Людмила Ситникова - Скромница из царских покоев
Знакомство с писательницей началось со скандала. Ирина Глининская, узнав о причине визита Копейкиной, разразилась криками:
– Вы все сговорились! – негодовала детективщица. – Сначала ко мне приезжали мужики, теперь прислали бабу. Никак не могу понять, кому так не терпится оклеветать мое честное имя?
– Я бы вас не побеспокоила, если бы ситуация не вышла из-под контроля.
– Из-под какого контроля и какая ситуация вышла? Я работаю над новой книгой, стараюсь не отвлекаться даже на телефонные звонки, а вы позволяете себе столь бесцеремонные визиты да еще требуете у меня объяснений.
– Ирина…
– Это незаконное вторжение на частную собственность. Я вызову милицию! Вас арестуют!
– Вы сами меня впустили в квартиру.
– А теперь прогоняю.
– От кого вы узнали о гибели девятилетнего Никиты?
Глининская покрутила пальцем у виска.
– Запишитесь на прием к психиатру. Я писательница! И все истории, которые написаны в моих книгах, это исключительно плод воображения. Я не страдаю слабоумием, маразмом и склерозом. У меня достаточно собственных идей – в чужих россказнях не нуждаюсь!
– А как вы отреагируете, узнав, что и Денисов и Колпаков были найдены убитыми? Казимира закололи – совсем как в вашей одиннадцатой книге. А Игната Колпакова ударили по затылку – двенадцатый роман.
Глининская насторожилась.
– Денисов? Колпаков? Кто они?
– Те мужчины, которые приезжали к вам до меня.
– Они мертвы?
– Не делайте вид, что для вас это открытие. Наверняка вы состоите в одной шайке-лейке с преступником. – Ката помолчала. – Или же являетесь верхушкой айсберга – организатором убийств.
Естественно, Копейкина блефовала, она разбрасывалась обвинениями, чтобы вывести Глининскую из равновесия. Лучший способ защиты – нападение. Катка напала на писательницу, обвинив ту в причастности к преступлениям, рассчитывая на дальнейший диалог. И не просчиталась.
Ирина схватила Копейкину за локоть и одним рывком втащила в большую комнату.
– В нашей стране никто не отменял презумпцию невиновности. Никто не имеет права обвинять человека в том или ином преступлении, пока не будет доказано обратное. Вы много на себя берете.
– Факты говорят сами за себя.
– Какие факты?
– Убийство Денисова и Колпакова.
– Прекратите твердить одно и то же! – Глининская подбежала к книжному шкафу. – Покажите, где в книге написано, что я убила вашего Денисова.
– Способ убийства…
– Вы путаете вымысел с реальностью. Ежедневно в мире умирают от ножевых ранений сотни людей, по-вашему, я и к этому приложила руку? Я пишу детективы. Де-тек-ти-вы! Невозможно написать криминальный роман без трупа. Вы вот говорите, способы совпали, а известно вам, сколько вообще существует способов убийств?
– Достаточно много.
– Как бы не так. Вы глубоко заблуждаетесь. На самом деле их не так уж и много. – Ирина приняла загибать пальцы. – Человека можно застрелить – раз, зарезать – два, задушить – три, отравить – четыре, сбить транспортным средством – пять, ударить по голове – шесть, сбросить с большой высоты – семь, утопить – восемь. Все! Есть, конечно, еще несколько, но в основном писатели жонглируют вышеперечисленными восемью способами. Теперь давайте разберемся. Допустим, писатели «А», «Б» и «С» устранили одного из персонажей при помощи подсыпанного в напиток цианистого калия. Если следовать вашей логике, то имеет место повторение сюжета – в данном случае преступления. По-вашему, автор должен в каждой новой книге изобретать новый способ убийства?
– Вы меня не так поняли.
– Это вы меня не понимаете. – Глининская потрясла книгой. – Да, здесь убийца заколол жертву ножом. В следующей книге жертву ударили по голове. И что из этого? Не одна я пишу детективы. Почему вы решили обвинить именно меня, а, скажем, не писательницу Петрову, Иванову или Сидорову? В их романах персонажи также гибнут от пуль, лезвий, удавок и ударов кирпичами. Идем дальше. Сегодня вечером я собираюсь приступить к написанию эпизода, в котором на пенсионерку наезжает иномарка. Бабка умирает на месте. Теперь представьте, что моя книга выйдет в свет, и через некоторое время ко мне в квартиру ворвется некто – мужчина или женщина – и обвинит меня в убийстве своей бабушки, которая погибла под колесами автомобиля. Это смешно! Смешно и глупо! Вы взрослая женщина, а ведете себя как умственно отсталый ребенок.
Ирина Глининская отвернулась.
Ката выдержала недолгую паузу.
