Елена Логунова - Красота спасет мымр
– Привет, – подойдя поближе, сказала я. – Ты уже работаешь?
– Я уже отснял бóльшую часть материала, всю выставку и множество гостей, – важно ответил Вадик. – Собственно говоря, осталось только записать интервью с директором, но тут уж ты сама командуй.
– А где директор? – я огляделась.
– Я, это я! – к нам мячиком прыгнул маленький толстый человечек, похожий на упитанного молочного поросенка. – Сергей Сергеевич меня зовут.
У Сергея Сергеевича были маленькие глазки-запятые, белесые реснички и бровки, тугие розовые щеки и острые уши, поросшие бесцветным пухом. В его обширной лысине ярко отражались огни трехъярусной хрустальной люстры. Будучи на голову выше директора, я была вынуждена смотреть на него сверху вниз, и сияющая лысина слепила мне глаза. Прищурившись, я спросила:
– У вас есть какие-нибудь пожелания относительно того, где мы с вами будем записываться?
– Мы сядем на Буцефала! – восторженно взвизгнула поросячая личность, взмахнув короткопалой ручкой.
– На лошадь? – удивилась я, без заминки вообразив, как эффектно мы с этим господином будем смотреться верхом на скакуне. Причем директора мне придется взять на руки, как полонянку, потому что с лошадиного крупа круглый, как мяч, Сергей Сергеевич моментально скатится!
– Не на коня, а на диван! – широко улыбнулся директор. – Это модель так называется: «Буцефал».
Я вопросительно посмотрела на оператора.
– Ничего не имею против дивана, – сказал Вадик. – Диваны мне всегда нравились.
– А нравится ли тебе вот этот конкретный диван? Нравится ли он тебе не как личности, генетически предрасположенной к лежанию, а как оператору? – настойчиво спросила я. – Устраивает ли он тебя на предмет освещенности и расположения в пространстве?
– Годится, – кивнул Вадик. – Только придется максимально задрать штатив, потому что диван на этом пьедестале чуток высоковат. Неплохо было бы и мне с камерой сообразить какой-нибудь постамент! Сергей Сергеевич, не найдется ли у вас какой-нибудь мебели попроще, вроде большого комода?
Единственной подходящей мебелью попроще в салоне оказался овальный обеденный стол на двенадцать персон из итальянского орехового гарнитура. Опасливо посмотрев на его сияющую зеркальную поверхность, Вадик потребовал коврик.
– Не дай бог, поцарапаю, – озабоченно бормотал оператор, устанавливая штатив на покрытой французским гобеленом столешнице. – Недешевый, небось, столик-то!
– Садитесь поближе, иначе я не дотянусь к вам с микрофоном, – сказала я Сергею Сергеевичу, устраиваясь на супердиване.
Сооружение оказалось неожиданно удобным, хотя и великоватым. Сидя на нем, я чувствовала себя рыбаком, оказавшимся в одиночестве на отколовшейся льдине. Присутствие в паре метров от меня круглобокого Сергея Сергеевича никак не меняло этого ощущения. Лысый толстячок отнюдь не тянул на компаньона-рыболова, максимум – на добрый улов в виде крупного толстолобика. Я посмотрела на это рыбацкое счастье и подумала, что его не мешало бы припудрить.
– Блестит, как самовар! – угадав мои мысли, подтвердил Вадик, посмотрев в видоискатель.
– Что блестит? – занервничал Сергей Сергеевич.
– Много чего блестит, – уклончиво ответил оператор.
– Пудру в студию! – воскликнула я.
Директор щелкнул толстыми пальцами, и к нам подбежала симпатичная девушка с пудреницей. Барышня была такая длинноногая, что ей не составило труда дотянуться до физиономии Сергея Сергеевича, хотя он сидел на диване, водруженном на постамент, а она просто стояла на полу.
– Скажите, а почему эта модель называется «Буцефал»? – заполняя вынужденную паузу, спросила я.
– Так ведь он перемещается! – обрадовался вопросу Сергей Сергеевич. – Вы видели, какие у него колесики?
– Как у больничной каталки, – подсказал Вадик.
Директор, кажется, немного удивился этому сравнению, но объяснения не прервал:
– Колесики очень крепкие и подвижные, а сам диван, несмотря на его внушительные размеры, достаточно легок и потому мобилен. Перемещать его очень просто, достаточно разблокировать колеса.
– Это как? – спросила я.
Не иначе, бес меня попутал!
– Вот так! – и Сергей Сергеевич с готовностью потянул рычаг, глубоко утопленный в желобе деревянного подлокотника.
– Ш-ш-ш! – вкрадчиво прошептали каучуковые колеса.
