Иоанна Хмелевская - Кровавая месть
— Мне кажется, узелки у разных приспособлений имелись, — осторожно заметила Майка. — Я тоже люблю из чашек. За исключением кипу, что, скорее, в интеллектуальных целях использовали. Всякие там нагайки, батоги, забыла, что ещё… Очень может быть, твой бизун — самый подходящий.
Боженка заварила растворимый кофе и подала Майке, осторожно разместив чашку на пустой в данный момент подставке для цветов. Обе размышляли насчёт сахара и не заметили, как вернулась Анюта.
Та вошла с огромной пачкой снимков в руках, а за ней Луиза несла большую плоскую картонную коробку. Обе сразу скрылись за развешенными рабочими фотографиями и занялись распаковыванием принесённого.
— Ты права, — продолжала Майка, помешивая кофе. — Этот вертлявый зад надо обезвредить, потому как он является очевидной угрозой обществу. Откуда нам знать, на кого попадёт?
— Ниоткуда, — поддержала подругу Боженка и подъехала со своим кофе к ней поближе. — Только точно не на моего Януша.
— С чего ты взяла? — заинтересовалась Майка.
— Уже видел её, и ничего. Не повёлся.
— Уверена? А вдруг притворялся?
— Ничего подобного, ему притворяться, как корове танцевать, мы со средней школы знакомы, ему никогда худосочные блондинки не нравились. Потому меня и выбрал.
— Это ты для него раздобрела? Боюсь тебя огорчить, но в последнее время ты ещё прибавила.
— Не боись. Ему и ещё толще сгодится, предпочитает держать в руках крупный объект. Разнесло меня от обжорства, но я собираюсь малость сбросить — для себя и для твоего кресла, того, античного. Сама видишь, не держу здесь никаких пирожных, батончиков и прочей дряни, а эта рассада вообще несъедобная, опять же служебная.
— Да и немного её, на приличное блюдо не хватит, — заметила Майка, критически разглядывая несколько ящиков с растениями. — Я, во всяком случае, решила и решения своего не изменю. Её паршивая задница пострадает!
Боженка с энтузиазмом поддержала решение подруги:
— Отомстишь?
— Точно. Это будет месть.
— И как всё-таки — если пластырь и бизун ненадёжны?
— Задом вертят мышцы, это я в больнице узнала от одной медсестры, когда с пострадавшей Данутой валандалась. Лучше всего было бы порезать мышцы на ягодицах. Поперёк.
Боженка одобрительно кивала головой, попивая кофе. У неё за спиной Анюта в полном молчании варила кофе для себя и Луизы, которая за стендом с фотографиями и вовсе, казалось, не дышала.
— Вот, к примеру, бритва бы тоже сгодилась, — продолжала практические рассуждения Майка, уставившись на острые листочки молодой поросли. — Мой прадедушка опасной бритвой брился. Мне пять лет было, он отлично выглядел для своих лет, помню, точил бритву на брючном ремне.
— На себе? — изумилась Боженка.
— Нет, что ты. Привязывал его к дверной ручке. А я глаз не могла оторвать. Как она резала, невероятно! Не знаю, куда бритва подевалась после прадедушкиной смерти, но я бы ей всё равно пользоваться не стала.
— Почему?
— Противно к Вертижопке приближаться.
— А если на длинной палке закрепить?
— Тогда можно… Хотя, нет, ненадёжно: длинная палка или тяжёлая, или шаткая, трудно попасть.
— Жаль, — расстроилась Боженка совершенно бескорыстно, поскольку Януша дело не касалось. — А что, если саблей? Вроде саблями даже фитили свечей срезали, значит, они острые. И длинные, — добавила она многообещающе.
Майка наморщила брови, задумалась и допила кофе.
— Ну, не знаю… Сабля же кривая, правильно? Здесь рассечёт, там оставит… Не на ту мышцу попадёт и не справится с заданием…
— А шпага?
— Шпага вообще, чтобы колоть, а не сечь.
— Просто безобразие, не может такого быть, чтобы не нашлось подходящего оружия для задницы! — расстроилась Боженка.
Некоторое время подружки напряжённо размышляли, перебирая в уме все известные им колющие и режущие инструменты, как кухонные, так и мясницкие. И правда, ничего не годилось, сплошное расстройство!
Майку вдруг осенило:
— Вот что надо. Меч!
Вконец замороченная Боженка неуверенно взглянула на подругу.
— Кладенец… — прошептала она со священным ужасом.
— Совсем сдурела? — возмутилась Майка — Стала бы я былинное оружие о Вертижопку марать? Какой-нибудь обычный.
