Дарья Донцова - Вынос дела
– А как же вы за ними следите? Ни одной медсестры не увидела!
– Ну, во-первых, у каждого больного своя личная дневная сиделка, она не отходит от него ни на шаг – гуляет, одевает, кормит… Ночью за всеми следит дежурный.
– Как?
Артем поманил меня:
– Пойдемте на первый этаж.
Возле кабинета, где он принимал меня, обнаружилось просторное помещение и пульт. В большом круглом кресле сидела женщина лет сорока.
– Все в порядке, Алена Сергеевна? – поинтересовался врач.
– Пока да, – ответила та.
На экранах тихо передвигались люди.
– В номерах установлены камеры, так что ситуация постоянно под контролем, – пояснил Артем, уводя меня вновь в кабинет.
– Сколько стоит месяц в вашей клинике?
– Пять тысяч, – спокойно ответил Артем.
– Долларов? – глупо спросила я.
– Естественно, – подтвердил Федотов. – Плата вперед.
– Ну что ж, вполне подходит, – забормотала я, – только хочу посоветоваться с мужем.
Врач усмехнулся:
– А я понял, будто проживаете с сестрой вдвоем!
Вот всегда со мной так! Сначала совру, а потом забуду, что нафантазировала…
– Хочу спросить совета у супруга Анны, – принялась я выкручиваться изо всех сил, – он хоть и бросил ее, но официально развода нет…
– Конечно, – равнодушно обронил Артем, – только имейте в виду, лучшего места, чем моя клиника, не найдете.
– Это ваша частная лечебница?
– А вы думали, государственная? – вновь ухмыльнулся психиатр.
– Как оформлять больную?
– Очень просто, привезите сестру с вещами. Если есть, прихватите врачебную карту. Нет – не надо. Но предупреждаю – больных СПм ‑ ом, гепатитом и венерическими заболеваниями я не принимаю. Необходимые анализы делаем на месте. И пока не получен результат, пациентка находится в боксе. Лишь по истечении карантина переводим в палату. Не слишком приятная мера, но необходимая.
– Бокс вы мне не показали! – возмутилась я, цепляясь за любую возможность побыть еще возле Артема и попытаться перевести разговор на Таню. Честно говоря, пока не было еще такой возможности…
– Действительно, – покачал головой Федотов, – забыл!
Мы вышли из основного здания и двинулись к маленькому, одноэтажному домику. Артем отпер дверь и, войдя внутрь первым, пояснил:
– Здесь содержатся вновь прибывшие и те, кто подцепил инфекцию. Грипп, например, родственники принесли или, был случай, ветрянку получили…
Из глубины коридора вышла полная дама в голубом костюме.
– Все в порядке? – осведомился врач.
– Все в порядке, – в тон ему ответила дама.
– Какой бокс свободный? – поинтересовался Артем.
Женщина покачала головой.
– В трех новенькие, во второй Никитин с кишечной инфекцией, прямо напасть! Да еще утром Костину в бокс перевели. А вы знаете, какая она трудная.
Артем развел руками.
– Значит, бокс не увидите!
Но я решила вести себя так, как положено богатой и, соответственно, капризной даме. Мои подруги во Франции не раз преподавали мне уроки. Например, Аннет Лерой – жена одного из крупнейших торговцев вином, спрятав в портмоне платиновую кредитную карточку, всегда велит официанту:
– Этот недоеденный кусок торта заверните мне с собой, им еще можно поужинать!
Франсуаза, младшая представительница семьи миллионеров Дюпон, небрежно сбрасывая с плеч леопардовое пальто, моментально снимает в прихожей колготки.
– Ужасно, дорогая, – щебечет она, пряча чулки в сумку, – эти мерзкие штуки моментально рвутся, мы ведь свои люди, так что посижу с голыми ногами…
И та и другая, не задумываясь, покупают драгоценности и меняют машины. Но не стесняются заглядывать воскресным утром на дешевые распродажи, чтобы купить одежду подрастающим детям.
– Если плачу такие деньги, то желаю видеть все, – отрезала я.
Артем вздохнул:
– Ладно, Галина Николаевна, откройте комнату Костиной.
Женщина послушно отперла одну из дверей, мы вошли внутрь.
Большое помещение ничуть не отличалось от комнат в основном доме – красивая, удобная мебель, пушистый ковер. У окна в глубоком кресле сидела худенькая, почти высохшая женщина.
– А мы к вам в гости, Елена Никаноровна, – весело сказал Артем, – примите незваными? Что же это вы приболели…
– Меня зовут по-другому, – вяло протянула женщина, – не Лена, а как, не помню, но только не Лена…
– Хорошо, – согласился врач, – как прикажете.
