Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная
– Кукуево, – обрадовался паренек, – я знаю, там из нашего класса Лена Мамонова живет, и ее все дразнят. Частушку про топор слыхали?
Я кивнула и спросила:
– А где Лена?
– Так в школе, уроки сейчас.
– Где это?
– Вон дом желтенький, через площадь.
– Пошли, – велела я.
– Куда?
– Ты небось на занятия торопишься?
– Нет, – протянул мальчишка и добавил: – Мамка без работы сидит, а я на автозаправке стекла протираю, на трассе. Вчера сто двадцать рублей получил!
В школе пришлось дожидаться звонка. Тощенькая, прямо прозрачная пятиклассница охотно пояснила:
– Сначала надо ехать на автобусе до Кошкаринска, а там через овраг пешком до поворота на Алехино, оттуда…
– Сколько у тебя уроков? – безнадежно поинтересовалась я.
– Еще два.
Я устроилась на узенькой скамеечке под стендом «Наши ветераны». Из буфета несло запахом кислой капусты, из туалета отвратительно воняло, а между рамами лежал лапами вверх большой рыжий таракан. Может, тут хорошие учителя…
После уроков Леночка, натянув грязноватую стеганую курточку, слишком холодную для февраля, горестно вздохнула.
– Вот не повезло.
– Почему?
– Да Серафима Антоновна, историчка, задержала. Уж я просила ее, просила, отпустите, автобус уйдет…
– И как теперь?
Леночка пригорюнилась:
– Никак, следующий в пять.
Но не успела я расстроиться, как девчушка радостно заорала:
– Дядя Сеня!
Огромный мужик в грязном ватнике и потертой кроличьей шапке обернулся.
– Ленуха, на автобус опоздала?
– Ой, ну и повезло же нам, – радовалась девочка, подпрыгивая на месте. – Вот здорово, дядя Сеня довезет.
– А как же, – заверил мужик, – нешто я соседке не помогу, садись, девки.
И он подошел к старому, облупившемуся мотоциклу с коляской.
– У вас мотороллер? – глупо поинтересовалась я.
– «Иж-Планета», – гордо пояснил дядя Сеня, распространяя вокруг удушливый запах выпитой вчера самогонки. – Теперь таких не делают, настоящая вещь, железная.
Он откинул брезентовую покрышку, помог Ленке забраться в люльку, потом оседлал «коня» и велел:
– Давай устраивайся сзади, да держись покрепче.
Преодолевая брезгливость, я обняла селянина за талию. Дядя Сеня ударил ногой по педали, «Иж» взревел и полетел, словно камень, пущенный из пращи. Никогда до этого мне не приходилось пользоваться подобным видом транспорта. Мотоцикл ревел, словно обезумевший зверь, ветер срывал меня с седла… Дядя Сеня орал что-то, но я не разбирала слов. Не сбрасывая скорости, мужик входил в повороты, люлька подпрыгивала, и я краем глаза видела, как моталась Ленкина голова. Кошмар длился долго. Наконец, заложив особо крутой вираж, дядя Сеня вылетел на небольшую площадь. Рев стих.
– Ну как вам, девки? – заржал шофер, страшно довольный собой. – С ветерком, да быстро, не то что на автобусе сраном.
– Спасибо, дядя Сеня, – пропела Ленка, выпутываясь из брезента.
– За так не отделаешься, – ухмыльнулся водитель. – Пускай маменька стакашку поднесет.
– Это мы завсегда, – заверила Лена, – чай, самогонка своя, не купленная.
Дядя Сеня счастливо захрюкал и толкнул покосившуюся калитку.
– Вот ведь хрен с горы, – вздохнула Лена, – самогонки ему, а за что? Все равно домой ехал. Да еще несется, словно бешеный, всю жопу отбила.
– Это Кукуево? – спросила я, оглядываясь.
На площадь выходило три избы, две покосившиеся черные развалюхи и одна довольно крепкая, даже под новой крышей.
– Кукуево, – подтвердила Лена и поинтересовалась: – А вам кого?
– Егора Скотинина.
– Тут такого нет, – с уверенностью сказала девочка. – У нас всего четыре семьи живут: мы с мамулькой, дядя Сеня с бабой Асей, Валька, а на старой улице Гоша. Больше нет никого, да вы у маменьки спросите, она всех знает, и старых жителей и уехавших, в конторе работала, зарплату выдавала.
– Веди к маме, – велела я, жалея, что не прихватила на станции хоть какой-нибудь тортик.
Ленка пошла к избе под оцинкованной крышей. Дверь открывалась на террасу, но зимой ей не пользовались, превращая в склад. Девочка толкнула следующую, обитую черным дерматином дверь и крикнула:
– Мамусь…
– Пришла, коза, – донеслось откуда-то из глубин.
– Гостью привезла, – не успокаивалась Лена.
