Галина Куликова - Рукопашная с Мендельсоном
– А что тогда? – уставились на нее вспотевшие от усердия мужчины.
– Будет экспромт. Надеюсь на вашу находчивость и порыв вдохновения. Строго говоря, фестивальные проблемы нас сильно волновать не должны. Наша задача – ученые и террористы, а не призы конкурса народного творчества.
– Мне будет стыдно, – признался Медведь. – Если мы провалимся.
– Я раньше и не подозревал, до какой степени ненавижу бубны, – пробормотал Корнеев. – Предлагаю как следует поужинать.
– Ужинать как следует будешь в «Национале», – отрезала Лайма. – А сейчас у нас боевое задание. Скоро рабочий день заканчивается. Самое время ехать к институту и следить за учеными. Только сначала нужно обзавестись транспортом.
Без особых проблем им удалось взять напрокат автомобиль. Оказалось, что в городе работали целых две конторы проката машин, причем одна из них целиком была ангажирована местной администрацией для нужд фестиваля. Правда, в наличии там были только «Жигули», и после непродолжительных поисков друзья выбрали неприметную бежевую «пятерку» и усадили Медведя за руль.
Перед выездом Лайма позвонила из телефона-автомата в приемную Полянского. Все необходимые адреса и телефоны им предоставили еще в Москве, во время инструктажа. Представившись корреспондентом журнала «Горизонты науки», Лайма попросила соединить ее с Михаилом Семеновичем. Приятный женский голос ответил, что Михаил Семенович проводит совещание, и посоветовал перезвонить через часок. Примерно такой же фокус Лайма проделала, позвонив Мельченко. К телефону подошел какой-то мужчина и сказал, что Григорий Борисович на совещании у руководства. То есть все подопечные были на месте.
И вот теперь, пристроив машину чуть сбоку от института на маленьком незаметном пятачке в тени деревьев, они наблюдали за главным входом и воротами.
– А если они отправятся в разные стороны? – нарушил молчание сидевший за рулем Медведь.
– Вряд ли, – откликнулась Лайма, не отрываясь от маленького театрального бинокля, который прихватила с собой. – Будем надеяться, что поедут вместе. Тем более живут рядом.
– Что нам даст эта слежка? – подал голос с заднего сиденья Корнеев. – Мы даже не можем послушать, о чем они разговаривают. Давайте лучше организуем прослушку телефонов и квартир. А если Иван мне поможет, мы сумеем внедриться и в институт.
– Каким это образом? – удивился Медведь. – Я точно знаю: чтобы контролировать информацию в таком месте, требуется сложное оборудование, доступ к этим… коммуникационным узлам.
– Экий ты продвинутый, – пробормотал Корнеев. – Ничего мне не надо. Только внести внутрь одну коробочку. И кое-куда ее подсоединить. Даже ребенок с этим справится!
– Да ее тут же обнаружат, твою коробочку! – распалился Иван. – У нас замначальника службы безопасности знаешь какой монстр!
– Ты о нем ничего не рассказывал, – тотчас заметила Лайма.
– Это крутой мужик, его все боятся. Белов Вадим Сергеевич. Мой нынешний босс, между прочим.
– Босс у тебя один – Лайма, а Белов этот тебе – чужой дядя, – отрезал Корнеев. – Кроме того, мою коробочку никто не обнаружит. Это новейшее изобретение.
– И кто же его изобрел? – не сдавался Медведь.
– Один мой друг. Он раньше на Митинском рынке микросхемами торговал.
– А чем этот Белов занимается? – заинтересовалась Лайма.
– Ну, внутренней безопасностью: кабинеты, сейфы, печати. Прослушка и проглядка помещений, телефонов, компьютеров.
– Варвары, – пробормотал Корнеев. – Я знаю, как топорно они работают.
– Кстати, говорят, Белов с Кузяевой на ножах, – неожиданно вспомнил Медведь. – Едва здороваются.
– Значит, если Кузяева станет директором института, Белов может не усидеть на своем стуле?
Медведь некоторое время раздумывал, потом сказал:
– Очень сложно все это для меня. Я таких игр никогда не понимал. Люблю, чтобы все с самого начала было ясно.
– Потому ты и в армию пошел, – подсказал Корнеев. – Там тебе погоны вешают, и сразу ясно, кто ты такой и как тобой лучше распорядиться. Так что, поставим институт на прослушку?
– Даже не думай, – прервала его криминальные мечтания Лайма. – Все эти твои электронные штучки – лишь в случае крайней необходимости. Мы не следить приехали, а прояснять ситуацию. И может быть, охранять наших ученых от посягательств музыкантов. То есть террористов. Сегодня поглядим на ученых вне стен института. Проверим, не следит ли кто за ними. И как они сами себя ведут. Может быть, испуганы. Или собираются за границу бежать. Мало ли? А завтра вечером после концерта поедем и поглядим на то место, где обитает Шатков. Местных послушаем, опять же сплетни соберем.
