Валентина Андреева - Химчистка для невидимок
Я долго вживалась в эту картину, местами не лишенную смысла. Хотелось возразить каким-нибудь умным доводом, я и возразила:
– Скорее уж труп Волковой погиб при пожаре в Лидочкином доме. Вместе с сопровождающим.
– На фига ж ему так далеко тащиться? Что, у него своего дома нет?
– У сопровождающего?
– О, блин! Тупая и еще тупее! Мы про кого говорим то?
– Не важно. Я предлагаю скатать в Митино и порасспросить соседей о Волковой. Должен же в доме хоть кто-то быть в живых. Из категории дедушек-старушек.
– Бензин жалко… Может, все-таки подождем до вечера? Дозвонимся и все узнаем.
– А если не дозвонимся? Сегодня у меня все равно день пропал, завтра с работы не сорвусь, да и тебе придется работать в усиленном режиме.
– Ладно, только поедем на «Ставриде». Правда, у нее с номерами проблема, надо бы подрисовать. Ну, уж до весны, до техосмотра. А «Шкоду» Борис позаимствовал – вояж в Красногорск. Имидж менять будем?
– Как скажешь.
– Скажу, что тебе его менять совсем не обязательно – нос распух, глаза тоже поубавились в размере, а я платочек на голову повяжу. Впрочем, давно мы не примеряли свои парички. А вот без черных очков обойдемся. Будем зарайскими знакомыми Таисии Андреевны. Не забыть бы реквизит!
Часть третья
Наташкин гамбит
1
Как и все микрорайоны Москвы, находящиеся за кольцевой автодорогой, Митино имело вид независимого во всех отношениях родственника. Подводила только чистота происхождения. Неравный брак столицы с бывшими деревнями по другую сторону широкополосного шоссе как-то забывался при взгляде на «внебрачных детей», находящихся «за чертой». Жители центральных и прилегающих к ним районов, волею случая заглянувшие в эти оазисы современного строительства, испытывали смешанное чувство снисходительного превосходства и одновременно зависти к местным аборигенам. Воздух, которым дышали последние, был несравненно чище, да и глаза имели возможность отдохнуть при виде естественного зеленого массива. Отсюда – ответное чувство снисходительного превосходства аборигенов над «заграничными» соседями, осложненное тщательно скрываемым чувством той же зависти.
Мы ухитрились приехать по нужному адресу, ни разу не заблудившись. Припарковаться около дома не получилось. Ни одного свободного места! Пришлось завернуть во двор, что изрядно подпортило настроение Наташке. Подъезд был закрыт. Внутри, в небольшом закуточке, сидела суровая консьержка. Демонстрируя искренность добрых намерений, Наташка вытащила из сумки «реквизит» – банку своих маринованных огурцов, решив пробить ими дорогу к заветной цели – соседям Волковой. Похоже, подруга всерьез решила избавиться от части дачных заготовок. Борьба за чистоту шкафчика на балконе ловко сочеталась со способом проникновения в подъезд.
– У меня в сумке еще две! – Наташка явно угрожала консьержке. – Никак не дозвонимся до Волковой из сто семьдесят пятой, кажется, ее нет дома, а нам надо уезжать домой, в Зарайск. Позвоните, пожалуйста, соседям, может, кто-нибудь передаст ей зарайские деликатесы? От Максимовых.
С подозрением изучив из-под очков огурцы, женщина бросила нам «минутку» и принялась названивать по телефону. С кем и о чем она говорила, было неслышно, но на протяжении разговора дважды всматривалась в наши до того доброжелательные лица, что у меня невольно стало сводить скулы.
– Сейчас скажет, что соседей нет дома, и додумается оставить банки себе, – процедила Наташка сквозь вымученную улыбку. – Вроде как для передачи. А я не отдам. Мы ведь эту подсадную утку в первый раз видим. Соседи надежнее, быстро с занимаемых квадратных метров не съедут.
– Проходите. Только ноги вытирайте о картонку перед дверью, – проворчала бабуля. – Дома ваша Волкова, час назад только приехала. Девятый этаж… Ну, что же вы застряли в дверях? Холоду напускаете.
Старушка была не совсем права. Застряла только я. Мне вдруг совершенно расхотелось подниматься наверх. Жаль, что подруга этого не поняла. Ломиться в открытую дверь не стоило. Тем более с руками, связанными зарайскими подарками. Следовало по крайней мере освободить хотя бы одну, сунув банку с огурцами назад, в обширную торбу, позаимствованную у Анастас Ивановича. Скорее всего подруга просто не ожидала такого поворота событий, а времени для раздумий у нас не оставалось.
