Наталья Александрова - Компромат на суженого
Надежда тут же пожалела, что не смогла удержаться от этой реплики, но нельзя же было сказать, что у них есть фотография окна и куска стены, где предположительно замурована Библия. Кстати, а где же фотография? Сюда в замок они пришли налегке, у Алки был мешок сухарей и Кеша в клетке, а у Надежды – веревка, отвертка, что-то там еще. Деньги и документы они оставили у хозяина кафе, он производил впечатление честного человека, но с фотографией Алка не захотела расстаться, хоть Надежда и помнила, что там изображено. Алка спрятала привет от Петюнчика на груди, наверное, там он и находится. Как бы этой зловредной бабе не пришла в голову мысль их обыскать, Алка будет драться за фотографию, как львица, и может пострадать, ведь их все-таки трое.
Пока Надежда размышляла, Елена удивительно сильно для женщины ее комплекции ударила Надежду в солнечное сплетение, так что звезды посыпались из глаз и перехватило дыхание.
– Ну что, расхотелось острить, может, еще добавить для профилактики?
– Какого черта? – рассвирепела Надежда. – Всякая тут будет меня лупить почем зря! Мы вас и не собирались искать, нужны вы нам больно. Да мне на твою рожу смотреть противно! Мало я тебя расцарапала!
Елена опять влепила ей затрещину, Надежда уже как-то притерпелась, и было не так больно.
– Будешь ты наконец говорить нормально? Как вы нас выследили? Этот придурок Тимофеев как-то ухитрился передавать вам информацию?
– Ага, гречку на дорогу сыпал, как Мальчик-с-пальчик! – усмехнулась Алка из угла, ей хотелось отвлечь врага на себя, потому что Надежде приходилось нелегко.
Но Елена даже не обернулась на Алкин возглас, а обратилась к Надежде:
– Вы должны знать, где этот гад скрывается!
– Я только что от вас узнала, что ему удалось сбежать. Не скрою: это самая приятная новость, которую я услышала за последние дни. Так что я ничего не знаю о том, где он может находиться.
– Это ты так говоришь. А у меня почему-то совершенно нет настроения тебе верить. Все, время дорого, сейчас будет очень больно, – Елена снова поднесла к Надеждиному лицу горящую зажигалку.
В это время с грохотом распахнулась дверь, и в келью вошел человек огромного роста и жуткой внешности. Лицо его поражало тупостью и отсутствием всякого выражения. Это бессмыслие было страшнее злобы и свирепости. Вошедший оказался так велик, что в комнате, которая и так была тесна, стало просто невозможно повернуться. Надежду оттеснили в угол к Алке.
– Алка, – прошептала она, – наши враги множатся, как мушки дрозофилы.
– Да уж я вижу, а ты говорила, что осталось всего восемь.
– А Герберта ты вычеркнула?
– Не успела, но все равно получается восемь с этим чучелом, – она кивнула на вошедшего. – Плохо ты, Надежда, считала!
– Я все правильно считала, просто они этого тут наняли. Через границу такого тащить – это совсем ума не иметь, его же за одну рожу арестовывать надо!
Елена спросила вновь пришедшего недовольным голосом:
– Тимоха, ты чего притащился? Тебе же было велено вход стеречь!
Надежда отметила про себя, что до сих пор знала только одного кота с таким именем и, надо сказать, что кот был гораздо симпатичнее и умнее.
Дебильного вида Тимоха встревоженно промычал:
– Т-там м-менты!
– Я же вам говорила, – обрадовалась Надежда, – что к вечеру полиции сюда понаедет видимо-невидимо.
– Ты еще будешь выступать! Молчи лучше!
Пока Елена обдумывала ситуацию, Надежда внимательно рассматривала Тимоху. Он был в старых засаленных брюках и теплой клетчатой рубашке. В кармане рубашки Надежда заметила очень знакомый предмет.
– Алка, – завопила она, – разреши тебе представить Бледного Эрика! Посмотри только, что у него в кармане!
Алка смотрела недоуменно, и Надежда вспомнила, что у Алки нет дачи, этой каторги современных горожан. Алка не проводила выходные и отпуска, подставив лучам солнца и свежему ветерку исключительно пятую точку.
– Алка, это же культиватор!
Действительно, из кармана рубашки у Тимохи торчало это сельскохозяйственное орудие в виде железной лапы с ручкой. При соприкосновении лапы не с сорняками, а с лицом жертвы получались жуткие царапины.
– То-то я смотрю, мне царапины эти что-то напоминают! А на саван простыни в деревне таскаете? – обратилась Надежда к Тимохе, но тот тупо молчал.
– Смываемся! – опомнилась Елена. – Этим – кляп в рот и уводим с собой. Тимоха, с этой сволочи, – она указала на Надежду, – глаз не спускай, от нее всего можно ожидать. Если что – придуши маленько, не совсем, а чтобы не рыпалась.
