Пьер Сувестр - Жюв против Фантомаса
В двух словах Фандор пересказал Жюву беседу с цветочницей:
— Что за птица, эта мадам Раймон? Если это было действительно доверенное лицо, искренний друг, то почему ее не обеспокоило исчезновение леди Белтам? Почему она не предупредила полицию? Или, может быть, она тоже пала от руки Фантомаса?
— О глупец, осел, тупица!
— Но…
— Послушай, Фандор, ты узнал, как она выглядела, эта мадам Раймон?
— Я не подумал об этом…
Жюв взорвался:
— Ты не подумал? Правда? Ну, ладно, слушай: мадам Раймон — это молодая женщина, темная, очень красивая, высокая, худая, с прелестными глазами… Ты понимаешь, Фандор?
— Боже, но… не может быть!
— Это тем не менее ясно, как божий день. Раскинь мозгами! Будем логичны: мы знаем, что леди Белтам написала свое исповедальное письмо, затем, что Фантомас начал об этом подозревать, поскольку леди Белтам была убита, затем, что Лупар замешан в убийстве леди Белтам… Ты не догадываешься, кто скрывается под личностью мадам Раймон?
Пораженный, Жером Фандор посмотрел на Жюва:
— Вы предполагаете, что мадам Раймон, это…
Глава XX
Арест Жозефины
Слегка нахмуренные лица мадам Гинон, Жюли и Кокетки внезапно прояснились. Бузиль, бродяга, выпущенный полицией на следующий же день после того, как его взяли во время облавы на улице Ла-Шарбоньер, только что открыл бутылку вермута и поставил ее на стол, вокруг которого хлопотала Жозефина, расставляя стаканы и приборы.
В своей маленькой квартирке Жозефина принимала гостей. Намечался дружеский обед, на буфете стояли уже готовые аппетитные блюда, из крохотной кухни, в которой красивая любовница Лупара на скорую руку готовила еду, исходил приятный запах поджаренного лука.
— Сухой или разбавить? — спросил Бузиль.
После аперитива языки развязались, за столом стало шумно.
Продолжая заниматься приготовлением обеда, Жозефина между делом вытащила из ящика шкафа колоду карт, которые тотчас же подхватила Кокетка, а Жюли в этот момент посоветовала хозяйке дома:
— Срежь левой рукой и задумай желанное, посмотрим, что нам скажут карты!
С тех пор как три дня назад Жозефина вернулась из поездки, она ни разу не видела Лупара. Бросив машину на одном из пустырей, он скрылся вместе с Бородой, приказав своей любовнице возвращаться домой и ждать от него вестей.
Катастрофа Симплон-экспресс наделала много шуму. Если люди из света почувствовали угрозу со стороны преступного мира, то представители парижского дна обнаружили, что на них надвигается опасность со стороны полиции. Из-за этого дела начнутся разного рода проверки, во время которых наверняка сцапают того или другого, поскольку у большинства обитателей этого квартала водились за душой какие-нибудь Мелкие грешки. Разумеется, никто вслух не произносил никаких имен, но в квартале Ла-Шапель, и особенно в районе улиц Гут-д'Ор и Шартр, заметили, что время, когда произошла трагедия, как раз совпало с отсутствием главных членов банды Цифр. Удивлялись также и тому, что Лупар до сих пор не появлялся в своей епархии.
Тогда Жозефина решила, что следует во что бы то ни стало отвлечь внимание окружающих и поэтому пригласила на обед своих близких подруг, которые, правда, в то же время были и ее самыми яростными соперницами. Девицы типа Кокетки и Жюли, и даже толстухи Эрнестин, не могли не завидовать Жозефине, которая была любовницей предводителя бандитов и самой красивой девушкой квартала.
В тот момент, когда все садились за стол и дамы бесцеремонно набросились на кусочки колбасы, разложенные на тарелки, дверь в квартиру открылась: на пороге стояла мамаша Косоглазка. Она отошла немного в сторону, чтоб протиснуть за собой огромную корзину.
— Право, я нюхом учуяла, что сегодня гуляют у Жозефины, — воскликнула мамаша Косоглазка, — и потом сказала себе: а почему бы мамаше Косоглазке тоже не подвалить сюда?
К тому же, Фифрина, — заметила она, обращаясь к Жозефине, — я принесла свою долю, думаю устрицы и пару дюжин улиток будут неплохо смотреться на столе.
Мамашу Косоглазку радушно приняли в свою компанию. Бузиль поспешил заглянуть в корзину торговки.
— Если только, — пошутил он, — мамаша Косоглазка не сыграла с нами шутку и не принесла лишь пустые раковины…
После второй бутылки красного вина гости разогрелись и громко заговорили каждый о своем, перебивая друг друга.
Кокетка сияла от радости.
