Мумия из семейного шкафа (СИ) - Белова Марина

— Кстати, о ключах. Алина успела перед вселением сменить замки.

— А кто вчера, когда ее увозили на «Скорой», запирал дверь?

— Наверное, Вероника Алексеевна. Были еще Виктор и электрик Михаил Иванович, но они помогали Алине спуститься вниз. Ты что, их подозреваешь?

— Нет, если у них есть ключи, разве стали бы они ковыряться в замке?

— Да, пожалуй, ты права. Если только человек сослепу не мог попасть ключом в замочную скважину.

— Верно. Значит, Веронику Алексеевну нам надо взять под контроль. И еще мне бы хотелось поговорить с кем-то из жилищно-эксплуатационной конторы, лучше из паспортного стола или бухгалтерии. Нам нужен список людей, проживавших в этой квартире до Алины.

— Конечно! Я сама об этом думала. Когда я разговаривала с Вероникой Алексеевной, она упоминала о своей подруге, которая работала в бухгалтерии дома с начала вселения первых жильцов, да и сейчас она продолжает там работать.

— Плохо, что эта женщина — подруга Вероники Алексеевны, а так попытаться стоит.

— Почему плохо? — удивилась я. — Ах да, ты ведь включила Алинину соседку в круг подозреваемых. А если мы не будем предупреждать эту даму о своем визите? Нагрянем неожиданно?

— В этом смысл есть. Фактор неожиданности всегда хорошо срабатывает, попробуем выжать из этой дамы всю информацию о квартире. Пошли.

В бухгалтерии ЖЭКа стояло всего пять столов. Два стола из пяти были заняты двумя девицами, два — женщинами в годах, приблизительно одного возраста с Вероникой Алексеевной, пятый стол пустовал.

«Дружить с одной из этих девчонок Вероника Алексеевна никак не могла. Когда она переселялась в этот дом, эти барышни еще учились в школе. Значит, Маргаритой Александровной может быть одна из этих двух дам», — рассудила я и открыла рот, чтобы спросить «кто есть кто», но меня опередила одна из девиц. Она с трудом подняла густо накрашенные ресницы, уперлась в меня наглым взглядом и, раскачивая головой, сквозь зубы процедила:

— Женщины, приемные дни у нас по вторникам и четвергам. Не мешайте работать, — а затем перевернула страницу модного журнала и сосредоточилась на глянцевой картинке, всем своим видом игнорируя наше присутствие.

Меня задело бесцеремонное обращение к посетителям: «Что происходит в этом ЖЭКе? Второй раз здесь натыкаюсь на откровенное хамство. Тогда паспортистка пыталась выставить за порог меня и Алину, теперь вот эта расфуфыренная кукла. Подумаешь, «неприемный день». Она даже не спросила, зачем мы пришли. Сейчас эта наглая девица от меня получит».

— Девушка, приди я к вам домой, вы могли бы даже не подойти к двери. Это ваше право, но я пришла в государственное учреждение, и мне плевать, приемный у вас день или нет.

— Вот именно, — поддакнула Степа, смерив девицу презрительным взглядом.

На секунду в помещении воцарилась мертвая тишина. Хозяйки кабинета рассматривали нас в упор. Девицы — с неприкрытой ненавистью в глазах, дамы постарше — с любопытством.

Затянувшуюся паузу прервала пожилая дама в старомодной оправе на носу. Она сначала посмотрела на меня, так ловко осадившую юную нахалку, потом на девицу, подавшую голос.

— Лариса, ну что ты на людей кидаешься? Сначала надо спросить, зачем пришли.

«Это уже совсем другой разговор», — подумала я и переглянулась со Степой.

— Женщины, если вы за справками, то мы действительно их сегодня не можем выдать, подписать некому. Главный бухгалтер на больничном.

— Нам не нужны никакие справки. Мы хотели поговорить с Маргаритой Александровной. Это вы?

— Нет, я же говорю, она на больничном.

— Она и есть главный бухгалтер?

— Да.

— Хорошо, тогда нам нужен ее домашний адрес.

— Извините, но мы посторонним не даем адресов сотрудников.

— И номеров телефона тоже, — вякнула все та же наглая девица.

