я счел, что все это глупо, и Бочка ни за что не выйдет из кабинки, пока мы не прекратим балаган. Лучше всего нам отправиться наверх в гостиную и подождать его там.
– Хрен с тобой, сиди, где сидишь, нам на тебя плевать.
Мы возвращаемся в гостиную. До скорой встречи, – сказал я, а потом мы открыли дверь и затопали, как будто удаляясь по коридору. Пятнадцать пар ног маршировали все тише, и вот в туалете воцарилась тишина.
– Я знаю, вы все еще здесь, – раздалось из кабинки.
– А вот и нет, – отозвался Четырехглазый. Что ж, этого следовало ожидать.
Крыса опять скорчился в приступе дикого хохота. Унять его было невозможно, и я попросил Ореха увести этого кретина, который подставлял всех остальных.
– Бочка, ты только сам себе делаешь хуже. – Я в последний раз забарабанил в дверь кабинки. – Все равно получишь то, что тебе причитается. Выходи, не тяни время!
– Бампер, ну почему ты не хочешь меня выслушать? Грегсон велел тебя ударить, что мне было делать!
– Хрень собачья, – высказался кто-то за моей спиной, но
я вдруг вспомнил странное поведение Грегсона, когда мы вышли из медицинского пункта, и моя уверенность поколебалась.
– С чего бы это?
– Не знаю. Он приказал устроить так, чтобы у тебя носом пошла кровь – треснуть по голове сумкой, заехать в фасад кулаком или локтем, в общем, как угодно, но чтобы до конца экскурсии у тебя потекла краска.
– Не верю, – я с сомнением покачал головой.
– Это правда, клянусь.
– Но зачем?
– Понятия не имею. Грегсон сказал, что предупредил тебя и ты не будешь мне мстить.
– Брешет, – веско бросил Конопля, и большинство его поддержало.
Я на девяносто девять процентов согласился с общим вердиктом, однако крошечный оставшийся процент не давал мне покоя.
С какой стати Грегсон заставил Бочку залепить мне по носу? Зачем сказал, что я в курсе? Более того, зачем повел нас в музей, а потом еще показал мне, где находится центральный пост службы безопасности? Разрозненные факты никак не хотели складываться в одно целое. Я был почти уверен, что посредством этой экскурсии Грегсон намеревался преподать нам какой-то скучный урок. Какой? Хоть режьте, не мог понять. Впрочем, далеко не впервой оказывалось, что я чего-то не могу понять. Если вы уже успели об этом забыть, вспомните начало моего рассказа.
Я выбросил досадные мысли из головы и в последний раз забарабанил в дверь кабинки. Объяснение Бочки никуда не годилось, да я в нем и не нуждался. Причины его поступка – дело десятое, которое можно обсудить как-нибудь потом, за банкой холодного пива с чипсами. Мольбы, оправдания, извинения – все это не играло никакой роли.
Ах, ему, видите ли, приказали? И что с того? У него не было выбора? Эка важность. Он просто выполнял приказ? Да кого волнует! В Нюрнберге такие отмазки не прокатывали, не прокатят они и со мной. Бочка обвинялся в преступлении против Банстеда, публика в зале суда жаждала возмездия и я знал, что возмездие свершится. – Ладно, старик, можешь сидеть тут, сколько влезет. Увидимся позже, – на прощание сказал я и отправился наверх пропустить баночку пивка.
Четыре часа, две банки пива и плотный обед спустя Бочка все еще сидел в сортире. Чтобы помучить его, Шпала оставил на полу перед кабинкой тарелку с сосисками и картофельным пюре под густым луковым соусом. Пытка возымела желаемый эффект: Бочка залился слезами, едва учуяв запах еды.
Все по очереди дежурили у кабинки, готовые нырнуть за Бочкой, как только он приоткроет дверь, и вытолкать его на открытое пространство, где им займусь я, но Бочка продолжал сидеть в своем святилище, хлюпая носом и надеясь на чудо, которое избавит его от жестокой кары.
Чудо явилось около восьми часов вечера.
—Черт, ты откуда взялся? На чем приехал? Тебя что, не выгнали?
Трамвай помотал головой и сказал, что все хоккей.
– Тебя же зацапали на краже! – напомнил Крыса. – Грегсон сказал, если кто чего стырит, его вышвырнут из Гафина пинком под зад.
– Знаю, – кивнул Трамвай. – Мне сам Грегсон приказал украсть что-нибудь из лавки.
Новость стала для нас громом среди ясного неба. Прошло несколько секунд, прежде чем смысл Трамваевых слов дошел до нас, и на него посыпались десятки неудачно сформулированных вопросов.
– Что?! – был первый из них.
