Марина Белова - Заморский принц в нагрузку
— Хорошо, Петр Константинович, я готов вас выслушать. Давайте вернемся на четыре дня назад.
— На пять, уж если быть точными, — поправил Облом моего брата.
— На пять, — согласился Борис. — Кто будет рассказывать?
Я обиженно отвернулась, на этот раз в другую сторону, и стала наблюдать, как по желтой стерне скошенного поля бродит стая ворон, подбирая с земли потерянное зерно. Птиц было очень много — не сосчитать. На какое-то время я отвлеклась, наблюдая картинку из мира животных, но вскоре вновь вернулась к своим мыслям.
«Наивный. Оскорбил меня, а потом надеется, что я тут же раскрою рот и начну делиться с ним трудом и потом добытой информацией? Дудки! Пусть сам копает, раскапывает, а уж тогда анализирует. Умник!» — заклеймив Борьку, я попробовала посчитать, хотя бы приблизительное, поголовье птиц в вороньей стае.
— Давайте я расскажу, чтобы вы не тратили времени зря. — И Облом довольно точно и лаконично осветил события прошедших дней. Он начал рассказ с того, как мы вышли на Алексея Кузнецова, как от Лешиной девушки узнали о Стасе Кулешове и о карточных долгах и о том, как, переговорив с соседками Кулешова, догадались, где тот может прятать Карлоса.
— Понятно, а где сейчас Алексей Кузнецов? Я обязан его как соучастника преступления арестовать.
— Алексей скорее жертва, чем преступник, он действовал под принуждением.
— Вы его уже защищаете, зря, абсолютно зря. Во-первых, он знал о готовящемся преступлении и промолчал, не заявил в правоохранительные органы. А это уже наказывается законом. Во-вторых, вместо того чтобы помочь вам и ждать милицию, он сбежал. Куда?
— Скорее всего — домой, я могу даже дать вам его адрес. Но у меня убедительная просьба: отнеситесь к парню снисходительно, на мой взгляд, он просто был напуган.
— Если бы вы, Петр Константинович, знали, со сколькими напуганными мне довелось встречаться, хотя зачем я вам об этом говорю — вы на другой стороне баррикад. Я ловлю преступников, вы защищаете, а потом по вашей милости их вновь отпускают на свободу.
— Таково правосудие!
— Да, — согласился Борис и добавил: — Тетка с завязанными глазами. Еще один вопрос. Зачем Кулешову понадобился компьютер?
— Андреевка — одно из немногих сел, где есть постоянная телефонная связь. Там в комнате, если вы заметили, стоит допотопный телефонный аппарат. И что интересно, он работает. Есть связь — есть Интернет.
— Ну и что? — Борис с любопытством посмотрел на Облома.
— Как что, а мотив преступления? Почему он удрал из города? Почему он стал действовать не так, как договаривался ранее с Кузнецовым? Мне кажется, Стас с самого начала не собирался отдавать долг браткам и уж тем более решил не ограничиваться наличкой в карманах иностранца, а содрать с него куш посолиднев, то есть вынудить его перевести деньги, много денег с одного счета на другой. Для этого и понадобился компьютер. Алексей послал по электронной почте управляющему Карлоса извещение примерно такого содержания: «Поистратился, перешли на такой-то счет столько-то денег».
— Но в этом случае можно вычислить адрес отправителя извещения.
— А какой смысл вычислять адрес отправителя? Послание Стаса не должно было вызвать подозрений. Он ведь не просил миллион в обмен на жизнь Карлоса. Подумаешь, поиздержался господин. Неужели у нас не на что потратить деньги? Купил любимой скромную машину, квартиру — и денег нет.
— Ну, не знаю. Денег сколько просили?
— Сто тысяч.
— И что, прислали?
— Алексей говорил, что нет.
— Почему?
— Этого я не знаю. Суббота, воскресенье в Португалии выходные дни, банки закрыты. Или управляющего не было на месте. А может быть, денег в таком количестве не оказалось. Если он действительно миллионер, это вовсе не означает, что деньги у него лежат в кубышке, скорее всего эта сумма вложена в недвижимость, в ценности, акции, вариантов много.
— А как бы Стас распорядился судьбой Карлоса и девушки?
«Идиотский вопрос для майора милиции». Я с подозрением взглянула на Бориса. Неужели он над нами потешается?
— Это вы у меня спрашиваете? — удивленно переспросил Облом. — Думаю, Стас поступил бы с ними так же, как и с подругой вашей сестры, когда ошибочно принял ее за Ирину. Пленники понимали, что им ничего хорошего ждать не приходится, потому и пошли на преступление. Но у меня язык не поворачивается квалифицировать их действия как преступление.