– Да ну? – удивилась женщина и вышла в коридорчик. – Надо же, к нам редко кто приезжает… – Извините, – попыталась я начать разговор.
– А нас дядя Сеня вез, – радовалась девочка.
– Понятно, – рассмеялась мать, – вот натерпелись, бедолаги, раздевайтесь, пообедаем, картошечка поспела.
Отказаться от такого радушного приглашения было невозможно. На кухне, половину площади которой занимала русская печь, женщина вытащила из нее чугунок и поставила на стол. Круглая белая картошка исходила паром. К ней подали соленые огурцы, квашеную капусту и домашнюю тушенку.
– Ешьте, ешьте, – хлопотала женщина и предложила: – По рюмашке?
– Нет, спасибо, я не пью.
– Я тоже, – засмеялась хозяйка и сказала: – Меня Рая зовут, а вас?
– Евлампия.
– По делу к нам?
– Ищу Егора Скотинина…
Рая вздернула вверх брови:
– Вы ничего не путаете? Егора никогда здесь не было.
– А кто из Скотининых был?
– Олег и Георгий, два брата, а потом Олег женился и уехал, а Горка тут остался, с матерью.
– Разве Наташа не уехала с Олегом? – искренне удивилась я.
– Кто такая Наташа? – недоуменно спросила Рая.
– Мать Олега.
– Его маму звали Анна Михайловна, – пояснила Раиса, – а Наташа, наверное, Татка, его жена!
– Жена?! Наталья Андреевна – жена Скотинина?! Она же его старше!
– Немного, – хихикнула Рая и велела: – Ленка, топай уроки делать!
Когда девочка исчезла в комнате, Раиса навалила мне еще гору вкусно пахнущей картошки и сообщила:
– Слушай, я тебе такое расскажу!
Глава 17
В начале восьмидесятых годов Кукуево было вполне процветающим местом, вся жизнь в котором вертелась вокруг деревоотделочного комбината. Можно сказать, все без исключения жители трудились именно на этом производстве. Тут делали не слишком шикарную, зато дешевую мебель, которая охотно раскупалась на селе. Но на заре перестройки рабочие и служащие, отдавая дань моде, взбунтовались. Старого директора обвинили в воровстве, больше всего мебельщиков возмутило, что он построил себе кирпичный дом в Алехино.
– Негодяй, – кричали они, – пожировал на нашей крови!
Директор не слишком сопротивлялся и отдал бразды правления новому начальнику, выдвинутому, так сказать, из рабочей среды.
Но вскоре выяснилось, что одного пролетарского происхождения для успешного ведения дел мало. Прежний хозяин имел отличные связи в Москве, умел ловко заключать контракты, новый же только кричал о сволочах, разворовавших страну. Поняв, что дали маху, рабочие отправились к бывшему директору. Тот вышел к ним в красивом спортивном костюме, принял петицию и заухмылялся.
– Вы, ребята, абсолютно были правы, когда говорили, будто я вор. Так что знайте, мне накопленного до конца жизни хватит, еще детям и внукам останется. Только я себе кубышку набивал, да и вам зарабатывать позволял. Не понравилось? Прогнали? Живите с тем, кого выбрали. Видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте!
С этого дня началось стремительное разорение Кукуево, совпавшее с общим обнищанием страны. Люди бросали избы и подавались куда глаза глядят на заработки. Кое-кому повезло, их домишки купили горожане под дачи, но основная масса просто так подалась за счастьем. Остались старики, убогие, да Рая с Ленкой.
Раиса раньше была уважаемым человеком, служила на комбинате в бухгалтерии, выдавала зарплату. Знала буквально каждого кукуевца и прекрасно была осведомлена о доходах посельчан. Уехать с маленькой, только что родившейся девочкой в никуда она побоялась. В Кукуево у нее было хозяйство: корова, поросята, огород; с голоду не пухла. Правда, жить становится все трудней и трудней. Но Рая не горюет. Перестали привозить баллоны с газом – стала готовить в печи, закрыли магазины – перешла на натуральное хозяйство, даже хлеб печет сама. Жаль только, что отключили за долги электричество. Оставшиеся жители не платили за свет, и кукуевцам перерезали провода. Уже четыре года они живут при керосине и свечах, без телевизора.
– А холодильники? – ужаснулась я. – Как вы продукты храните?
– Так подпол есть, – пояснила Рая, – в избе простой, а во дворе отрыт глубокий, почти ледник. Знаешь, человек на земле ни за что не пропадет. Это в городе с голоду сдохнешь, а на селе картошечка своя, морковка, огурцы да яблоки, а еще пара свинок, куры и корова… Нет, тут лучше. Чего я в Москве не видала…
Но не все кукуевцы разделяли взгляды Раисы, и в один прекрасный день в поселке осталось всего четыре семьи. Дядя Сеня с женой, беспробудно глушившие самогонку, Рая с Леной, деревенская дурочка Валька да Скотинины, двое сыновей и мать.