– Перестань корчить рожи! Что за дурацкая привычка! – со злостью выдала она, боднув меня головой в плечо. Я как раз собралась развернуться на выход и просто еще не успела погасить приветливую улыбку, с самого начала предназначенную исключительно для консьержки. Внутрь влетела боком и как краб одолела первые две ступеньки лестницы. Наташка обошла меня и, остановившись у кабины лифта, демонстративно не смотрела в мою сторону. А жаль. Те «рожи», что я держала наготове исключительно для нее, наверняка заставили бы подругу задуматься о целесообразности поездки наверх. Подстегнула меня реплика бабули, сетовавшей на то, что мы в своей деревне привыкли двери пинком открывать, поэтому она, опасаясь за сохранность лифта, лично проводит нас в сто семьдесят пятую квартиру. Я еще больше осознала, насколько мне не хочется туда подниматься. Интуитивно чувствовала опасность. Но выхода не было. Не дожидаясь, пока бабуля выберется из своего укрытия, я в два прыжка одолела оставшиеся ступеньки, подлетела к Наташке и нажала кнопку вызова лифта. Двери кабины тут же распахнулись. Мы разом шагнули внутрь, благо кабина была грузовая, и я с силой вдавила указательный палец в кнопку тринадцатого этажа.
– Между прочим, не домой едешь, нам девя…
– Молчи, несчастная! – прошипела я. – Вцепилась в свои огурцы и не хочешь замечать моих предупреждений! Думаешь, я зря в дверях застряла?!
– Да ты где только не застревала… Хочешь сказать, мы в ловушке? Мама дорогая! Как мне не хотелось сюда ехать! Ты уговорила. Шлепнут нас здесь, а за помин души моими же огурцами и закусят!
Лифт остановился. Мы долго не решались выйти, пока снизу не раздался грохот и визгливый голос консьержки. Из доносившихся до нас обрывков воплей «эта провинция» заехала не туда и все-таки сломала подъемник. И лично она отправляется обедать. Пусть жильцы сами разбираются со своими гостями. Мелькнула мысль – надо немедленно нажать кнопку первого этажа. Но тут стало так жутко! На минуту представила себе несколько картин, одна другой хуже: в первой к нам толпой заходят бандиты, и… Я с ужасом стряхнула жуткое видение, но тут же возникло второе: нас с Наташкой методично, по мере следования вниз на лифте, на каждом этаже расстреливают из пистолетов с глушителями…
Я собралась выйти первой, но Наташка в последний момент шагнула вместе со мной. С легким шуршанием закрылись двери кабины, она с гудением поехала вниз, и все стихло. На очень короткое время. Поскольку в этой тишине мы явственно услышали, как несколько человек поднимаются наверх. Перегнувшись через перила, я с ужасом увидела, как на меня таращится наглая морда в маске. То есть я до сих пор уверена, что она была наглая. Хоть и под маской. Я принялась отчаянно названивать во все четыре двери лестничной клетки. Надежда на то, что нам откроют, умерла быстро. Не сговариваясь, мы рванули на четырнадцатый этаж. При этом Наташка не преминула позвать милицию. Увы, без положительного результата. Она нас не услышала, зато бандиты засмеялись. Хотелось немедленно раствориться в воздухе, впасть в летаргический сон, на худой конец, хотя бы потерять сознание.
Мы успели добежать до четырнадцатого этажа и – о радость! – там стояла маленькая кабина лифта! С открытой дверью. На тот момент эта нечаянная радость затмила способность соображать: так просто, с «открытым ртом» нормальные кабины не стоят. Стоят неисправные. Трое в масках, совсем не похожие на Волкову хотя бы потому, что она женщина, а эти относились к противоположному полу, уже были на лестничном пролете между тринадцатым и четырнадцатым этажами, когда мы осознали невозможность угнать кабину лифта под носом у бандитов. Я покорно застыла, дожидаясь развязки, в душе кляня себя последними словами за эту вылазку, в секундных промежутках между самобичеванием вспоминая все, что не успела сделать в этой жизни. Оказалось так много!
С развязкой, что называется, «не заржавело». Изящным движением правой руки, подкрепленным контрастным и залихватским «И-и-и-эх!!!», Наташка метнула трехлитровую банку со своими фирменными огурцами вниз. Первый из бандитов, неудачно попытавшийся избежать стыковки с маринованной «гранатой», был сражен наповал почти прямым попаданием в голову. Он смел с лестницы своих собратьев по бандитскому оружию. Все вместе они довольно шустро покатились вниз, цепляясь друг за друга, отмечая особо неудобные места дикими вскрикиваниями и то по очереди, то хором ругаясь матом. С небольшим опережением, которое можно было бы и не принимать во внимание, с оглушительным шлепком, похожим на взрыв некачественной китайской петарды грохнулась о ступеньки и банка с огурцами. Лучше бы ей разбиться о голову «пионера» – меньше вреда и соответственно переживаний с нашей стороны. Ощутимо повеяло аппетитным запахом качественного маринада. Но мой все-таки лучше. Не думаю, что запах, как и сами огурчики, в какой-то мере смягчили мужикам боль от падения. Там же еще были и осколки стекла. Я невольно поморщилась от чужой боли.