— И все же вам придется это сделать, — Степа вышла на первый план, подошла вплотную к столу Ларисы, щелкнула перед ее носом красной книжечкой и тут же ее спрятала. — Майор полиции Клюквина, городское Управление внутренних дел. Хотела с вами, девушка, поговорить на нейтральной территории, но, видно, придется вызвать вас в нашу контору.

Степа шла ва-банк. Конечно же, она не была майором полиции, и удостоверение у нее было не ментовское, а библиотечное. Просто ее книжечка совпадала с полицейским удостоверением и цветом, и размером, и была заказана таковой в местной типографии самой Степой.

— А я при чем? — Лариса испуганно захлопала ресницами. — Я помощник бухгалтера, работаю здесь всего четыре месяца.

— А ведешь себя так, словно три недели до пенсии осталось. Так уж тебе посетители надоели, что разговаривать с ними нормально не можешь. Выйдет на работу Маргарита Александровна, на тебя докладную напишу, — моя собеседница поправила сползавшие очки и отвернулась от Ларисы, не скрывая своего осуждения. — Вам дать адрес Маргариты Александровны? Надо было сразу сказать, кто вы. Извините, что так получилось. Пишите адрес: улица Турбинная, дом семнадцать, квартира восемь. Отсюда недалеко, всего две остановки на троллейбусе. Простите, а что случилось? Это как-то связано с нашим ЖЭКом?

— Нет, можете не переживать. У нас к Маргарите Александровне вопрос личного характера.

Из жилконторы мы сразу поехали на улицу Турбинную. Дверь открыла ухоженная дама в шелковом халате и шерстяном платке на голове. «Жуткое несоответствие», — мысленно отметила я. Маргарита Александровна прочитала мои мысли и поспешила объяснить:

— На прошлой неделе так тепло было. Выскочила на улицу без головного убора, и как результат — воспаление тройничного нерва. С понедельника на больничном. Заходите, пожалуйста, мне девочки звонили, предупредили, что ко мне люди из полиции едут, — Маргарита Александровна выдала обаятельную улыбку и пропустила нас в квартиру.

Да, с экспромтом у нас не вышло. Хотя можно было догадаться, что подчиненные обязательно предупредят свою начальницу о нашем визите.

Хозяйка проводила нас в комнату.

— Чай, кофе? — любезно предложила она.

— Чай, пожалуйста, если можно, — согласилась я.

— Прекрасно, у меня есть чудесный цейлонский чай с цветочным ароматом. Присаживайтесь, пожалуйста, на диванчик, я мигом, — пообещала хозяйка и побежала на кухню заваривать чай.

Я примостилась на диване. Степа последовала моему примеру. Зорко оглядев комнату и не найдя в ней ничего подозрительного, она наклонилась ко мне и спросила:

— Как ты думаешь, чего она так засуетилась? Чай? Кофе? А? Рыльце в пушку? Мебель ничего. Диванчик не изношенный.

— Незасиженный, — поправила я Степу. — Не пойму, это ты к чему?

— А к тому, что, судя по интерьеру, живет она одна. Мужчиной здесь и не пахнет.

— То-то ты знаешь, как пахнет мужчина. Ты ведь холостячка! И никогда замужем не была.

— Ты меня еще «старой девой» обзови, — обиделась Степа. — У меня еще все впереди.

— Извини, я просто не пойму хода твоих мыслей.

— Деньги у Маргариты Александровны водятся, — зловеще зашептала Степа. — Знаю, читала, какие делишки прокручивают в ЖЭКах. Живых людей в мертвецы записывают.

— Степа, нельзя так предвзято относиться к людям. Я тоже читала про такое, но, если где-то кто-то приватизировал втихую квартиру одинокого старика, это еще не значит, что все работники жилищно-коммунального хозяйства занимаются махинациями. Вполне возможно, Маргарита Александровна просто гостеприимный человек. Чай предложила. Что такого? Степа, не жди бутербродов с икрой и не делай преждевременных выводов.

Степа не успела мне возразить — в проеме двери появился передвижной столик, сервированный для чаепития: чашки, блюдца, сахарница и вазочка с недорогим галетным печеньем.

— Вы уж простите, я никого не ждала и в магазин не выходила, — стала оправдываться хозяйка.

Она подкатила столик вплотную к дивану, а сама села напротив, придвинув к столу кресло. Разлив чай в чашки, она наконец спросила:

— У вас ко мне какое-то дело? Я вас слушаю. Чем могу, помогу.