Татьяна Луганцева - Табу на женатых мужчин
– Я хочу вернуться в гостиницу. Мне поможет Муза, да?
– Конечно, помогу! – ответила Муза. – Я просто за тебя боюсь, может, стоит к врачу обратиться? Во рту зашить что-нибудь надо?
– Ничего ей шить не надо, губу прикусила, – покачала головой фельдшер.
– Ничего мне не надо, слышишь, что врач говорит! Просто отлежаться. Я не поеду в больницу! – твердо заявила Алиса, и ей все поверили.
– Хорошо-хорошо. Тебя высаживать где? – спросила фельдшер.
– Прямо здесь… все равно стоим.
– Поможете ей? – посмотрела фельдшер на Музу, словно требуя от нее гарантий.
– Конечно! Всем, чем смогу! Мы вместе! – заверила ее Муза, чувствуя, что здесь медицинские работники не такие черствые, как в Москве, где видят в горе пациентов только материальную выгоду для себя. Пожалуй, это открытие стало пока первым положительным для Музы в провинции.
– Ладно. Валера, останови, идите на трамвайную остановку и езжайте в гостиницу. Нечего вам шататься по городу в таком ослабленном состоянии, извините, что подвезти не можем, не такси все же… – сказала фельдшер.
– Не волнуйтесь, мы сами доберемся.
Водитель остановил машину, и Муза помогла девушке выбраться из нее.
– Ты как?
– Да ничего. Я нормально. Мне надо просто спокойно полежать хотя бы полдня, и я полностью приду в норму, – ответила Алиса.
Они на такси вернулись в гостиницу, и весь день Муза хлопотала, так сказать, по хозяйству. Она дошла до начальницы горничных и устроила скандал, что в номере безумно холодно. Ей пошли навстречу и прикатили в люкс два обогревателя. Муза сразу же их включила, и в номере стало значительно теплее. Алиса лежала на кровати, виновато моргая глазами, слушая, как приятно потрескивает масляный радиатор.
– Из-за меня у тебя одни хлопоты. Вот ведь свалилась на твою голову! Называется, сделай человеку добро…
– Прекрати! Все нормально! Тут вообще черт знает что творится! Я тебя в обиду не дам! Главное, если хуже себя почувствуешь, сразу же мне скажи! Тогда поедем в больницу, и точка!
– Нет-нет, все хорошо, мне даже лучше. Но, если честно…
– Что? – спросила Муза.
– Я хочу есть и выпила бы немного коньяка. Мне еще лучше станет, он расслабляет.
– А тебе точно можно? – уточнила Муза.
– Обижаешь…
– Я поняла!
Муза сходила в магазин, приготовила салатик, сделала бутерброды и выпила с Алисой коньяка. Девушка рассказала ей о себе, о своей первой любви, очень сильной и трагически закончившейся, о своей мечте, о родителях, а Муза рассказала о своей непутевой жизни. Алиса отметила, что у нее все еще «лучше» сложилось, чем у Музы. Музе же стало себя мучительно жалко, и она рассказала о Григории, тут же назвав его подлецом и бабником.
– Зачем ты так? Тебе наконец в жизни повезло! Ты же только что говорила, что встретила свободного и стоящего мужчину! – удивилась Алиса.
– Да все они – козлы! – выдала Муза внезапно даже для себя самой. – Неужели ты думаешь, я ему поверю? Чтобы такой влюбился в такую неудачницу, как я? Да быть такого не может! Все равно бросит! Наверное, уже забыл! Это невозможно – находиться рядом с мужчиной и все время ждать голоса за кадром: «Всем спасибо, все свободны! Это была программа «Розыгрыш»! Что, дура, возомнила себя счастливой? Вот и хватит!»
– Смешная ты… – рассмеялась Алиса. – Надо быть более уверенной в себе! Если бы мой парень не погиб, я бы никому его не отдала!
За неспешными разговорами в течение нескольких часов они опустошили бутылку и заснули.
Глава 16
Утром Муза почувствовала себя очень плохо, то есть очень-очень плохо. Голова гудела, ее тошнило и даже вырвало, словно это ее мышцы вчера выкручивал приступ эпилепсии.
– Ой, перепили мы вчера, – держалась она за лоб. – Ты-то как? – покосилась она на Алису, кряхтевшую рядом.
– Хреново. Но ничего, зато об эпилепсии я уже забыла. Теперь будем лечить похмелье, – простонала в ответ Алиса.
– Да еще радиаторы нагрели… Жарко-то как! Мы с тобой заснули с ними, работающими на полную мощность. Это, между прочим, опасно… мог бы случиться пожар. А это запросто могло произойти, судя по изоленте, которой обмотан весь провод от радиатора, и фактически выпадающей из стены розетке с торчащими проводами! – сказала Муза и посмотрела на часы: – О, нет! Мы с тобой снова опоздали на завтрак! То есть макароны нам дадут, конечно, и чай с душком веников или холодный кофе из порошка…
– Ты серьезно? Меня так мутит, что я есть совсем не хочу, – отозвалась Алиса.