– Ирина, возможно, я погорячилась, назвав вас верхушкой айсберга, но не стоит забывать – в вашей десятой книге в точности описана история, случавшаяся сорок лет назад. И она не вымысел, не фантазия, посетившая вас в момент творческого вдохновения. Никита погиб от несчастного случая. Свидетелями трагедии оказались трое девятилетних ребят. Вас на месте происшествия не было и быть не могло. Но! Кто-то, чье имя вы так упорно не желаете называть, поведал вам о том роковом дне, и вы – мне неизвестны причины и мотивы – внесли данный эпизод в свой роман. Зачем, Ирина?
– Я его придумала.
– Неправда.
– Докажите обратное. – Писательница повернулась к Катке и вскинула брови. – Докажите. Вы сможете это сделать?
– Постараюсь.
– Попытка не пытка.
– Прежде чем уйти, хочу предупредить. В тринадцатом романе вдове в кофе подсыпают цианид.
– Собираетесь пересказать мне мою собственную книгу?
– Вдова под надежной защитой, – прошептала Копейкина. – Помните об этом.
– Какая вдова?
– Если с ней что-нибудь случится, вам придется многое объяснить прокурору. Его не удастся ввести в заблуждение – я этого не допущу.
Глининская втянула щеки.
– Вы точно ненормальная. Мне доводилось сталкиваться с неуравновешенными поклонниками, но вы… Вы самая неадекватная из всех.
В коридоре Катка спросила:
– А где вы родились?
Ирина закатила глаза.
– В роддоме.
– В каком городе?
– Не важно.
– В Москве?
– Послушайте, я потратила на треп с вами драгоценное время, мне некогда бить баклуши. Меня ждет работа. Вам известно, что это такое? Судя по всему, нет. Остается искренне вам посочувствовать, потому что человек, болтающийся без дела, вызывает у меня жалость. Займитесь чем-нибудь полезным, в конце концов, можно пойти на компьютерные курсы или брать уроки языка. Увидите, как только свободного времени не останется, ваше психическое состояние придет в норму.
Хлопнув дверью, Глининская мерзко рассмеялась.
* * *Не снимая палец с кнопки звонка, Катарина топталась на резиновом коврике, гадая, куда могла запропаститься Колпакова? Ведь она ясно дала понять Насте, чтобы та не покидала квартиру. Да и сама Анастасия, перепуганная до полусмерти, клятвенно пообещала безвылазно просидеть дома.
Взявшись за ручку, Катарина похолодела. Дверь открыта.
Мурашки пробежали по коже, затылок пронзила острая боль. Просунув голову в прихожую, Копейкина крикнула:
– Настя, вы дома?
В кухне Ката заметила две полупустые чашки с кофе, вазочку с вишневым вареньем и пачку шоколадного печенья.
Настя появилась в коридоре в компании рыжеволосой толстушки. Стоило Катке сделать шаг навстречу, как Колпакова завизжала.
– Настя, это всего лишь я.
– А как попали в квартиру?
– Дверь была не заперта. Где вы были?
– К Лидуне на секундочку забежала. Мы пили кофе и услышали крик. У подъезда дрались две женщины, потом одна из них побежала за дом, а вторая бросилась за ней.
– Мы с Настькой сразу ко мне, у меня окна на ту сторону выходят, – подала голос Лидия.
– Любопытство до добра не доведет. Мы же с вами договаривались, вы обещали, а на деле даже не соизволили закрыть дверь на ключ.
– Так на минуточку вышла.
– За минутку может произойти непоправимое. Хорошо, что зашла я, а если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой?
Колпакова попросила Лидуню оставить ее наедине с Каткой.
– Проходите в кухню.
– Я заскочила ненадолго. Мне нужно узнать фамилию отца Никиты.
– Рада бы помочь, да только не знаю ее.
– А имя?
– Нет. – Настя вертела головой. – Не помню. Дядю-профессора звали Николаем, домработницу Марфой, а имя военного не назову.
– Вы давно переехали из того района?
– В начале восьмидесятых. Старые дома пошли под снос, теперь там все изменилось. На месте нашего дома построили банк, рядом ресторан, а чуть левее, где раньше стояла школа, магазин. А зачем вам фамилия отца Ника? Его и в живых-то, наверное, нет.
– Мой прадед умер в сто четыре года, будем надеяться, что и этот старичок тоже относится к числу долгожителей.
– Ну, допустим, узнаете вы его фамилию, а искать как собираетесь?
– Обращусь в справочную.
– Вам года не хватит. Вдруг он какой-нибудь Петров Петр Петрович? Их в Москве не одна сотня.
– Но не всем под девяносто. А старика найти надо, он может дать ответы на интересующие меня вопросы.