– Грегсон велел мне пойти и стащить что-нибудь из сувенирной лавки.
– Что?! – незамедлительно последовал второй.
– Что угодно, это не имело значения. «Сопри что-нибудь, – сказал он, – и, главное, сделай это на виду у всех».
– Эй… что?!
– А как же… Что?! Ни хрена себе!
– Грегсон еще сказал, что я должен поднять шум, орать и брыкаться, кто бы что ни говорил, даже он сам.
– Он… что? Но… Что?!
– Так и было, зуб даю. Грегсон даже заплатил мне двадцатку и сказал, чтобы я не волновался, мол, все будет путем. Он вроде как хотел устроить из меня показательный пример что-то в этом роде, – прибавил Трамвай. – Если честно, я чувствовал себя последним идиотом.
– Погоди… Когда он так сказал?
– Когда Шарлей раздавал бутерброды. Грегсон отвел меня в сторону и объяснил, что от меня требуется. Я пошел и сделал все как надо. Сидра случайно не осталось?
– Извиняй, нет. Лягушатник с Крысой вылакали все еще до твоего возвращения, – пожал плечами Конопля. – А музейные бульдоги, что они говорили?
– Хотели вызвать копов, но Грегсон запудрил им мозги какой-то чушью насчет того, что мои родители погибли в автокатастрофе и что кухонный магнитик напомнил мне о них, поэтому, дескать, я его и спер. Короче, мне устроили выволочку и через полчаса отпустили. Ну хоть пиво-то есть?
Кто-то достал из холодильника банку пива и передал ее Трамваю. Прежде чем продолжить свои откровения, тот подтянул за кольцо и сделал смачный хлюпающий глоток.
– Грегсон почему-то назвал и меня, и себя фальшивыми именами. Фигня какая-то, да?
– Точно, – подтвердил я, и в голове у меня вдруг все завертелось.
– Так где ты болтался, если вас отпустили через полчаса – спросил Четырехглазый.
– Грегсон показал мне лестницу в западном крыле, велел запомнить ее расположение, а потом отвел в «Бургер Кинг»
– И что вы там ели? – с жадным блеском в глазах спросил Тормоз.
– Да какая разница, – вмешался я. – Ну-ну, что еще говорил Грегсон? Он объяснил, зачем было нужно, чтобы ты устроил этот цирк?
– Сказал, что это наглядная демонстрация для всех остальных и что музейные охранники в курсе дела. Только когда нас забрали, выяснилось, что ни хрена они не в курсе. В общем, Грегсон велел мне заткнуться, уломал бульдогов отпустить нас, а потом взял нам по королевскому бургеру и по здоровенной порции картошки. Вот и все… А, нет, была еще одна фишка. Грегсон попросил меня не упоминать об этом случае, когда я буду общаться с предками.
– Ага, как будто ты прям сейчас побежал и доложил, – фыркнул кто-то.
– А я ему: не переживайте, они же все равно погибли в автокатастрофе, – расхохотался Трамвай.
– Что, правда? – ужаснулся Крыса. В ответ Трамвай закатил глаза и замотал головой.
– Погоди-ка, выходит, Бочка тоже не заливает? – наконец произнес кто-то.
– Чего? Это вы о чем? А где Бочка-то? – Трамвай заоглядывался по сторонам.
– В сортире, – сообщил Конопля, не упоминая подробностей.
– Ладно, можешь вываливаться, – разрешил я, но Бочка сидел, как приклеенный.
– Бампер, ну послушай меня, пожалуйста. Я же сказал,что извиняюсь. Я дам тебе все, что захочешь, только отпусти меня, – завывал он. – Позовите мистера Грегсона. Я хочу домой. Я хочу есть.
Трамвай осведомился, сколько времени Бочка провел в заточении (мы ответили) и почему перед кабинкой стоит тарелка с сосисками и картофельным пюре.
– Это Бочкин обед, на случай, если он проголодается, – пояснил Шпала.
– Я умираю с голоду, – простонал Бочка из-за двери.
– Я вляпался в это дерьмо и испачкал новые кеды, – пожаловался Трамвай.
– Не переживай, Бочка оближет их дочиста, – захихикал Шпала, в восторге от собственного остроумия.
– Я не собираюсь тебя трогать, мне просто нужно поговорить с тобой про Грегсона, – убеждал я Бочку, но хитрый ублюдок мне не верил. Я дал честное слово, что не обманываю его и даже поклялся собственной матерью, но он не сдвинулся с места. Вообще-то Бочку можно было понять: если прикинуть, сколько раз мы клялись жизнью близких родственников, чтобы придать правдоподобность какой-нибудь гнусной лжи, каждый из нас должен был осиротеть не меньше дюжины раз.
