Дарья Калинина - Свекровь для белоснежки
Какое-то время Богумир помолчал, а затем произнес:
– Мне очень жаль, но тут явно произошло какое-то недоразумение.
– Объясни.
– Я не призываю и никогда не призывал людей вернуться к прежней, дохристианской, вере.
– Значит, ты не язычник?
– Я и сам крещен, и вся моя семья тоже крещеные люди. И мы все веруем в Бога нашего – Спасителя! – произнес Богумир громко и как-то очень убедительно.
Юра выглядел несколько сконфуженным, но не сдавался:
– Но при этом в церковь ни ты, ни твои близкие не ходите. Я слышал, как священник ругал тебя за это.
– И что с того? Почему я должен идти в дом, где Бога истинного уже давно не чтят? Зачем мне идти туда, где служители Божьи погрязли в жажде наживы и озабочены лишь увеличением своей мирской власти? Время идет вперед, а попы все меньше и меньше думают о своих душах и душах своей паствы. Но зато они до крайности увлечены строительством все новых и новых храмов и украшением их. И их совсем не заботит то, что истинное богатство храма отнюдь не в золоте, украшающем его, а в душах людей, приходящих туда на молитву, в их чистоте.
Помолчав, Богумир произнес:
– Но священникам чистота человеческих душ интересна лишь в той мере, в какой это может принести лично им выгоду.
– Чувствую, что священников вы не любите!
– Не люблю! – подтвердил Богумир. – А вот Христа я люблю и чту всегда!
– Тогда объясните, к чему же весь этот… маскарад? Рубахи, костры, даже деревянные идолы, я их видел своими собственными глазами.
Но Богумир ничуть не смутился и продолжал:
– Как я уже сказал вам, мы все веруем в Христа, как в нашего Спасителя. Ведь Он искупил своей кровью все грехи человечества наперед. И только после Его великой жертвы теперь нам всем нет нужды унижаться перед духами, выпрашивая их милости, постоянно приносить какие-то жертвы капризным богам и оставлять им по всякому случаю обязательные подарки. Все это, как и необходимость участвовать в нелепых ритуалах вроде кормления домового, осталось для нас в прошлом. И слава богу!
– Так все-таки богу или богам?
– Я и пытаюсь вам это объяснить, – с досадой произнес Богумир. – После пришествия Христа мы все стали не обязаны ни верить в прежних богов, ни чтить их обязательными и постоянными жертвоприношениями. Хотим – да, делаем. К примеру, до сих пор мы оставляем на могилах какие-то сладости и хлеб.
– Это для птиц.
– Но птицы в дохристианском эпосе – это вестники в наш мир Яви из других миров. Именно птицы переносят гостинцы душам наших предков, тем, которых уже нет с нами. Но если мы не хотим участвовать в иных жервтоприношениях и ритуалах, это наше собственное право, наказания за это от богов нам уже не будет, потому что мы больше прежним богам не подвластны. Христос выкупил нас своей великой жертвой, своей божественной кровью, которую он пролил за нас всех. И теперь у нас, у всего человечества есть куда более великая сила, которой мы и верим, которую мы и чтим.
– Тогда зачем было все это… сегодня?
– Но зная и любя Христа, мы также должны знать и помнить своих прежних богов, просто обязаны это делать! Они тоже часть нашей великой истории. Как и многоэтажные деревянные терема, от которых ныне и следов не осталось, но в которых люди жили дружно. И жил не просто один какой-то богатый царь, а князь и вся его дружина или просто большая дружная семья. Но мы о том совсем забыли. Как забыли мы и победоносные войны, которые вели со своими врагами на протяжении многих тысячелетий и о которых нынче сохранились лишь смутные воспоминания. Но ведь они были! И на этих войнах также были свои великие герои, имена которых нам обязательно надо восстановить, чтобы мы могли чтить и их память, и их подвиги, сохранившиеся лишь в легендах. Понимаете, в чем суть моей мысли?
Так как Юра и остальные молчали, явно не очень-то понимая, Богумир продолжил:
– Суть того, что я пытался донести до людей, не в том, чтобы следовать глупым приметам и варить кашу по специальному рецепту, чтобы в один и строго определенный день умилостивить духа, отвечающего за уборку урожая или стрижку шерсти у овец, чтобы несвалявшаяся была да паразитов в ней было поменьше. Да-да, вот вам смешно, вы улыбаетесь, а ведь был у крестьян в деревнях и такой ритуал. И многие его безукоризненно выполняли и свято верили, что после принятого угощения овинник обязательно присмотрит за скотом.