– Да? Хорошо. Тогда не пойдем, я тоже не голодна. Жутко хочется пить, воды бы минеральной!
– Вроде кулер где-то был, – вспомнила Алиса.
– Точно! На первом этаже! Я сгоняю! Ты лежи пока, – обрадовалась Муза.
Когда она вернулась, Алиса уже была одета и более-менее приведена в порядок.
– Ты куда-то собралась? – спросила Муза.
– Я в порядке. Мне неудобно перед тобой за срыв вчерашнего мероприятия. А сейчас я готова! Ты же по делу, а все возишься со мной как с маленькой!
– Ты все-таки хочешь поехать со мной? – удивилась Муза.
– Конечно! Ты мне так помогаешь! Вдруг и я тебе пригожусь! Я тебя не брошу! Мало того, я тебя уверяю, со мной ничего не случится больше, я в этом уверена. Так не бывает – сразу два приступа подряд с маленьким интервалом. Так что я обязательно поеду! Мы с тобой теперь многое узнали друг о друге и почти сроднились!
Девушки повторили вчерашний путь, только Муза ни за что не хотела снова ехать на трамвае, у нее еще были свежи воспоминания о жутких сиденьях, и они с обоюдного согласия поехали на такси. Испытывать еще раз кошмар езды по испорченным рельсам Муза не хотела. За ночь снег немного убрали, и доехали они по нужному адресу быстрее, да и таксист шустрый попался. Муза всю дорогу с большим интересом смотрела в окно, пытаясь в полной мере прочувствовать атмосферу провинциального города, и ей это почти удалось. Верхневолжск был совсем не похож на Москву. Дома почти все были невысокими, в основном старой постройки, фасады давно не ремонтировались, что говорило о полном отсутствии денег в казне города. Муза понимала, что наверняка в городе есть район с возведенными до неба коттеджами-замками, где проживают «бедные»: мэр, глава управы и так далее – те, кто «переживал всей душой за свой город», самые «обездоленные» люди в городе. Там же явно располагались и хоромы вовремя награбивших большие деньги бизнесменов и директоров рынка, о которых стало известно Музе. Это были всего лишь предположения, но очень реалистичные. А на ремонт жилья, дорог и ржавых трамвайных путей денег у города не было, это тоже было очевидно. Фасад каждого здания поражал своей аляповатостью, разнообразием всяких афиш на нем, приляпанных частными предпринимателями. В одном пятиэтажном доме предлагалось свежее мясо, заправка картриджей, стрижка животных, и заодно – людей, а также риелторские услуги и ремонт обуви. От такого разнообразия рябило в глазах. Видимо, народ выживал, как мог, занимаясь частным бизнесом, мелким и приносящим явно небольшую прибыль. И государство облагало налогами бизнес этих людей, только не давало ничего взамен. Муза встряхнула головой.
– Да бог с ним. Почему я все так близко к сердцу принимаю?
– Что? – повернулась к ней Алиса.
– Да я так, мысли вслух. Одни рекламы на домах, прямо рябит в глазах, – ответила она.
– А… это да! – подтвердила Алиса. – С тех пор как все это разрешили – кто во что горазд.
Они оказались в районе, где с одной стороны протекала какая-то заросшая, замусоренная речка, не замерзающая даже зимой, видимо, из-за токсичных отходов, другого объяснения не было, да и цвет воды был какой-то странный: мутноватый зеленовато-серо-буро-малиновый… С другой стороны простирался большой поселок из каких-то странных домов – длинных и трехэтажных, с мансардами и круглыми, через одно разбитыми окнами и крыльцами со ступеньками, обрамленными двумя колоннами, тоже полуразвалившимися. Здесь, как и во всем городе, давно поотваливалась лепнина, у многих «счастливчиков» обвалились балконы и ящики для цветов снаружи. У некоторых домов даже от колонн оставался только крупносетчатый, поржавевший каркас. Между домами на обычных веревках висело постиранное белье. Приходил на ум очень странный образ: пристань старых, развалившихся судов со спущенными парусами, такое кладбище кораблей.
– Нигде такого не видела, – честно призналась Муза.
– Ты имеешь в виду эти странные дома? – уточнила Алиса, шмыгая носом. – Это пленные немцы после войны несколько лет строили. Поэтому такая странная архитектура, с тех пор наверняка и не ремонтировали ничего… Свое что-то внесли в дизайн. Работали по двадцать часов в сутки, жили в бараке, их здесь даже не кормили. Местные жительницы, потерявшие мужей, отцов и сыновей в той страшной войне, кормили этих немцев втайне от охраны. Но они умирали десятками от болезней, голода. А когда достроили этот немецкий поселок для советских трудящихся, они уже были в таком состоянии, что перекинуть их в другое место не представлялось возможным, они просто не доехали бы. Это было последнее, что они построили. Тогда их загнали в долину, открыли дамбу и затопили живьем. Это стало известно из секретных материалов, которые только сейчас обнародовали. Сюда уже приезжали немцы – родственники погибших – и пускали венки из цветов по нашей мутной речке. Позор! Такая страшная смерть, и место гнилое…
