Дарья Донцова - Вставная челюсть Щелкунчика
– Весьма разумно, – одобрил Степан.
– Удаляем эту позицию, – решительно заявила я. – И последний казус: чаевые три тысячи!
– Десять процентов, – пожал плечами Густав, – общепринятая практика, за проявленную мной любовь, заботу и понимание.
– Я не сильна в математике, но одна десятая от двадцати пяти составляет две пятьсот, – прошипела я, – и в счете уже один раз есть чаевые!
– Где? – изумился Густав.
Я показала пальцем на строчку:
– Вот.
– Это мой износ, – возразил официант, – сумма падает в карман хозяина. Чаевые оказываются в моих руках, я их откладываю на черный день.
Степан вынул кошелек и протянул Густаву кредитку.
– Нет, – остановила я метнувшегося было к кассе лакея, – сначала скорректируйте сумму, уберите из нее туалет и музыку при подаче супа.
– Вилка, ты на редкость скаредная девица, – развеселился Степан.
– А ты транжира, готовый отдать деньги за протоп коридора и износ коленей дедушки Густава, – разозлилась я, – больше никогда не появлюсь в этом заведении.
– Не все так плохо, – остановил меня Степан. – Хорошо, что мы сюда зарулили.
– Ты живешь по принципу: жаль, тут поели, за углом-то на тыщу дороже, – фыркнула я, – думала, времена малиновых пиджаков и золотых цепей толщиной с баобаб канули в Лету.
Дмитриев улыбнулся:
– Девочка-фейерверк, раз и взлетает. Это я про тебя.
– Мне просто не нравится, когда за салат из пары кусков отварной морковки с картошкой берут несколько тысяч, – кипела я. – Лучше уж поесть на улице сосисок! Что привлекательного ты нашел в харчевне, включающей в счет использование туалетной бумаги?
Степан спрятал кошелек.
– Во-первых, это смешно. Во-вторых, теперь я понимаю, что не надо поддерживать отношения с приятелем, зятем владельца трактира, он решил на мне заработать. В-третьих, хотя нет, третье нужно поставить первым, мы с тобой стихийно перешли на «ты», и мне это очень приятно.
Глава 27
– Алиса обмолвилась, что, если она не победит на конкурсе и не попадет на бал, с ней будет как с Егором Барским, – продолжил Степан, когда мы вышли на улицу. – Ты в очередной раз оказалась права, заострив внимание на этом мальчике. И фамилия у него действительно редкая. Мой человек нашел паренька, по интересному стечению обстоятельств дом, где он раньше жил… Видишь в подвальном этаже здания на той стороне улицы вровень с землей окошко?
Я присмотрелась.
– Да.
– Это служебная квартира, которую дают консьержкам, – пояснил Степан, – в обмен на квадратные метры они обязаны круглосуточно находиться на службе. Если кто-то позвонит в подъезд в два часа ночи, в четыре утра, в Новый год в полночь, консьерж обязан открыть, ну и еще у него полно других обязанностей. Но, коли негде жить, это неплохой вариант. Знаешь, кто вот уже много лет занимает подвал?
– Понятия не имею, – удивилась я.
– Сначала там хозяйничала Ксения Михайловна Барская, мать Егора, который, как выяснил мой помощник, ранее учился в центре «Архимед», куда сейчас ходит Никита Горюнов.
– Учился? – обратила я внимание на прошедшее время глагола. – Его выгнали?
– У Егора было две сестры, Лиза и Нина, – проигнорировав мой вопрос, говорил дальше Степан. – Несколько лет назад Нина, ей тогда исполнилось четырнадцать, погибла под колесами автобуса. Девочка в роскошном вечернем платье словно ниоткуда возникла на темной дороге перед мини-вэном. Шофер клялся, что она просто выросла перед ним из-под земли. Улица, где случилось ДТП, расположена в элитном подмосковном поселке, в пятнадцати километрах от столицы, там только дорогие дома, во многих никто не живет, хозяева находятся за границей. Полиция предположила, что Нина приехала к кому-то в гости, вероятно, к своему приятелю, с которым решила повеселиться в отсутствие его родителей. У матери Нины не было ни мобильного, ни домашнего телефона. К ней с известием о кончине дочери пришли около одиннадцати утра. Выяснилось, что Ксения Михайловна вот уже несколько дней находится в больнице с инфарктом. Поговорить с ней не удалось, она вскоре умерла. А Егор покончил с собой после смерти матери. Сейчас в подвале живет Лиза, она теперь консьержка.
В семье Барских были сын-гений и младшая дочь-красавица. Незадолго до трагедии в подмосковном поселке Нина стала королевой года по версии журнала «Привет». А вот старшей, Елизавете, не досталось ни ума, ни эффектной внешности, она даже не могла учиться в школе, получала знания дома. Чуть повзрослев, девушка стала уборщицей, а после кончины Ксении Михайловны возвысилась до консьержки. Зато Лиза удачно вышла замуж, родила ребенка и счастлива. Ну, как тебе эта история?