Богумир снова коснулся разбитой губы, поморщился и продолжил со вздохом:
– Так что не надо идеализировать те времена. Самая главная ценность – жизнь человеческая тогда стоила очень недорого. И ценна была прежде всего жизнь всего рода, его безопасность и вопрос выживания, а вовсе не благополучие какой-то отдельно взятой личности. Интересами последней для процветания всего рода запросто могли пренебречь. Отцы выбирали для своих детей супругов. И спорить у молодых со старшими было также не принято. Более того, отец на всю жизнь оставался для своих детей их единственным владыкой. Если он считал необходимым покарать неразумное дитя, то мог его избить или даже в крайнем случае убить за особый проступок.
– Убить? – не сдержалась и ахнула Леся.
– Да. Жизнь человека не представляла тогда такой ценности, как сейчас. И человеческие жертвоприношения были, я этого и не скрываю. И выбирали для них самых молодых и красивых юношей и девушек. Люди отдавали лучшее, что у них было, своим богам. И это было жестоко, чудовищно жестоко. А уж обычай для надежности крепостных стен вмуровывать в них женщин или детей? Это же вообще изуверство! Но это было, и практически повсеместно. Во всем дохристианском мире такие случаи зафиксированы. И лишь пришествие Спасителя постепенно увело нас прочь от всех этих ужасов, которые тогда были в порядке вещей.
– Но мы с вами говорим не о прежних временах, а о том, что произошло сегодня.
– А надо вернуться назад, – упрямо произнес Богумир. – Там исток нашей сегодняшней жизни! Но при этом надо трезво смотреть на вещи, ничего не идеализировать и твердо помнить, что тогда все было иначе. И человек подчинялся не милосердному Спасителю, готовому простить в сотый и в тысячный раз, как в самый первый, в надежде на то, что человек сам образумится, устыдится и в конце концов все же придет к Нему. Нет, в те времена о подобном нечего было даже и слышать. А уж дети и вовсе не имели права выбора. Даже выйдя замуж или женившись, дети оставались детьми своего отца до самой его кончины. И лишь смерть отца позволяла им наконец и самим стать старшими в роду, чтобы уже самим быть владыками своим детям.
– Да, мы это поняли, – нетерпеливо перебил Богумира полицейский. – Но что же все-таки с пропавшими девушками?
– Не знаю я, – вздохнул Богумир. – Спросите у тех двух дураков, что приволокли кобылку. Может, и девчонок они умыкнули, если вы говорите, что они и впрямь пропали.
– Пропали.
– Ну, спросите.
– И спросим.
Юра вышел, оставив Богумира под присмотром полицейских, а также Леси и Эдика.
После того как Юра вышел, Богумир недолго сидел молча. Внезапно он вздохнул и горько произнес:
– И вообще, устал я от всего этого.
– От чего – от этого? – невольно полюбопытствовала Леся.
– От глупости человеческой, вот от чего! Надоело мне все! Хватит! Завязываю я с театрализованными экскурсами в историю нашей страны. Лишь ко злу они ведут. В прошлом году какие-то придурки курицу притащили, церковь кровью куриной забрызгали, шумиха поднялась. В этом году жеребенка привели. А что дальше? И впрямь девушек убивать начнут? Нет, я умываю руки, с меня достаточно.
– Значит, вы больше не будете вести уроки истории?
– Почему? Историю я преподавать буду, если меня не уволят, конечно, после сегодняшнего. Но факультативные занятия я прекращаю. Хватит с меня! Я попытался что-то сделать, но видите, что получилось! А теперь пусть каждый сам борется с окружающим нас со всех сторон злом, как хочет. Я лично буду заниматься этим в своей собственной семье.
– Женитесь, наверное? – поинтересовалась Леся.
– Женюсь! – кивнул головой Богумир. – И детей заведу как можно больше. И увезу их подальше от этой мерзости, что нас со всех сторон окружает. И телевизор им не позволю смотреть. И фильмы эти американские богомерзкие, где одна жадность и ложь.
– Почему же одна ложь? Бывает и интересно снято, и даже трогательно порой.
– В глаза людям мишура и позолота бьют, а они и не замечают: все, что им там показывают, – это же все насквозь фальшивые ценности!
– В каком это смысле? – удивилась Леся.
– Ну, вы, например, замечали, сколько дети в американских фильмах получают на Рождество подарков? Ну, я имею в виду те самые условно счастливые, что по-американски является синонимом – богатые дети. Это же ужас, сколько у них под елкой громоздится коробок! И все они лишь для одного ребенка! Зачем они ему? Ребенку и за год со всеми этими подарками не успеть поиграть. И какой тогда в них смысл? Нет, вся эта картинка нарисована для одной лишь единственной цели: заставить нас восхищаться и желать для себя такого же изобилия. Любым путем! Любым способом, но жить так же!