– Да-да, сплетни – это самое важное, – сыронизировал Корнеев. – У нас вся страна на них опирается.
По-видимому, совещаться в институте любили, так как некоторое оживление на проходной наметилось лишь в начале двенадцатого, когда на улице было уже темно. Среди вышедших обнаружился и Мельченко, который шел под ручку с Зоей Борисовной Кузяевой. Мило беседуя, они направились по главной дорожке прямо к мосту через реку.
– Женя, за ними, – приказала Лайма. – И будь на связи, пожалуйста.
Корнеев, тяжело вздохнув, вылез из «Жигулей» и неторопливо направился вслед за уходящей парочкой.
Время шло, а машина Полянского с территории института так и не выехала. Не вышел он и через проходную, чтобы прогуляться по свежему воздуху.
– Неужели он всегда так поздно? – недоумевала Лайма.
– Меня предупреждали, – сказал Иван, – что он часто засиживается часов до девяти-десяти. Но про ночные посиделки не говорили. Ведь уже двенадцатый час. И свет везде погасили.
Действительно, в институтском здании практически все окна, за исключением трех-четырех, уже были темными. Наблюдались какие-то отблески внизу, но как объяснил Медведь, это светились невидимые из-за забора окна помещений охраны и коридора первого этажа.
– Слушай, Иван, – вдруг спросила Лайма и снова припала к своему биноклю, – а что, на стройке идут ночные работы?
– С чего ты взяла? Как раз ночные работы служба режима запретила. Во избежание всяких непредвиденных ситуаций. Меня специально инструктировали.
– А почему тогда вон там, в стеклянном переходе между зданиями, свет какой-то движется?
– Тебе показалось. Это, наверное, отблеск фонаря. Или проехавшая машина фарами посветила.
– Ты видел здесь хоть одну проехавшую машину? Все машины, кроме нашей, отсюда уже давно разъехались. Говорю тебе – там свет, и он движется. Может быть, кто-то из сотрудников?
– Исключено. Куда они полезли – в недостроенное здание? Да и вообще в этом переходе все законсервировано, идет отделка. Можно я посмотрю?
Иван припал к биноклю, потом медленно произнес:
– Да, странный огонек какой-то – дергается. Не фонарик, не лампочка, на свечку похоже.
– Слушай, Иван! Давай вот что – иди в институт, вроде как ты забыл что-то нужное. Часы, бумажник, паспорт, в общем, сам придумай. Это возможно?
– Почему нет? Конечно. А зачем?
– Узнаешь, где Полянский. Вдруг мы его упустили? И спросишь про этот огонек, что-то мне он не нравится. Попробуешь?
– Скажу, в раздевалке в шкафчике оставил документы. Сыграю, в общем.
– Сыграй, только осторожно. Потом быстрее приходи – на случай, если здесь ситуация резко изменится. Полянский неожиданно появится, к примеру.
– Все, уже иду.
И началось то, чего Лайма не любила больше всего на свете – томительное тревожное ожидание информации или событий. Первые двадцать минут она нетерпеливо ерзала на сиденье, переводя бинокль с проходной на ворота, а оттуда – на стеклянный переход. За все это время из ворот института выехала одна-единственная машина, но это не была машина Полянского.
В итоге Лайма не выдержала и, выйдя из «Жигулей», стала медленно продвигаться в сторону института, держась по возможности в тени деревьев. Слишком близко она сначала подходить не хотела. Однако вспомнив рассказ Ивана о том, что система внешнего видеонаблюдения здесь весьма несовершенна, приблизилась к бетонному забору почти вплотную. Для конспирации она повязала голову темной косынкой на манер банданы, чтобы скрыть волосы и верхнюю часть лица почти до самых глаз. Застегнутая на молнию летняя курточка с высоким воротником довершала наряд.
Было тихо, звуков города на этом островке науки почти не было слышно. За бетонным забором тоже стояла тишина. Лишь изредка откуда-то издалека доносилось приглушенное тявканье собак.
«Где же Иван, чего он тянет?» – занервничала Лайма, как вдруг раздалась резкая трель ее мобильного. «Вот зараза, забыла выключить звук! – ужаснулась она. – Сейчас прибежит охрана, и меня здесь повяжут». Быстро отбежав на безопасное расстояние, она припала к трубке. Это был Корнеев, который радостно сообщил, что Мельченко, проводив даму и невинно полюбезничав с ней напоследок, отправился к себе домой, на проспект Космонавтов.