— Карты подсказали мне, — сказала она, — что меня ждут деньги и любовь! Понимаешь, подружка, — добавила она, наклонившись к Жюли, — это то, чего в моем возрасте уже не ждешь.
Мамаша Косоглазка серьезно заметила:
— Брось шутить, карты всегда говорят правду, это так же верно, как верно то, что меня зовут мамаша Косоглазка. Я видела своего первого любовника в картах, за две недели до того, как переспала с ним…
Жозефина, несмотря на всеобщее веселье, временами казалась рассеянной, словно чем-то озабоченной. Вдруг она вскочила и подбежала к двери, в которую только что постучали.
Разговор, состоявшийся сначала на лестничной площадке, затем в квартире, с посетителем, которым оказался малыш Поль, сын консьержки, был далек от того, чтобы успокоить ее натянутые нервы.
— Мать послала меня предупредить вас, мадам Жозефина, что только что к ней обращались два типа и спрашивали о вас… По их виду сразу было ясно, откуда эти молодчики…
— Кто же это, — прервала мальчугана слегка побледневшая Жозефина, — ты их знаешь, Поль?
— Да нет, мадам Жозефина.
— Чего они хотели?
— Они не сказали.
— А что ответила твоя мамаша?
— Не знаю, наверное, что вы в своей комнатушке…
— А что еще? — настаивала женщина, вся взволнованная, настороженно прислушиваясь, не идут ли уже подозрительные гости, о которых сообщил ей малыш Поль.
Паренек, удивленный беспокойством, охватившим Жозефину, продолжал:
— Да вы не волнуйтесь, мадам Жозефина, они смотались, эти рожи, может быть, они уже не вернутся.
Принесенная новость явилась для всех холодным душем. На протяжении всего разговора Жозефины с малышом Полем гости молча сидели, не произнося ни звука. Потом парнишке дали в награду выпить стакан красного вина, и, когда тот исчез, Кокетка сухо заявила:
— Пусть отрубят мне голову, если это не фараоны!
Жозефина без сил опустилась на стул.
— Чего они хотят от меня, — прошептала она…
Бузиль развел руками:
— Откуда это узнаешь! Эти гады все время суют свой нос в чужие дела, и, как правило, это редко заканчивается чем-то хорошим.
Жюли успокаивала свою подругу:
— В любом случае они не поднимутся к тебе: жилище неприкосновенно!
Жозефина вдруг взорвалась:
— Черт, мне надоело вот так ждать и мучаться! На мне ничего не висит, и, если они будут меня донимать, я найду, что им ответить!
— Не психуй, — прервал ее Бузиль, — сиди спокойно в своей конуре и не трепыхайся, здесь они тебя не выловят.
— Наплевать мне на них! Наоборот, я была бы рада, если бы они сюда пришли, мы бы тогда с ними объяснились.
— Я понимаю тебя, — поддакнула Жюли, — я точь-в-точь как ты, чем ждать, уж лучше самой пойти…
— Давай, девочка моя, спустись на улицу, возможно, эти шпики еще где-то неподалеку, рискни, спроси, чего они от тебя хотят.
— Ну, что ж, хорошо, — воскликнула Жозефина, — решено, я иду!
— Если вдруг, — крикнула ей вдогонку Кокетка, — ты не вернешься сегодня, можешь рассчитывать на нас, мы присмотрим за квартирой… Счастливо, Фифрина, постарайся не угодить в кутузку!..
Но любовница Лупара не услышала последних напутствий, которые ей дала старая проститутка. Она стремительно спустилась по лестнице, пулей пронеслась мимо консьержки и выскочила на порог двери дома, залитого солнечным светом, который ударил ей прямо в лицо. Посомневавшись секунду, она повернула налево и вышла на улицу Шартр.
Поначалу Жозефина не заметила ничего подозрительного или необычного, что могло бы броситься в глаза, но вскоре сердце ее сильно сжалось. С обеих сторон, слева и справа, к ней подошли двое мужчин, одетых в приличную одежду, и пошли рядом с ней, словно это были обычные прохожие. Некоторое время Жозефина, с пылающими щеками, шагала, оглядываясь на своих молчаливых спутников и чувствуя, как бешено стучит кровь в висках от возросшего напряжения.
Неожиданно ее сосед по правую руку тихо спросил:
— Вы Жозефина Рамо?
— Да.
— Вам нужно пройти с нами.
— Да.
— Вы не будете сопротивляться?
— Нет.
Через несколько минут Жозефина сидела в фиакре между двумя особами с повадками унтер-офицеров в отставке и быстро проезжала одну за другой улицы Парижа.
Арест был настолько неожиданным, что девушка временами спрашивала себя, не было ли безумием с ее стороны броситься вот так самой прямо волку в пасть! Глухая ярость закипала в ней, когда она вспоминала, как газеты, захлебываясь, пишут о доблестных полицейских, участвующих в задержании преступников.
