Наталья Никольская - Жертва Сименона
Когда краткая обзорная экскурсия по «домашнему музею» была закончена, и выпит ароматный чай на травах собственного сбора с абрикосовым вареньем собственного же производства, наступила очередь альбомов. Разумеется, это я настояла на том, чтобы посмотреть фотографии – надеюсь, не слишком нахально. Честно говоря, ученики Петра Петровича интересовали меня в первую очередь.
Я не уставала поражаться: старик помнил все имена, фамилии, даты, любопытные подробности… А ведь через его жизнь прошли не десятки – сотни людей! Может быть, даже тысячи… Я напрягала глаза до боли, вглядываясь в их потускневшие от времени улыбки, хранящиеся только в этом старом альбоме, в их жесты, остановленные объективом фотографов… Я искала среди этих десятков и сотен людей знакомые лица. И действительно, у нас с Петром Петровичем нашлось несколько общих знакомых. Но увы: не те, кто был мне нужен!
Тогда, улучив удобный момент, я спросила старого спортсмена об Андрее Старостине: мол, не знает ли он такого? И мысленно поздравила себя с первым успехом, увидев, как потеплели глаза Некрасова.
– Вы имеете в виду того молодого человека, который недавно таинственным образом исчез? Я узнал об этом из газет. Большое несчастье для семьи, очень большое! Да, я с ним знаком. И даже довольно близко, хотя и не так давно. А вы его тоже знаете?
Я ответила уклончиво.
– Видите ли, у меня этот парень не занимался, – продолжал старик. – Он хоть и из Тарасова родом, но детство и юность провел где-то на Урале. А сюда вернулся уже зрелым человеком. Как-то, лет шесть назад – еще Мария Павловна была жива, – его привел ко мне один из моих бывших «рыцарей», Боря Зацепин. Андрей тогда сказал, что он сам напросился в гости: хотел познакомиться со «знаменитым Некрасовым» – это были его слова. Ерунда какая… Мне он показался довольно славным мальчиком, порядочным, неглупым. Хотя и – как бы это выразиться? – с несколько упрощенными взглядами на жизнь. Вы меня понимаете, Поля?
Я кивнула: эта оценка совпадала с моими собственными представлениями о Дрюне – царство ему небесное! Жаль только, что они сложились у меня уже после смерти бедняги…
– В общем, Старостин мне понравился. Я даже, помнится, высказал сомнения, что у такого честного парня что-то получится с бизнесом: он тогда только собирался им заняться. Но, как видно, я ошибся… Андрей тогда спросил, можно ли ему будет зайти как-нибудь еще, и я не возражал. Он собирался вернуться к тренировкам, только ничем серьезным это, к сожалению, не кончилось. Он действительно приходил несколько раз, иногда с моими ребятами, иногда один. Обязательно приносил всякие деликатесы, выпивку, закуску… Зря, конечно, он это делал, абсолютно зря! Я это к тому говорю, что жадным Андрей никогда не был, это уж точно. Потом он здорово мне помог… Мария Павловна уже болела, ей требовалось дорогое лечение, и наши скромные сбережения растаяли очень быстро. Так Андрей чуть ли не силой навязал нам помощь: проявил такую изобретательность, что у меня просто не хватило духу отказаться. Я ему очень благодарен, очень…
Старик немного помолчал, поглаживая сухой ладонью шершавые листы альбома со старыми пожелтевшими карточками, вставленными в уголки. Его седая голова слегка покачивалась в такт воспоминаниям, а глаза смотрели сквозь меня – в прошлое.
– Вот как бывает, Поля. Всю жизнь вокруг меня были люди – близкие люди, родные по духу. А когда навалились старость и беды, руку помощи протянул едва знакомый человек. Практически чужой… Потом жена умерла. Андрей опять помог – уже с похоронами. А спустя еще некоторое время перечислил денег на музей – причем довольно крупную сумму, я не мог и рассчитывать! Дела у его фирмы шли очень неплохо. Правда, когда деньги поступили, в музее уже был новый директор. Он обещал реконструкцию, расширение экспозиции, обновление фондов – много чего обещал… О чем это я?… Ах да: Андрей Старостин. Мы с ним абсолютно разные люди, Поля: возраст и прочее – вы меня понимаете. Наши дороги пересеклись совершенно случайно, но я об этом нисколько не жалею. Думаю, Старостин тоже. Он меня не забывает, часто звонит. Вот только последние месяца два не объявлялся: замотался, наверное…
Петр Петрович неожиданно встрепенулся.
– А почему вы спросили об Андрее, Поля? Есть какие-нибудь новости?
– Новости? Н-нет… Нет, Петр Петрович, никаких новостей. Просто я тоже знала Старостина, совсем немного…
У меня не хватило духу сказать старику правду. Пусть он узнает не от меня! Да и потом, мне тоже пока ничего не известно: откуда бы?! Тело нашли только вчера вечером, в газетах об этом еще ничего не было, а к милиции я не имею ну никакого отношения…
– Пожалуйста, не говорите про Андрюшу в прошедшем времени, Поля. Мы не должны терять надежды! Хорошие люди не должны умирать: это несправедливо. Очень несправедливо! А Андрюша Старостин – хороший человек. Хотя это, извините меня, большая редкость, при его-то профессии… Я верю, что мы с ним еще увидимся, и что в этом альбоме, – Петр Петрович похлопал по твердой картонной странице, – в этом альбоме еще появится его фотография, надписанная мне на добрую память.