— А где ты обычный возьмёшь? Обычные, которые археологические, все ржавые, искрошенные и тупые…
— В музее войска польского. Там пара штук висит, вполне приличной сохранности, из тех, что помоложе, не такие древние, хорошо очищенные, очень может быть, что и наточенные.
— Украсть собираешься?
— Если понадобится…
Боженке меч упорно не нравился, и она с сомнением покачала головой:
— Меч ведь жутко тяжёлый. Рубануть сверху вниз — ещё куда ни шло, но Вертижопку-то надо поперёк! Где эту Анюту черти носят, давно должна была вернуться… эти чашки маленькие, а мне бы хотелось…
— Здесь я, здесь, — поспешно прервала начальницу Анюта, высовываясь из-за фотостенда. — Принесла я другие — покрупнее, разбираю, сейчас побольше кофе сварю… А вообще-то хотела сказать насчёт меча, что можно и сверху вниз, ведь задница у неё здорово откляченная.
Она привычно занялась приготовлением кофе: налила воду в чайник, забрала и вымыла опустевшие чашки, а две дамы, планирующие тяжкие телесные повреждения человеческого организма, наблюдали за ней с живейшим интересом.
— Ну? — нетерпеливо произнесла Боженка.
— Я же делаю!..
— Нет. Откуда знаешь про задницу?
— А-а… Видела. Она такие тесные портки натянула, что стало очень заметно. Особенно в профиль. Раз встала так к столу, локти в него упёрла, как та… Скарлетт из «Унесённых ветром», вот так… — Бросив на минуту кофе, Анюта продемонстрировала нужную позу: оперлась локтями на чертёжный стол и сильно выпятила заднюю часть. — Когда там польку танцевали, та тоже эдак… спереди — вроде просто смотрит, а сзади — всё так ходуном и ходит вместе с ногами.
Боженкина помощница выпрямилась и вернулась к хозработам:
— У меня, как у неё, не выходит, задница не оттопыривается. Честное слово, стакан с чаем можно было поставить и даже не покачнулся бы!
Боженка с Майкой без малейшего труда различали обеих обсуждаемых.
— А когда прямо стояла?
— Так я потому и обратила внимание: она выпрямилась, а оттопырено не меньше. И если бы, когда она просто так стоит, опустить на неё вертикально лист жести — точно кусок задницы бы отрезало!
— Думаешь?..
— Как пить дать. Все на неё пялились.
В голосе Анюты смешались зависть и жгучее желание натравить на врагиню благородных мстительниц. На столе появился кофе, а помощница скрылась в глубине мастерской, выглядывая время от времени, чтобы поучаствовать в такой захватывающей беседе. Майке обсуждение способов нанести урон Вертижопке доставляло истинное наслаждение.
— Лист жести… Прочной и с острыми краями… Ничего, подходит. Даже алюминиевый сгодится.
— Если в карманах будет что-то твёрдое, погнётся, — предупредила Боженка.
— А кстати, Анюта, у неё были в тех портках карманы сзади?
— Были.
— Ну вот, могут помешать… Но ведь не обязательно ей ягодицы отрезать, достаточно было бы всыпать хорошенько — чтобы у неё, как у Дануты, что в больнице: ушибы, мышечные травмы…
— Ну, и содранная кожа, — напомнила Боженка, — Этот пластырь мне понравился, я о нём подумаю…
— Ему будет приятно.
— Дура, креативно. Буду думать креативно.
— Это ему ещё больше понравится. Мы с тобой по второму кругу пошли, с пластырем у нас ничего не получалось. Нет, мне всё-таки больше меч по душе!
— Слушай, а может, у неё просто глисты есть? Избавление от глистов открывает заманчивые перспективы…
В дверях уже довольно долго стоял Павел из конструкторского и слушал с нескрываемым интересом. Ни одна из беседовавших дам его не заметила, но теперь он шагнул внутрь.
— Привет, девушки, о чём это вы так кровожадно? Майка получила заказ на камеру пыток? Или мне внутренний голос верно подсказывает: тут замешана Вертижопка?
— Подслушивал, — с осуждением заметила Боженка.
— Ничего подобного. Торчал, как пень, у всех на виду и даже дышал нормально, а не каким-то там шёпотом. — Только тут он сообразил, кого видит и с кем разговаривает: Майка, жена Доминика, выглядывающая из-за стенда Анюта, того же Доминика поклонница, и для полноты картины, в качестве темы — Вертижопка, коварная соблазнительница, которая увела Доминика из семьи. В дружественных мастерских проектного гиганта тайны долго не сохранялись, Павлу стало страшно неловко, и он растерянно замолчал.
— Собираешься и дальше торчать? — всё ещё недовольно поинтересовалась Боженка. — Если уж твой внутренний голос такой проницательный, можешь вступить в клуб кровожадных катов. ККК.