Я даже не успела понять, что происходит, – диван наклонился, как скользящий с волны корабль, и неторопливо покатился по наклонной плоскости подиума!
– Прыгай! – крикнул сообразительный Вадик.
Крикнул он, по всей видимости, мне, а выполнил его команду Сергей Сергеевич. То ли у него реакция оказалась лучше, то ли сказалось преимущество шаровидных форм, но толстячок мячиком перекинулся через боковину дивана и исчез с глаз моих.
– Ленка, бросай микрофон! – заорал Вадик, подхватывая заваливающийся штатив.
Стремительно разматывающийся шнур микрофона вполне мог утащить за собой и камеру, я это поняла и поспешно отбросила микрофон за спину. Кто-то ойкнул, но я не оглянулась. Мои глаза были прикованы к стремительно приближающимся стеклянным дверям.
– Р-р-р! – с мягким рокотом прозрачные стены разошлись, и мы с диваном величественно выплыли из салона.
Моя надежда на то, что во дворе мой Буцефал затормозит и остановится, не оправдалась. Двадцатиградусный уклон подъездной дорожки обеспечил дивану легкое скольжение с постепенным набором скорости.
– Ма-ма-а-а! – испуганно завыла я, хватаясь за подлокотник ретивого Буцефала.
По сторонам дорожки мелькали кусты, деревца и одеревеневшие от изумления пешеходы. Диван неуклонно летел к перекрестку. Пересечение улиц мы проскочили на желтый свет – я успела разглядеть сигнал светофора, хотя его круглые фонари легко было перепутать с выпученными глазами водителей транспортных средств, мимо которых мой шустрый диван промчался со свистом и шипением шин.
За перекрестком с нами случилась неприятность: диванное колесо угодило в выбоину, и мое транспортное средство резко вильнуло в сторону, одновременно замедляя ход. Я еще успела обрадоваться, что мы мирно съедем на газон и там благополучно затормозим, но тут не в меру мобильный Буцефал снова вильнул и игриво въехал в задницу «Тойоты», оказавшейся последней в небольшой очереди на заправку.
К счастью, к этому моменту самоходный диван почти остановился, и удар получился мягким, но задний бампер японской машины все-таки чуток помялся. Это я обнаружила не сразу, потому что при столкновении диван опрокинулся, и я оказалась за перегородкой. Выглянув поверх нее, как из-за бруствера окопа, я увидела, что водитель «Тойоты» уже выбрался из машины и бегает вокруг нее, точно муравей вокруг сахарницы.
Мордастый парень со скошенным лбом и затылком, похожим на обух топора, мне совсем не понравился! Определенно, мы с ним были в разных весовых категориях, и в случае выяснения отношений с применением грубой силы мне грозили серьезные телесные повреждения. При этом достаточно веским аргументом в споре с таким амбалом могло быть разве что галерное весло, а у меня ничего подобного при себе не было.
Парень выглядел крайне огорченным и злым. В первый момент мне даже показалось, что он в полном отчаянии схватился за голову, но потом я поняла, что детина прижимает к уху мобильник, слишком маленький для его лопатообразной ладони.
– Шеф, у нас проблемы! – орал амбал, нервно приплясывая у капота. – Тут одна выдра на диване въехала мне в задницу!
Будучи обозвана выдрой, я фыркнула, как это самое водоплавающее. Детина метнул на меня бешеный взгляд, и я поспешно спряталась обратно за перегородку.
– Да какие эротические игры! – донеслось с другой стороны диванной баррикады. – Она «Тойоту» вашу помяла! Въехала в задний бампер! Как – на чем? Говорю же, на диване въехала! Нет, я не пьяный! Нет, я не спятил! Да, гаишники уже тут!
Заслушавшись диалогом амбала с его шефом, я не сразу заметила подкатившую к нам патрульную машину ГАИ, и требование инспектора «предъявить документики» застало меня врасплох.
– Ваши права, – повторил строгий гаишник.
– Кроме прав человека – при себе никаких! – честно призналась я.
– Как же вы управляли транспортным средством без водительских прав? – пуще прежнего нахмурился инспектор.
– Где это вы тут видите транспортное средство? – я демонстративно огляделась.
– Вот, – невозмутимый инспектор легонько стукнул по вращающемуся диванному колесику.
– Автомобиль марки «Диван»? – ехидно прищурилась я. – Так им, извините, невозможно управлять!
– Записываю, – проигнорировав мой откровенно насмешливый тон, произнес гаишник. – Сего дня, сего года, в таком-то часу неуправляемое транспортное средство марки «Диван», принадлежащее… как вас зовут?