– Весьма мрачная, – оценила я рассказ Степана. – Что случилось с Ниной? По какой причине ее брат наложил на себя руки, узнали?
– Нет, – ответил Дмитриев, – похоже, и не очень старались выяснить правду.
– Королева года по версии журнала «Привет», – повторила я, – это гламурное издание с большим тиражом в начале каждого января устраивает конкурс, который широко рекламирует, даже я о нем знаю, а фото победительницы публикуется на обложке. Егор учился в «Архимеде», Никита сейчас посещает тот же колледж, у обоих мальчиков сестры, победившие в конкурсах на звание красотки. Получение призового места являлось жизненно необходимым для Лисы, если она не поднимется хоть на какую-нибудь ступень пьедестала, ее не пустят на бал и с ней будет то же, что с Егором Барским. Мне пришла в голову мысль: что, если Нина попала на тот самый бал, куда приглашают девочек, чья красота подтверждается дипломом? Поэтому погибшая была в вечернем платье, на свидание с мальчиком и веселую пирушку так не наряжаются. Во время праздника что-то столь сильно напугало Нину, что она бросилась прочь из дома, в котором ела-плясала тусовка, и случайно угодила под колеса. А Егор, наверное, очень любил сестру, вот и покончил с собой. Жаль, что никого из родных Нины в живых не осталось, мы бы могли у них узнать про бал, если только она на нем была.
Степан похлопал себя по бокам.
– Под вечер морозит. Почему никого не осталось? А Лиза? Давай заглянем к ней, ее предупредили о нашем визите.
– Ты же утверждал, что она умственно отсталая, – напомнила я.
– Нет, этого я не говорил, сказал об ее обучении на дому. Елизавета страдает дислексией и дисграфией, она не смогла научиться ни писать, ни читать, но во всем остальном это обычная женщина. Думается, неспроста мы случайно оказались около ее дома, это перст судьбы…
– И ты уже успел связаться с Барской и предупредить, что мы спешим к ней в гости, – договорила я.
– Нет, это сделал мой помощник, – улыбнулся Дмитриев. – Ну? Двигаем?
Я сделала несколько шагов и остановилась.
Степан занервничал.
– Что случилось?
Я начала ковырять носком ботильона корку льда на тротуаре.
– Я приехала к Яковлевой с одной целью: заставить ее признать, что она меня оклеветала. Во время нашей беседы я включила диктофон и записала слова Веры, теперь могу подать на нее в суд за клевету. И, уж поверь, непременно этим правом воспользуюсь. Для начала схожу к Алле Константиновне, дам ей послушать откровения Яковлевой, думаю, владелица холдинга тоже выдвинет иск. Обвиняя председательницу жюри во взятках, Вера нанесла урон репутации и журнала, и ежегодного конкурса. Я выполнила, что хотела. Зачем мне идти с тобой к Лизе?
Степан стал подпрыгивать на месте.
– Ух! Похолодало, следовало надеть теплые ботинки, но в них в машине жарко. Ты не хочешь узнать ответы на вопросы? Почему умерла Галина Сергеевна? Кто столкнул с шестого этажа Татьяну Григорьеву? На какой бал должна идти Алиса? Откуда у ее бабушки взялись деньги на оплату визита внучки к Лауре Кузнецовой? Были ли у Петровой перламутровые медали? Если да, то как они к ней попали? Кто спас раритеты от огня? Как-то все эти вопросы связаны между собой. Но как? Лично у меня нет никаких предположений, я брожу в тумане. Может, ты знаешь, в каком направлении двигаться? Ты умна, у тебя нестандартное мышление и опыт детективных расследований, ты находишься в центре событий. Давай объединим наши усилия и распутаем этот клубок.
Я хотела возразить, что у него и без меня полно помощников-волшебников, способных за считаные минуты откапывать похороненную глубоко под землей информацию, а мне пора домой, там на столе лежит стопка белой бумаги, где на первом листе написана всего лишь одна фраза. Но вдруг выпалила:
– Хорошо.
– Отлично, – обрадовался Степан, – ну я везунчик! Ты согласилась! Спасибо!!! Вперед, к Барской, а то мои ноги сейчас в эскимо превратятся.
Я молча двинулась за ним. Сегодня уже несколько раз хотела сказать Степану «нет», но язык почему-то не поворачивался. Интересно, почему я так странно себя веду? И по какой причине у меня неожиданно возникло ощущение, будто я давно знаю Степана и он мой друг? Я не грубиянка, хамить постороннему человеку никогда не стану, но я и не из тех, кто испытывает расположение к человеку, с которым познакомилась несколько часов назад. Только мне сейчас очень хочется взять Степана под руку и воскликнуть: «Как хорошо, что ты рядом!» Что за чушь? Чтобы не поддаться глупому порыву, я, сжав пальцы в кулаки, спешила за Дмитриевым, а тот быстро пересек улицу и, остановившись у подъезда, нажал на кнопку домофона.