— Опять защищаете? Как тяжело с вами, адвокатами, — пробурчал Борис. — Хорошо. Я все понял. Едем в город.
— И что ты собираешься предпринять? — У меня все же возникло желание поддержать разговор. Но чтобы Борька не ответил мне дерзостью, предупредила: — Только ставлю тебя в известность: если ты меня еще раз оскорбишь хоть словом, хоть взглядом, хоть интонацией — пожалуюсь твоему высокому начальству. Донесу о том, что ты знал и ничего не сделал, чтобы предотвратить преступление.
— Шантаж? — без обиды спросил Борис, похоже, моя речь его только позабавила.
Он скосил на меня глаза, улыбнулся и заговорил относительно вежливо. Мои слова возымели на него какое-то действие — в его интонации исчезли издевательские нотки:
— Ладно, что я собираюсь делать? Во-первых, найти переводчика Кузнецова и серьезно с ним потолковать. Во-вторых, поставить в известность банк. А вдруг у Кулешова, кроме Алексея, были напарники? И, в-третьих, серьезно заняться неизвестной девушкой. Хотя в данный момент я не представляю, с какого бока к ней подступиться. Вот еще что! Мне нужна фотография Карлоса. Возможно, придется объявить его в розыск.
— С фотографией проблема. — Я порылась в сумке и вытащила уже местами помятую фотку. — Вот что у меня есть. Сам видишь, разглядеть на ней человека весьма трудно.
— Однако интересный этот твой Карлос. Как можно на этой фотографии показать товар лицом? Где это самое лицо? Очень забавно. — Борис повертел снимок в руках и спрятал в папку. — На твоем месте я бы крепко задумался: почему он намеренно не захотел показать своей физиономии?
— Может, другой фотографии не было.
— У миллионера?
— Под рукой не было. Боря, ты опять ищешь во всем подвох? Твоя профессия отложила на тебя существенный отпечаток, ты никому не веришь.
— И что? Разве обществу от этого плохо? Вот, к примеру, Петр Константинович. Он всех защищает: преступников, непреступников, честных, нечестных. Всех подряд. И к чему это приводит? У адвоката язык хорошо подвешен, он произведет своим выступлением неизгладимое впечатление на судей и заседателей, и вот пожалуйста, преступник через год вновь на свободе.
— Боря. Ты, как всегда, в своем амплуа. Всех посадить! И точка.
— Все! Поехали домой. Петр Константинович, хотя у нас с вами имеются классовые разногласия, вы ведь не откажетесь подвезти меня в управление? Знаете, столько дел!
Облом хмыкнул, изобразив на лице крайнее недовольство. Но его мину на лице могла видеть только я — в этот момент Борька быстрее резвого скакуна мчался к машине и, разумеется, видеть, как мы переглядываемся, не мог.
«Смотри, как разогнался! Великие дела ждут! А не мешало бы тебя, братец, здесь оставить. Тогда бы ты не стал лишний раз обижать людей своим недоверием», — с этой мыслью я поднялась с лавки, взяла под руку Облома и, не торопясь, отправилась следом за Борькой.
Когда мы подошли к «Фольксвагену», мой брат в нетерпении гарцевал перед автомобильной дверью.
— Ну, где же вы? Я же сказал, дел по горло, — и для убедительности провел ладонью по шее. — Ира, я еще хотел подъехать в брачное агентство и в твой офис, чтобы побеседовать с сослуживцами. А вы меня тормозите. Поехали!
Глава 21
Облом остановил машину перед входом в брачное агентство «Гименей».
Борька, буркнув себе под нос: «Пока, я позвоню», — выпорхнул из машины.
— Смотри, какую деятельность развил. — Я настороженно проводила взглядом брата. — Ты как думаешь, зачем он сюда приехал? Казалось бы, мы ему все рассказали о «Гименее», что ему еще надо?
— Забыла о его кредо — никому не доверять! Все, что он узнал от нас, — самолично проверит.
— Не сомневаюсь, проверит и перепроверит. А интересно, он сразу удостоверение свое покажет или, как ты, прикинется представителем сексуального меньшинства? — Я довольно хихикнула, представив себе Борьку в подобном качестве. Если бы он только знал, что я о нем подумала, да он бы разорвал меня в клочья.
— Ира, иной раз я твоего брата очень даже понимаю. — Облом выкрутил руль, развернул машину и повез меня домой. Не знаю, что на него нашло, но раньше он шутки понимал.
Ни на чай, ни на ужин Облом набиваться не стал, выгрузил меня перед домом и уехал. Если честно, я даже была рада тому, что он не остался. В этот момент мне хотелось только одного — смыть с себя въедливый подвальный запах.