Я далеко не сентиментальный человек, но, честное слово, в горле у меня застрял комок…
Радушный хозяин – тоже заметно погрустневший, хотя и старавшийся казаться бодрым, – перевернул несколько листов своей фотореликвии, поясняя снимки какими-то малосущественными замечаниями. Внезапно Петр Петрович застыл с протянутой рукой. Весь его вид выражал крайнее недоумение.
– Что такое?! Ничего не понимаю…
Я сразу сообразила, о чем он говорит: на страничке альбома наблюдался явный непорядок. Все фотографии были вроде бы на месте; однако в нижнем правом углу из-под пожелтевшего группового снимка выглядывала яркая полоска темно-синего невыцветшего картона. Было совершенно очевидно, что это место еще недавно закрывала какая-то другая фотография, находившаяся здесь не один год. Причем меняли карточки наспех, не подобрав по размеру: новая была заправлена в прорези страницы только двумя уголками.
– В чем дело, Петр Петрович? Что-то пропало?
– Да-да, похоже на то…
– Ведь тут был какой-то другой снимок, правда? Вы не помните, какой именно?
– Минуточку… – Старик сдвинул седые брови. – Ну конечно! Дима Загорулько с братом. Это были они! Братья-близнецы, настолько похожие, что… Я совершенно не понимаю, куда они могли запропаститься!
«Спокойно, Полина, спокойно!»
Кровь застучала в висках. Я почувствовала возбуждение гончей, которая после долгих мук наконец-то взяла старый след, и едва сдержалась, чтобы не завопить и не выдать себя с головой.
– Как интересно! Я тоже недавно ехала в поезде с одним Дмитрием Загорулько – он возвращался к себе домой, в Александрово Поле. Кажется, страховой агент. Я думаю, просто совпадение.
– Да какое там совпадение, Поленька! Это наверняка был он самый, Дима Загорулько! Такой высокий, но изрядно сутулый, лысоватый?… Конечно, он! Нет, вы только подумайте: до чего же тесен мир! Сначала выясняется, что мы с вами оба знаем Старостина, а теперь еще и Диму…
– В самом деле! Но я никогда бы не подумала, что мой попутчик Дмитрий Иванович Загорулько может оказаться в прошлом альпинистом. Честно говоря, он не произвел на меня впечатление спортивного человека.
Черт возьми, откуда мне знать, какое впечатление производит этот самый Загорулько?! Я же на самом деле никогда с ним не встречалась! Впрочем, теперь я уже не была так в этом уверена…
– Ах, Поля, да вы же ничего о нем не знаете! У Димы были прекрасные данные. Если бы не проклятая травма… Эх, что там говорить!
Старик разволновался, его бледное лицо покрылось розовыми пятнами.
– Одним словом, судьба Димы Загорулько в чем-то повторила мою собственную. Он тоже расшибся… Правда, не в горах – в городе, на мотоцикле. Более нелепый конец для альпиниста трудно себе представить! Мне всегда казалось, что его бешеный братец не доведет его до добра, так оно и случилось…
– Значит, за рулем был его брат?
– Да, Васька. Василий Иванович, бесшабашная душа. Лихой был водила, пока не стал злоупотреблять… Вы меня понимаете? Сам-то он тогда отделался царапинами, а Дмитрий попал в реанимацию. Главное, сам был всегда осторожен ну просто до смешного, ребята даже его поддразнивали, а тут… Спешили они, видите ли, на свадьбу к другу! Ну, вот и «приехали»… Диму тогда собирали буквально по кусочкам, единственное, что не пострадало, было лицо. Просто чудом! «Заштопали» парня профессионально, но все равно после такого на тренировках пришлось поставить крест. А жаль! Чертовски жаль, Поля!
– Да… Ужасная история! И как же Загорулько пережил такой удар судьбы?
Петр Петрович нахмурился.
– В том-то и дело. После той аварии он сильно изменился. Мы с ребятами, конечно, старались, чтобы он не чувствовал себя одиноким, но он сам стал избегать общения. Замкнулся в себе, почти весь досуг стал посвящать чтению – в основном детективных романов. Он и прежде их любил, но тут стал «проглатывать» эту макулатуру прямо тоннами! Даже от брата, с которым они всегда были «не разлей-вода», и то отдалился. Впрочем, психологически это понятно: в Василии он видел виновника своей трагедии… У него появились какие-то странные, «завиральные» идеи. Ну, например, что фортуна обошлась с ним слишком несправедливо, что тем самым она как бы освободила его от моральной ответственности перед людьми и перед обществом. Можете себе такое представить? Мол, сам страдаю – значит, имею право заставлять страдать других!