Последние слова Надежде очень не понравились, особенно, когда она посмотрела на Тимохины руки – огромные, толстые, с корявыми пальцами. Она представила эти лапы у себя на горле, и ей стало очень нехорошо.
Компания злоумышленников, видимо, всегда была готова к моментальному бегству. Они схватили пару спортивных сумок, мрачный мужчина со сросшимися бровями резко поднял Алку с места. Алка попробовала было вяло возражать, но кляп быстро пресек эту попытку. Тимоха тоже заткнул рот Надежде какого-то жуткого вида тряпкой и, схватив ее за плечо, поволок к выходу.
Войдя в узкий каменный коридор, Елена скомандовала:
– Раз менты у выхода, идем вниз, через кладбище! Там нас должен Гарик ждать!
«Вот и Гарик объявился, – подумала Надежда, – а то я уже начала беспокоиться».
Они какое-то время шли по коридору, затем миновали две или три развилки, потом по крутой лестнице спустились вниз. Коридор стал ниже, запахло сыростью и плесенью, под ногами кое-где проступила вода. Елена шла впереди с фонарем, Алка со своим мрачным конвоиром – следом, за ними – Надежда с Тимохой, а замыкал шествие побитый Надеждой «баранчик».
Позади было темно, и Надежда смутно видела замыкающего. Он немного отстал, и вдруг, когда коридор делал поворот, Надежде показалось, что сбоку мелькнула в темноте неясная тень. Надежда пыталась не вертеть головой и не показывать своего интереса к происходящему, это было нетрудно: Тимоха был явно не только непроходимо туп, но и нечувствителен к нюансам. Ему приказали вести Надежду и не позволить ей удрать или позвать на помощь – и ничем другим он не интересовался. Надежде послышался приглушенный звук удара. Она незаметно оглянулась и краем глаза заметила, что «баранчик» не идет замыкающим, а лежит без чувств на полу коридора. Рассудив, что урон, нанесенный противнику, – это всегда хорошо, Надежда, ничем не проявив своей радости, пошла дальше.
Отряд не заметил потери бойца, чему очень способствовала темнота и быстрый темп, задаваемый Еленой. Еще минут пятнадцать они шли так быстро, как только позволял темный и тесный коридор, и подошли к основанию крутой каменной лестницы. Елена поднялась по ней и остановилась, поджидая остальных. Когда все собрались в небольшом квадратном помещении с таким низким потолком, что огромному Тимохе пришлось согнуться, Елена заметила недостачу одного из подчиненных.
– Тимоха, ты последний шел, не заметил, куда он делся? Хотя у тебя бесполезно спрашивать… ладно, куда он денется, догонит. С кем работаю… или трусы, или полные идиоты. Эй, Тимоха, дело по твоей части, поднимай плиту!
Тимоха уперся плечом в каменную плиту и без видимых усилий сдвинул ее в сторону. В проем хлынул свежий воздух, это вселяло надежду.
Елена поднялась по нескольким ступенькам, ведущим к проему, выглянула наружу, осмотрелась и сделала знак остальным следовать за собой. Выйдя на поверхность, Надежда вздрогнула: они оказались на кладбище, а вышли, собственно, через могильную плиту – естественно, фальшивую. Надежда на всякий случай запомнила внешний вид плиты и окружающей ее ограды: подземный ход в замок мог в трудную минуту пригодиться. Когда вся компания выбралась из-под земли, Елена распорядилась закрывать плиту.
– А Виталька? – вспомнил мрачный брюнет.
– Ничего с ним не сделается, плиту он сам, конечно, не откроет, вернется назад, не вечно же менты будут у входа караулить!
Надежда вспомнила, что у «баранчика», даже если он очнется, нет фонаря, и передернула плечами. Ну и нравы царят в бандитской среде!
Тимоха положил крышку на место, и разношерстная компания, крадучись, двинулась по кладбищу. Кладбище было затенено огромными старыми липами, и, хотя ночь была не очень темной, дорога различалась с трудом, и Надежда все время спотыкалась. Вдруг немного в стороне раздался странный скрежет – будто кто-то открыл дверь с давно не смазанными петлями. Надежда посмотрела в ту сторону и похолодела: в скудном свете луны, проникающем сквозь кроны деревьев, за рядами каменных надгробий виднелся открытый гроб. Крышка его стояла вертикально в изголовье, она и издавала такой жуткий звук.
Вся компания замерла на месте, уставившись на это ужасное зрелище. Надежде, как слабой женщине, полагалось завизжать и грохнуться в обморок, но поскольку рот у нее был заткнут кляпом, то завизжать не получилось. А без визга падать в обморок глупо, потому что никто не заметит. Поэтому Надежда взяла себя в руки, еще раз обозрела всю картину – ночь, луна, кладбище, открытый гроб – и усмотрела во всем этом руку талантливого режиссера. Ей вспомнился детский приключенческий фильм «Неуловимые мстители» и еще один, свой любимый – «Вий». По Гоголю, гробу еще полагалось летать, но, очевидно, у режиссера не было под рукой нужных технических средств.