– Не Лена, – протяжно бормотала больная, – не Лена, не Лена, не Лена…
– Хорошо, хорошо, – закивал Артем.
Но женщина никак не хотела успокаиваться.
Ее маленькое личико, похожее на мордочку больной обезьянки, сморщилось, и частые слезы горохом посыпались из блеклых голубых глаз. Мне показалось, что она похожа на кого-то, с кем я раньше встречалась, но на кого именно, вспомнить никак не могла.
– Пойдемте, – вздохнул Артем, – больная возбудилась, мы ее нервируем.
– Нет, нет! – вдруг громко вскрикнула сумасшедшая, пытаясь встать.
Она протянула ко мне исхудалые бледные руки и по-детски попросила:
– Возьмите меня отсюда, ну, пожалуйста, возьмите. Они меня бьют, морят голодом, а еще колют какие-то лекарства, я от них дурею.
Мне стало не по себе. Женщина-врач попыталась успокоить пациентку:
– Елена Никаноровна, сегодня на ужин ваше любимое творожное суфле…
– Я не Елена, – вновь завела тетка, мерно покачиваясь, – не Елена.
– Пошли, – потянул меня за руку Артем.
– Велите им отдать мои драгоценности, – выпрямив спину, протянула дама, – они у меня забрали кольцо.
– Милая Елена Никаноровна, – ласково проговорил Федотов, беря Костину за руку, – посмотрите внимательно сюда, вот они ваши украшения.
Больная растопырила пальцы. Они были густо унизаны перстнями.
– Действительно, – забубнила она, – вернули. Ожерелье исчезло!
Все так же ласково психиатр расстегнул верхнюю пуговицу на кофточке больной:
– Да вот оно, пощупайте.
В ту же секунду я почувствовала, как по спине пробежала дрожь. На жилистой шее болталось колье – имя «Валентина», выполненное из сапфиров…
– Вас зовут Валя, – вырвалось у меня неожиданно.
Костина напряглась:
– Не помню, не помню…
Она схватилась пальцами за виски.
– Голова болит, только что ударили по голове…
Артем решительно подтолкнул меня к двери:
– Пошли отсюда.
В кабинете он сказал:
– С чего в голову пришло, будто Елену Никаноровну зовут Валей?
Мысленно ругая себя на все корки за несдержанность, я пробормотала:
– Можете представить женщину, которая носит на груди ожерелье баснословной стоимости с чужим именем?
Артем вздохнул и вновь закурил вонючую сигару.
– Елена Никаноровна служила актрисой в театре «Луна на подмостках». Никогда не была особо популярна, главных ролей не исполняла, но такие, как она, тоже нужны в коллективе… Потом случился инсульт, а как следствие – то, что вы сейчас наблюдали. Ее поместила ко мне мать. Единственно, что осталось от прежней личности, – любовь к украшениям. Естественно, все они – бижутерия. Она их прячет в комнате, теряет, мы покупаем новые… Колье стоило, по-моему, рублей двадцать, от силы пятьдесят. Будет время, поглядите в киоске «Союзпечать», там таких множество… Просто, наверное, сотрудница, покупавшая «ожерелье», не нашла с именем «Лена», вот и посчитала, что Костиной все равно, читать-то она не может…
– Но она так убедительно говорила про мучения, – залепетала я, – вы ведь не бьете больных?
Федотов терпеливо ответил:
– Естественно, нет. Елена Никаноровна глубоко больной человек, просто не понимает, что говорит.
– Ну ладно, – покачала я головой, – подумаю до среды и если решу доверить Анну, то свяжусь с вами, подскажите телефончик.
– Рисковали, приезжая сюда без предварительной договоренности со мной, – сказал Артем, протягивая визитную карточку.
– Таня сказала, будто вы всегда на месте…
– Откуда ей знать? – искренне удивился психиатр. – Татьяна Михайловна тут никогда не бывает!
Я хитро прищурилась и кокетливо погрозила пальцем:
– Не забывайте, что мой бывший муж главный редактор журнала «Желтуха»!
– Не понимаю! – изумился Федотов. – Это тут при чем?
– А при том, – корчила я из себя бесцеремонную идиотку, – Никита рассказывал про ваши особые взаимоотношения. Да теперь и скрывать не надо, Танюша вдовой стала.
Федотов спокойно смотрел на меня. Профессия психиатра предполагает умение владеть собой, а положение владельца частной клиники обязывает к крайней вежливости с родственниками больных.
– Боюсь, господин редактор ошибся, – произнес он наконец, – нас с госпожой Ивановой связывают только деловые взаимоотношения. Вы знаете о болезни ее дочери?
– Ну, по-моему, серьезного заболевания как раз нет, – ответила я, – только внешне девочка отличается от других детей, но с головой у нее все в порядке.
